Ровно в полночь по картонным часам

— Ах ты так! БАХ! ТРАХ! Вот тебе! ШЛЕП! БУМС! Прямое попадание! ШМЯК! ХРЯК! — слышалось со всех сторон.
Битва была в самом разгаре, когда входная дверь открылась и здоровенная подушка припечатала вернувшегося домой Михал Потапыча.
— Что такое? Что случилось? — оторопело озираясь, спросил он.
— Ура! Батя пришел! — медвежата побросали "снаряды" и радостно бросились к отцу.
— Батя, а у нас гости, — похвалилась Машутка.
— Надеюсь, при гостях вы вели себя как воспитанные дети? — поинтересовался Михаил Потапыч.
— Конечно! — подтвердил Топтыжка и за спиной у отца показал Никите язык.
Медведь не спеша стянул валенки, сунул лапы в домашние шлепанцы, попытался сделать шаг и чуть не упал. Тапочки с трудом отклеились, и за ними потянулись тягучие липкие нити. В это время из кухни донесся сердитый голос медведицы:
— Кто бросил папин шлепанец в бочку с медом?
Марь Михална появилась на пороге горницы со стелькой, густо смазанной медом. Маленькая Машутка бросилась к маме и уткнулась носом в ее передник.
— У бати стелька оторвалась, Я хотела ее приклеить, но она утонула, а тапочки я успела спасти, — смиренно сказала малышка.
— Что ж, это меняет дело. Машутка такая хозяйственная, всегда старается помочь, — медведица ласково погладила дочурку по голове.
— А скоро ли обедать будем? — поинтересовался отец семейства.
— У меня все готово. Для гостей я приготовила обед по рецептам из модной книги "Сласти-мордасти".
— А для нас? Для нас что приготовила? — заканючили медвежата.
— А вам полезно есть кашу, и никаких разговоров, — строго заявила медведица.
Поначалу ребята обрадовались, что им не придется есть кашу, но, увидев мутную бурду в своих тарелках, сникли.
— Что это? — спросила Варька, поболтав в тарелке ложкой.
— На первое — суп из соли без фасоли. На второе — перец, фаршированный хреном, что редьки не слаще. А на десерт — эклеры с горчицей и компот из уксуса.
— Нет, мы такое не едим. Перец и горчица ужасно злые, — поморщилась Варька.
— Еще бы им не разозлиться, если вы отказываетесь от еды! Я специально для вас старалась, готовила и все напрасно? — обиженно надулась хозяйка, грузно опускаясь на стул. Стоило ей коснуться сиденья, как стул на кренился, и Марь Михална грохнулась на пол. Одна шоколадная ножка была аккуратно отъедена. Михаил Потапыч сердито оглядел медвежат:
— Признавайтесь, сорванцы, кто съел ножку от маминого стула? Сколько раз повторять: всякой пище свое время. К стульям мы приступим, когда настанет оттепель.
Услыхав об этом, Никита открыл от удивления рот.
— Неужели вы съедите стулья?
— Конечно. Разве можно летом держать в доме мебель из шоколада? От жары она тает и расплавляется. С наступлением тепла мы съедаем зимнюю мебель, и я делаю летнюю леденцовую, вроде этих часов. — Медведь показал на напольные часы.
— Они всамделишные? И время показывают? — удивился Никита.
— А как же, — заверил Михаил Потапыч.
И словно в подтверждение его слов внутри часового механизма раздался мелодичный перезвон, большая стрелка качнулась и застыла на отметке без трех минут двенадцать.
— Ой, у нас времени в обрез! Надо спешить, а то мы не застанем Деда Мороза! — спохватилась Варька, в душе обрадовавшись, что можно, не обижая хозяйку, отказаться от предложенного угощения.
Хозяева немножко огорчились, что гости так скоро уходят. На дорогу Марь Михална сунула ребятам пакетик ирисок, и вся семья высыпала на улицу провожать гостей.
— А вы знаете, как отсюда добраться до Деда Мороза? — спросил Никита.
— Я слыхал, что дорогу указывает Полярная звезда, — сказал Потапыч.
Все посмотрели на небо. Там, в вышине, сияли миллионы звезд: больших и маленьких, тусклых и ярких, близких и далеких.
