Львиный мальчик

Или это просто шок? Не каждый день приходишь домой и обнаруживаешь, что тебя бросили…
— Можно я соберу вещи? — спросил Чарли.
— Вот и молодец, — улыбнулся Сэдлер.
Чарли понял, что гордится собой. Да, он действительно молодец. Только не в том смысле, в каком думал Рафи. Нет, он не глупый маленький мальчик! Он — смелый и сильный.
Мальчику стало даже немного обидно, что враг его недооценивает. В глубине души ему хотелось бы, чтобы Рафи понял, с кем имеет дело. Хотя в нынешней ситуации лучше притвориться дурачком.
Чарли поднялся к себе в комнату. Он понятия не имел, куда пойдет, но одно знал точно: с Мартой и ее сыночком он не останется. Надо быть готовым ко всему. Чарли вытащил кожаный рюкзак, кинул в него армейский нож с десятком всевозможных лезвий, солнечную батарею для телефона, пару носков и, немного поколебавшись, положил туда желтого мехового тигра, с которым он всегда засыпал. Оставалось надеяться, что Рафи не стал свидетелем его позора.
Из ванной Чарли захватил зубную щетку, лекарство от астмы и мамину зеленую настойку номер сорок два. Настойка помогала от всего на свете. Вообще-то пузырек должен был стоять в лаборатории, но мама как раз пыталась вылечить Чарли от астмы. Астма не поддавалась, однако от всего остального настойка спасала. Даже от плохого настроения. Потом мальчик пошел в родительскую спальню и взял с маминой тумбочки двести дирхемов. А потом он совершил преступление — залез в мамину сумку, вытащил оттуда кошелек, телефон, помаду, флакончик с таблетками, голубой осколок ляпис-лазурита, еще какую-то мелочь и переложил к себе в рюкзак.
Только после этого Чарли поспешил вниз. Рафи ждал его у входной двери.
— Одну минуту! — крикнул мальчик.
Он помчался на кухню, схватил пару яблок, кожаную флягу, потом осторожно приблизился к черному ходу и высунул голову на улицу. Дверь в лабораторию была закрыта. Чарли проскользнул на цыпочках из дома и дернул дверь. Заперто. А ключей нет. Кто-то уже успел закрыть дверь. И забрать ключи. Наверное, Рафи. Чарли захотелось как следует ударить нахала. Да как он смеет распоряжаться в маминой лаборатории?!
Чарли ощутил пушистый комок у правой ноги. «Успокойся, — словно говорила кошка. — Этим ты все равно ничего не добьешься». Петра потерлась о его левую ногу.
— Они уплыли морем, — прошипела она. — Речные кошки просили морских кошек следить. Поживем — увидим. Куда пойдешь?
— По идее, к Марте с Рафи, но там я не останусь. Даже не знаю, как быть. Кто-нибудь видел моего папу?
— Не знаю, — отозвалась Петра. — Поживем — увидим. Если тебе что-нибудь понадобится, обратись к нам. К кошкам. Не бойся, мы поможем.
— Как? — прошептал Чарли. — Как, Петра?
— Ты не одинок, — мурлыкнула кошка и снова исчезла в темноте.
Чарли покачал головой. Хорошо, что хоть кошки его не бросили.
— Эй! — раздался окрик Рафи.
— Иду! — отозвался Чарли. — Только дверь закрою.
«И еще кое-что сделаю», — мысленно добавил он.
Да, еще кое-что… Чарли дотянулся до верхней полки шкафа, пошарил за фотографией родителей в Венеции и вытащил письмо — то, что мама написала своей кровью. Мальчик сунул пергамент в карман, положил фотографию в рюкзак и, стиснув зубы, отправился навстречу неизвестности.
  
