Дети железной дороги

– Это не просто так – это колдовство, – бормотала Филлис. – Я всегда знала, что железная дорога – заколдованное место.
Зрелище было и в самом деле сказочное. Казалось, что цепь деревьев протяженностью в двадцать ярдов** [20] медленно спускается вниз, к железнодорожной линии, и дерево с грубой серой листвой замыкало процессию, как будто старый пастух гнал стадо зеленых овец.
– Что же это? Что? – восклицала Филлис. – Это уже какое-то очень злое колдовство. Пойдемте скорее домой.
Но Питер и Бобби, пробравшись ближе к дороге, стояли, затаив дыхание и вслушиваясь. Филлис не решилась возвращаться домой одна и тоже стала слушать и наблюдать.
Деревья продолжали спуск. Камни и комья земли вырывались из-под корней и разбивались о рельсы и шпалы.
– Они сейчас все попадают на дорогу, – проговорил Питер и замолчал, понимая, что голос его все равно утонет в шуме. И в это мгновение вершина огромной скалы, с которой спускались деревья, стала медленно наклоняться. Деревья сразу прекратили шествие и, вздрогнув, застыли в неподвижности. Какое-то время они стояли точно в ожидании, а потом скала вместе с деревьями, кустами, травами и цветами опрокинулась прямо на железную дорогу. В воздухе стоял страшный грохот, слышный, наверное, за несколько миль от склона. А потом ничего не стало видно от поднявшейся пыли.
– Как будто уголь в глазах! – с ужасом пробормотал Питер.
– Целую гору насыпало! – воскликнула Филлис.
– Да, – медленно говорил Питер, перегибаясь через забор, – вот это да!
Вдруг он отпрянул от забора и застыл в неподвижности.
– Слушайте! Ведь «одиннадцать двадцать девять» еще не отправлялся. Нам надо скорее бежать и предупредить, а то будет очень большая авария.
– Так побежали скорее! – сказала Бобби, срываясь с места.
– Нет! Назад! – закричал Питер, доставая из кармана мамины часы. Он был страшно взволнован, и никогда сестры не видели его таким бледным.
– У нас нет времени. До станции две мили, а времени уже половина двенадцатого.
– А нельзя, – проговорила срывающимся голосом Филлис, – чтобы ты забрался на телеграфный столб и что-то сделал с проводами?
– Если бы я знал, как…
– А во время войны как-то останавливали поезда… Я слышала.
– Можно только перерезать провода. А мы не сможем это сделать, даже если мы до них дотянемся. Но как нам дотянуться? Хоть бы нашлось что-нибудь красное – тогда можно было бы выбежать на линию и помахать.
– Но пока поезд не повернет, машинист нас не увидит, – возразила Филлис. – А за поворотом он скорее увидит всю эту кучу, чем нас. Она ведь гораздо больше, чем мы.
– Если бы было что-то красное, – повторил Питер, – мы бы тогда успели добежать до поворота и помахать.
– Мы и без красного обойдемся – просто помашем. Они уже знают нас – мы ведь столько раз им махали. Пойдемте вниз, – убеждала Бобби.
Дети стали спускаться вниз по ступенькам. Бобби была бледной и вся дрожала. Лицо Питера казалось страшно осунувшимся. А Филлис вся покраснела, и капельки пота выступили у нее на лбу.
– Фу, как я запарилась, – говорила она. – Мама думала, что похолодает, и заставила нас надеть фланелевые нижние юбки.
И тут она круто развернулась на ступеньках:
– Слушайте! Они же красные!
Филлис и Бобби сняли нижние юбки и, зажав их под мышками, побежали вдоль линии.
Питер взял юбку Бобби, которая была больше, и надорвал.
– Нет, не надо! – воскликнула Филлис.
– А люди? – гневно спросил Питер.
– В самом деле… Можешь порвать хоть на мелкие кусочки – только бы спасти людей.
Бобби отобрала юбку у Питера и оторвала от нее поясок. Точно так же она поступила и с другой юбкой.
– Нет, это не дело, – сказал Питер, в свою очередь отнимая юбки у сестры и разрывая каждую из них на три части. – Итак, у нас есть шесть флажков. – Он посмотрел на часы: – И семь минут в запасе.