— Как же узнать, которая из них Полярная? — вздохнула Варька.
— Очень просто. Видите Большую Медведицу? — спросил Михаил Потапыч, указывая на Марь Михалну.
— Видим.
— А Малую Медведицу? — указал он на Машутку.
— Тоже видим.
— Тогда все в порядке. Полярная звезда как раз между ними.
Дети взялись за руки и зашагали по тропинке, стараясь не упустить из вида яркую звездочку, которая озорно подмигивала им с высоты.
 
ГЛАВА 11
УРОК ХОРОШИХ МАНЕР
Снежок искрился и весело поскрипывал под ногами, словно подпевая в такт ходьбе. Варька искоса поглядела на вышагивающего рядом брата. Раньше они уже сто раз поссорились бы, но, оказывается, жить дружно гораздо интереснее: и веселее, и дорога вдвое короче. Варьке вдруг захотелось сказать Никите что-нибудь приятное.
— Все-таки здорово, что мы пришли в Детский Мир, правда? Один остров Сахарин чего стоит.
— Еще бы! Как раз для такой обжоры и сластены, как ты, — совсем невпопад ответил Никита. Варька нахмурилась. Настроение у нее тотчас испортилось.
— Ну вот, как всегда! С тобой нельзя по-хорошему! Я расскажу маме, как ты обзываешься! — в сердцах воскликнула она.
— Ябеда-корябеда!
— А ты Никитка — скользкая улитка! — Варька швырнула в брата горстью снега.
Ветерок, словно подыгрывая ей, игриво смахнул снег с сугроба брату в лицо. Никита в долгу не остался. Он подскочил к сестре, намереваясь натереть ей щеки пригоршней снега. Варька с визгом увернулась. Ребята вцепились друг в друга и покатились по снегу. За возней они и не заметили, что ветер разыгрался не на шутку. Он с молодецким посвистом гнал поземку, и она жадно зализывала ребячьи следы, заметая тропку, пока все кругом не стало белым-бело.
Спохватившись, дети в страхе увидели, что на полинявшем небосводе нет ни звездочки. Варька с Никитой схватились за руки и растерянно озирались по сторонам в надежде найти потерянную тропинку или какой-нибудь знак, но, увы, небо и земля слились в сплошное мутное марево.
— Ну вот, мы потерялись. И все из-за… — Обвинение готово было сорваться у Варьки с языка, как вдруг она передумала и сказала: — Все из-за этой противной ссоры.
— Давай мириться. Может, тогда и дорога отыщется, — предложил Никита, подставив мизинец. В этот момент дети услышали, что в завывание ветра вплетаются мелодичные звуки, похожие на пение. Ребята прислушались и в самом деле разобрали слова.
Как-то тетушке погоде
Захотелось подремать,
И она на небосводе
Принялась стелить кровать.
Облаков набрала кучу,
Принесла перину-тучу,
И давай ее взбивать,
Мять, мутузить и трепать.
Так старательно взбивала,
Что перину разорвала.
И из рваной тучи вдруг
Повалил на землю пух.
Он кружился и кружился
И на все вокруг ложился.
Вот проруха! Вот напасть!
Разве выспишься тут всласть?
Нету тетушке покоя,
Знай орудует метлою.
Но и снег не отстает,
Все идет, идет, идет.
День и ночь она трудилась
И под утро уморилась.
На сугроб легла ничком
И уснула крепким сном.
Ну, теперь тебе понятно,
Отчего была метель?
Это тетушка погода
Принялась стелить постель.
Нежный голосок слышался то рядом, то сверху, то терялся в завывании ветра, то вновь звучал звонко и отчетливо. Варька и Никита извертелись, пытаясь разглядеть, кто поет, но снежинки, как назойливая мошкара, мельтешили перед глазами, заслоняя певицу. Постепенно снежная пелена стала рассеиваться, и ребята увидели странное зрелище. Над землей на серебряной метле летала прехорошенькая девочка в воздушном белом платье и хрустальных башмачках. Ее пышные волосы разметались по плечам и искрились, точно серебро, от нападавшего на них снега. Юная прелестница то взмывала вверх, то стремительно опускалась вниз, и тогда волшебная метла увлекала за собой шлейф сверкающих снежинок.