Ты еще вернешся, Тришка

— Вам помочь? — вежливо предложил Никита.
Они направились к автобусной остановке, где были оставлены вещи.
Гришка взял связанные сачки-удочки, а Никита — тяжеленный чемодан. Второй чемодан взял старичок. Девочка надела рюкзак.
— А что ваша собака умеет делать? — спросил Гришка.
— Все, — коротко ответила девчонка.
— Пусть чего-нибудь сделает, — попросил Гришка. — На задних лапах умеет стоять?
— Такими пустяками Гектор не занимается, — не очень-то ласково взглянула девочка на Гришку.
Песик, услышав свое имя, задрал вверх бородатую морду и пристально посмотрел на хозяйку спрятавшимися в курчавой шерсти темными глазами.
— Гектор, посчитай до семи, — попросила девочка.
И песик, не спуская с нее умных глаз, ровно семь раз гавкнул. Мальчишки с восхищением уставились на него.
— Артист! — сказал Гришка.
— Гектор очень умный пес, — улыбнулась девочка.
Сделав несколько коротких остановок, они добрались до Пивоварихиного дома. Старичок поблагодарил за помощь и, отворив калитку, пошел к хозяйке, а девочка с чемоданами осталась стоять на тропинке. На вид ей лет четырнадцать, ростом почти с Гришку. В белых измятых брючках, светло-русые длинные волосы спускаются на спину. На запястье белая блестящая цепочка с брелоком.
— Меня зовут Майя, — сообщила она и вопросительно посмотрела на мальчишек. Немного смущаясь, они по очереди назвали свои имена.
— Я никогда в настоящем лесу не была, — задумчиво сказала она, впрочем, ни к кому не обращаясь.
— Разве это лес? — улыбнулся Никита. — У нас тут есть такая глухомань, где и лося, и медведя, и рысь повстречаешь.
— Покажешь мне эту… глухомань? — спросила девочка.
— Ромку попроси, — сказал Никита.
Конечно, ему хотелось бы показать глазастой девчонке лес, но кто в поселке из мальчишек лучше Ромки Басманова знает окрестные леса и рощи?
— Это который с медведем ушел? — спросила Майя.
— Ромка в лесу как дома, — сказал Никита. — Тришка только его и слушается.
Возможно, если бы не появились на тропинке старичок и Пивовариха, ребята еще с удовольствием поболтали с приезжей девочкой, но, увидев Пивовариху, быстро ушли. Неделю назад кто-то разбил бабке из рогатки стекло, и она по сей день не простила мальчишкам это.
 ЗЕЛЕНОЕ ЦАРСТВО РОМАНА БАСМАНОВА 
 
Роман проснулся с петухами. Быстро оделся и, стараясь не разбудить сестренку, спавшую с ним в одной комнате, на цыпочках вышел в сени. Оттуда во двор. В хлеву ворочалась, вздыхала корова.
Солнце еще не взошло, и над лесом алело белесое небо. Было прохладно, и мокрая трава обжигала босые ноги холодной росой. На заборе сидела вертлявая сорока. Наклонив голову с блестящими точечками хитрых глаз, она смотрела на Ромку. Когда он вышел за калитку, с березы, прошуршав в молодых листьях, шлепнулся на тропинку майский жук. Он, наверное, был сонный, потому что еле-еле шевелил кривыми мохнатыми ножками и, лежа на спине, даже не смог перевернуться. Ромка поднял его и высоко подкинул вверх. Однако жук не раскрыл крылья и не полетел, а глухо стукнулся о деревянную скамейку.
Никто не встретился Ромке, пока он шел через поселок к лесу. А вот и крайняя изба бабки Пивоварихи, где остановились приезжие. Ромке хотелось перепрыгнуть через забор, заглянуть в окно, но, вспомнив про фокстерьера, прошел мимо.
Его знобило. В легкой рубашке и хлопчатобумажных штанах ему было холодно, но он знал, что это ненадолго: лишь только покажется из-за высоких сосен и елей солнце, сразу станет тепло. Испарится роса, расцветут цветы, весело затрезвонят птицы, и солнце откроет двери в новый день.