Глава третья
 
На улице стоял длинный серебристый автомобиль. Признаться, Чарли удивился. Когда его родители были совсем молодыми, а его самого еще и на свете не было, все имели машины. Тогда никому бы не пришло в голову их запрещать. Кому какое дело до того, что выхлопы загрязняют атмосферу, а нефть, из которой делают бензин, рано или поздно закончится? В итоге это и случилось — скорее рано, чем поздно.
Пятнадцать лет назад разразилась эпидемия астмы. Дети кашляли, чихали, задыхались. Почти все школы пришлось закрыть. Тогда-то правительство наконец опомнилось и запретило ездить на машинах в жилых кварталах. Империя пыталась спорить — в Империи ведь все так любили свои машины. Вину хотели свалить на кошек (тогда у многих началась аллергия на кошек), но правительство было непреклонно. Никто не хотел отравлять своих детей. Теперь люди ездили на электромобилях — юрких скутерах или громоздких фургонах, работающих от солнечных батарей. Запасы нефти на Земле почти истощились. Самолеты летать не могли, ведь для них не было топлива, да и машин, работающих на бензине, осталось совсем мало, и владели ими только очень богатые люди.
Но у крыльца дома Чарли стояла самая настоящая машина — прекрасная машина. Длинная, хищная, словно припавший к земле леопард, она пахла тонкой дорогой кожей, блестела и лоснилась в свете фонарей. Машина притягивала и отталкивала одновременно. Ведь Чарли знал, что от машины исходит запах, который порой сжимает железными клещами его грудь, и тогда он кашляет, пытаясь наполнить легкие и кровь кислородом.
Мальчик сел на заднее сиденье, Рафи — за руль, и они поехали. Рядом с Чарли тяжело дышал Трой. Машина стремительно мчалась по дороге — легкая и быстроходная. Чарли пришло в голову, что, наверное, здорово управлять такой штукой. Может, и ему как-нибудь доведется.
— Откуда у тебя машина? — наконец решился спросить мальчик.
— Сделал кое-кому одолжение, — ответил Рафи.. — Вот он и дал мне поводить.
Фары отражались в лужах, оставшихся от недавнего дождя, и казалось, что машина плывет по желтоватому морю огней. Чарли уставился в окно, пытаясь отвлечься от тягостных мыслей.
Машина выехала на окраину, подъехала к многоэтажному дому и остановилась. Нужная им квартира оказалась на одиннадцатом этаже. Занавесок на окнах не было.
— Извини, что не слишком уютно! — Рафи явно развлекался.
Чарли огляделся. Действительно, уютом тут и не пахло. На стенах болтались обрывки скотча — когда-то здесь висели плакаты. В квартире были две крошечные спальни, полупустая гостиная и небольшая кухня с абсолютно пустым холодильником и грязноватым столом.
Марты дома не оказалось. Было очевидно, что ее тут никогда и не было. Вряд ли тут вообще кто-нибудь жил.
— Ужин. — Рафи ткнул пальцем в упаковку ссохшихся крабовых палочек.
Но Чарли не интересовала еда. Куда интереснее было другое — замки!
— Это моя комната, твоя — там. — Рафи небрежно махнул рукой в сторону второй спальни. — Мама скоро придет.
Было совершенно ясно, что Рафи с Мартой никогда тут не жили. Интересно, Рафи его за дурака держит? Конечно, Сэдлер никогда не обращал на него внимания, но чтобы настолько… С другой стороны, если Рафи не воспринимает мальчишку всерьез, то он не запрет двери и окна как следует, а значит, Чарли будет легче сбежать.
— Отлично, — сказал мальчик вслух.
Он изо всех сил старался казаться вежливым и немного смущенным.
Тем временем в голове Чарли уже оформился план. Он сделает вид, что пошел спать, а когда наступит глубокая ночь, просто встанет и уйдет. До утра его вряд ли хватятся.
— Не могу поверить, что я это допустила, — всхлипывала Магдалина. — Не могу поверить! Какая же я дура!
Анеба устало посмотрел на жену.
— Успокойся, — сказал он. — Ты не виновата.
— Я должна была предвидеть!
— Нет, — сказал Анеба.
— Да! — вскрикнула Магдалина. — Дура!
— Нет, — повторил ее муж.
Родители Чарли сидели в крошечной каюте на одной из двух жестких коек. Между койками втиснулся железный стол, а в углу виднелся железный унитаз без сиденья. Каюта походила скорее на камеру. Пахло солью и влажным металлом. Окон не было, дверь заперта — не выбраться.
Одну из стен каюты занимало странное зеркало. По другую сторону зеркала располагалась чуть более уютная каюта, в которой сидели двое мужчин. Один — большой и толстый, другой — худой, с лицом хлюпика и плаксы. С их стороны зеркало «превращалось» в прозрачное стекло. Мужчины наблюдали за узниками.
— Я думал, они вроде как умные будут, — протянул толстый.
— Да уж, — согласился худой.
— Так почему она канючит и обзывает себя дурой? — снова подал голос толстый.