У перочинных ножиков, которые дарят мальчишкам, редко бывают острые лезвия. Для скорости Питер стал руками ломать молодые деревца и обдирать с них листву.
– Теперь нам надо сделать прорези в лоскутках и надеть их на палки.
Поезд уже приближался – с грохотом и на большой скорости.
– Они нас не видят! Не видят! Что делать? – восклицала Филлис.
Два флажка на линии покачнулись, когда поезд зацепил кучу рассыпанных камней. Один флажок упал на шпалы. И Бобби вдруг поняла, что надо делать. Она прыгнула на рельсы, схватила упавший флажок и принялась им махать. И боязнь мгновенно прошла.
Ей казалось, что они целую вечность стояли на пути, держа в руках эти маленькие смешные фланелевые флажочки.
А поезд по-прежнему двигался на огромной скорости.
– Глупая! Уходи прочь с линии! – кричал Питер.
– Стоять! Стоять! – кричала Бобби, но даже брат и сестра не могли слышать ее голоса из-за шума надвигающегося поезда. Но вдруг она с удивлением подумала, что машинист, наверное, все-таки ее услышал. Локомотив быстро стал сбавлять скорость и, наконец, остановился, не доезжая двадцати ярдов до того места, где стояла Бобби и размахивала флажками.
Девочка увидела, что поезд застыл как вкопанный, но продолжала махать. Потом машинист и кочегар выскочили из локомотива, и Питер и Филлис ринулись им навстречу, рассказывая взахлеб, какой ужасный завал образовался за поворотом. А Бобби все еще продолжала махать флажками, но уже вяло и по инерции.
Когда Питер оглянулся в поисках Бобби, она неподвижно лежала на шпалах, прижимая к груди два красных флажка.
Машинист поднял девочку, подхватил на руки и понес к поезду. В вагоне первого класса нашлось пустое купе, там и устроили Бобби.
– Бедняжка. Она в обмороке. Неудивительно, еще бы… Сейчас я пойду гляну, что за куча, а потом мы отвезем вас на станцию, и девочку там осмотрят.
На Бобби было страшно смотреть – она лежала неподвижная, бледная, с посиневшими губами.
– Как все ужасно, – говорила Филлис, – она как будто мертвая.
– Перестань! – оборвал ее Питер.
Брат и сестра сидели напротив Бобби на голубых полках, и поезд вез их в обратном направлении. Они еще не доехали до станции, как вдруг Бобби открыла глаза, повернулась и начала плакать. Питер и Филлис облегченно вздохнули. Они и раньше видели, как Бобби плачет, а вот наблюдать ее в обмороке – этого им никогда прежде не приходилось. Пока она была без сознания, брат и сестра не знали, что делать, а теперь, когда Бобби плакала, они понимали, что надо ее просто успокоить. И вот Бобби успокоилась, и теперь Питер и Филлис стали над ней смеяться, что она такая трусиха и упала в обморок.
На станции уже собралась толпа в ожидании троих героев. Все наперебой хвалили их мужество, смекалку и здравый смысл.
Филлис впервые довелось побывать в роли героини, и ей это было приятно. Питер покраснел до ушей, но тоже с удовольствием выслушивал похвалы. Одной Бобби было не по себе. «Скорее бы все разошлись и все кончилось», – думала она.
– Вас еще будут благодарить от имени компании, – сказал хозяин станции.
Бобби не хотелось слышать больше никаких слов благодарности. Она стала тянуть Питера за куртку:
– Нам пора. Я хочу домой…
Дети отправились домой, а хозяин станции, носильщик, охранники, машинист, кочегар и пассажиры – все говорили им вслед разные приветственные слова.
– Слышите? Это про нас, – сказала Филлис.
– А все же хорошо, что мне это пришло в голову – найти что-нибудь красное и размахивать им, – заметил Питер.
– Да, и какое счастье, что мы надели эти фланелевые нижние юбки! – прибавила Филлис.
Только Бобби молчала. Она думала про ужасную кучу на железнодорожном полотне и вспоминала, как этот доверчивый поезд мчался, чтобы разбиться об нее.
– Ведь это мы их спасли! – воскликнул Питер.
– А как было бы ужасно, если бы они все погибли! – проговорила Филлис. – Правда, Бобби?