Острый сучок впился в пятку, и Ромка, ойкнув, присел на корточки. И тут же забыл про сучок: совсем близко у черного соснового пня, облепленного древесными грибами, он увидел змею, почти бесшумно ползущую по седому, усыпанному желтыми иголками мху. Вот она замерла, почуяв его, приподняла над землей точеную, тускло поблескивающую металлом головку и быстро-быстро высунула и спрятала узенький раздвоенный язык. Послышалось тоненькое шипенье. Змея предупреждала: «Не тронь меня!» Ромка не послушался и, подняв кривой сук, протянул его змее. Та громче зашипела и отпрянула. Косой луч восходящего солнца коснулся змеи, и она бронзово засветилась. Извиваясь, золотистая лента с красивым орнаментом стремительно уползала в чащу, туда, куда еще не пришло солнце.
Ромка проводил змею взглядом и пошел дальше. Он ничуть не испугался, и змея не вызвала у него отвращения, а тем более желания убить. Он хорошо знал, что змея первой никогда не нападет на человека. Чтобы гадюка ужалила, ее надо разозлить, а просто так змея не укусит.
Солнца не было видно, но уже вершины деревьев отражали его свет, а небо в просвете ветвей сделалось глубоким и синим. Посвистывали трясогузки, верещали синицы. Лес пробуждался, оживал.
Роман уверенно шагал по чуть приметной лесной тропинке. Когда сосны и ели поредели, а затем расступились, открыв лесную полянку, он остановился и, прячась за стволами, приблизился к поваленной бурей трухлявой березе. Она наискосок лежала на краю поляны. Испещренная черными пятнами сухая береза согнулась и, стоило подуть ветру, начинала поскрипывать, пощелкивать. Дятел выдолбил в березе множество дырок.
Надежно укрывшись в гуще сухих, корявых ветвей, Роман затаился. Глаза его были прикованы к другому краю полянки, где промеж пней, в траве, чернела небольшая нора. Немного в стороне под молодой разлапистой елкой птичьи кости, перья — остатки чьей-то трапезы. Над головой послышался свист крыльев. Невысоко над лесом Роман увидел большого ворона, молчаливо облетавшего свой участок леса. Наверное, ворон его заметил, потому что, снизившись, сделал круг над поляной. Черный клюв его раскрылся и закрылся, будто ворон зевнул. Тяжело махая мощными крыльями, мрачная птица полетела прочь, унося с собой на иссиня-черных перьях солнечный блеск.
Обитатели норы вылезли на свет божий, когда луч солнца, прорубившись сквозь мохнатые лапы сосен и елей, осветил поляну. Сначала из норы высунулась светло-коричневая мордочка с черным любопытным носом и двумя блестящими глазами. Нос шумно вдохнул воздух, желтоватые глаза забегали по сторонам. Затем показалось туловище и хвост. Это был лисенок. Вслед за первым, опасливо озираясь, вылезли из норы еще два лисенка. Один из них, присев на задние лапы, широко распахнул красную пасть с острыми молочными зубами и сладко зевнул. Аж глаза прижмурил. Через минуту, забыв про страх, лисята весело трепали друг дружку на солнечной поляне. В зубах одного из них оказалось обгрызенное, извалянное в песке птичье крыло. Остальные два гонялись за братишкой или сестрицей, стараясь отнять игрушку.
Роман, затаив дыхание, наблюдал за зверятами. И вдруг лисята насторожились, секунду таращились в его сторону и затем один за другим стремительно юркнули в нору. Лишь пестрое запыленное крыло осталось на полянке. Почувствовав затылком чей-то взгляд, Роман повернул онемевшую шею — он сидел на стволе, как окаменелый, боясь пошевелиться, — и увидел за своей спиной, метрах в десяти, старую лису, которая настороженно следила за ним. У ног рыжей хищницы лежала загрызенная водяная крыса.
Взгляды человека и зверя встретились. Глаза у лисы ярко-желтые, почти золотые, а узкий зрачок черный. Схватив добычу, она проворно повернулась, широко взмахнула пышным рыжим хвостом и исчезла меж маленьких сизых елок, будто сквозь землю провалилась.
Роман выпрямился и потер затекшую ногу. Он не знал, долго ли лиса стояла за его спиной, не слышал сигнала, который она подала своим детишкам, в одно мгновение исчезнувшим в норе. Не один раз наблюдал здесь Роман за потешными играми лисят, он уже научился их различать, а вот мать увидел впервые. Какой-то странный вид был у зверя: смесь тревоги, любопытства и будто бы насмешки. Страха в глазах лисы не было.