Кто съел кенгуру?

Узорово от Москвы совсем недалеко, на автобусе около часа езды, а на машине почти в два раза быстрее. Встав необычно рано, мы в половине одиннадцатого уже были на даче. Зверье приехало с нами. Тамерлана мы бы взяли в любом случае, а вот кота отец брать не хотел. Говорил:
— Пусть дома поспит, какая ему разница, где дрыхнуть?
Но маме стало жалко оставлять его одного. Тем более что с утра, почуяв неладное, оба животных ошивались около двери в полном согласии между собой. Взяли и Тимофея.
Пока мама занялась готовкой обеда, а папа разведением огня в печи и камине, я отправился навещать своих знакомых. Пока что без лыж.
Мой главный узоровский друг Женька оказался дома и очень мне обрадовался. Но я хотел увидеть не только его. В Узорове есть один дом, где можно встретить сразу добрую половину всех местных ребят. Это у Семы.
Сема удивительный человек. Ему давно за тридцать, но с ним дружат все узоровские ребята. Он занимается с ними спортом, чем-то вроде карате, ходит в походы и просто принимает у себя в доме, стоящем на окраине села. Гостей Сема встречает с самоваром. И за длительными чаепитиями рассказывает интереснейшие истории, строит вместе с гостями планы будущей жизни. Я тоже бывал у него прошлым летом чуть ли не каждый день и вечер.
К Семе мы отправились вместе с Женькой. Слава Богу он был дома. Гостей, правда, у него было немного, один лишь Серега Лыков. Но его-то я и хотел прежде всего увидеть. А вот самовар оказался в ремонте. Прохудился возле носика.
— Залыгин лудить взялся, — пояснил Сема.
Залыгин — мой старый знакомый, я подозревал его летом в совершении убийства. А он оказался хорошим мужиком, хоть и вид у него жутко угрюмый, если не сказать зловещий. С тех пор я не спешу судить о людях по лицам.
— Так что пока у нас только чайник, — заключил Сема.
Чайник закипел очень быстро, и вскоре я уже расспрашивал друзей об узоровских событиях, происшедших тут в мое отсутствие.
Ничего особенно в Узорове не изменилось. Только велосипеды мои друзья убрали на зиму в сараи, а утренние пешие пробежки у Семы поменялись на лыжные прогулки по Москве-реке.
— Да, — улыбнулся вдруг Сема, — я ведь рыбаком стал. Пристала и ко мне твоя зараза.
Сема намекал на мою страсть к рыбалке.
— Мишка-то Боровик да Залыгие и зимой из-подо льда ловят. Я на лыжах по реке катался, и черт меня дернул возле них остановиться. Попробовал на Мишкину мормышку, да сам и попался. С тех пор и мормышу каждое воскресенье. Хочешь, завтра пойдем вместе?
Мне стало завидно. Летом-то меня от реки да удочки за уши не оттянешь, а зимой на рыбалке я еще не был. Но приходилось считаться с обстоятельствами.
— Не могу, — сказал я. — Мы сегодня вечером уезжаем.
— А что так? — удивился Сема. — Дача-то у вас теплая.
— Родители завтра собираются в гости.
— Ну и пусть едут, а ты оставайся. Что ты в этих гостях не видел? Завтра вечером сам в Москву на автобусе поедешь до «Молодежной», чай не маленький. Автобус идет почти до твоего дома.
Все это было верно, и я бы наверняка так и сделал, если бы не было всех моих московских злоключений на прошлой неделе. Вкратце я рассказал о них Семе и ребятам.
— Ерунда, — отрезал Сема, — я поговорю с Владом и твоей мамой, все будет в порядке.
Я промолчал. Благоприятный исход Семиных переговоров мне представлялся маловероятным.
После чая я предложил пойти кататься на лыжах. Зря, что ли, я их натирал, тащил на дачу. Но все отказались. Сема сослался на работу, он писатель и работает дома, а на лыжах бегает только утром. У него вообще почти вся жизнь идет по расписанию. Лыкову было лень, Женьке тоже. Конечно, они тут каждый день на лыжах. Это для них привычно. Мне же надо было спешить, чтобы успеть до отъезда. Я побежал домой.
Но там мама усадила меня сначала обедать. И лишь после еды, с полным желудком, я взял лыжи и отправился на речку вместе с Тамерланом. Тимофей уже где-то шлялся. Наверное, навещал своих летних полосатых и пятнистых подружек, может быть, знакомился с собственным потомством.
Лыжная прогулка удалась на славу. В эту зиму я редко становился на лыжи. Все больше почему-то мы с Максом ходили на холмы кататься на снегокатах. А зря. Зря я пренебрегал лыжами. Так здорово было бежать по накатанной лыжне посредине речки мимо нарядной узоровской церкви, которая на высоком заснеженном берегу смотрелась еще краше, чем летом. Морозец был не сильный, солнышко играло сиреневыми и золотыми искрами на нетронутом снегу. Лишь редкие тропинки вели по льду к лункам, над которыми, видимо, и сидели недавно с мормышками Залыгин, Мишка и еще по воскресеньям Сема. Только когда я катался, никого из них не было. Один я бежал среди заснеженных просторов. Бежал и узнавал места, на которых бывал летом. Вот яма, где мы летом удим рыбу. В ней меня хотел утопить убийца. Вот место, где мы познакомились со Светкой и здесь же нас с Женькой побили ребята из Митяева. А вот и откос, под которым Тамерлан отыскал покойника. Прошлогодняя летняя история со всеми жуткими подробностями и опасными приключениями оживала в моей памяти. Но ведь что удивительно, я понимал, что было мне тогда не только страшно, но и ужасно интересно.
От этого откоса на окраине Митяева я повернул обратно.
Вся прогулка заняла у меня чуть больше часа, но Сема успел зайти к нам на дачу и переговорить с моими родителями. Так они мне сами сказали. Увы, результат, как я и ожидал, оказался для меня неутешительным. Мама решительно была против оставлять меня одного ночевать в Узорове, и даже в гостях у Семы не согласилась. Пришлось мне смириться.
Родители мои еще сами пошли погулять на речку, Тамерлан тоже отправился вместе с ними, а я остался дома смотреть наш дачный телевизор. Больше нечего было делать. Скоро пора уже было и собираться.
Вернулись родители с Тамерланом. Упаковали немногие вещи. Я связал лыжи. Тут отец и спросил:
— А где этот, полосатый?
Тимофей как с утра загулял, так больше и не появлялся. Мама вышла на крыльцо и громко позвала:
— Тима! Тима! Тима!
Прошла минута, другая — кот не появлялся. Пришлось организовывать поиск. Теперь мы все лазили по колено в снегу вокруг дома, высматривая кошачьи следы и надрываясь: «Тима! Тима!» Не тут-то было. Кот либо оглох, либо просто не хотел ничего слышать. Второе было вероятней, он у нас хитрый. Отец даже лазил в подпол, а я на чердак. Нигде не было нашего серого гулены.
— Найдется, — уверенно говорил я.
— Найдется, — раздраженным тоном соглашался папа. — Только когда? Завтра? Или послезавтра? Что, еще раз из-за него приезжать? Говорил я: не надо брать кота на один день на дачу.
Мама молчала. Мы прождали Тимофея до темноты, он так и не объявился.
— Ну что? — встал с дивана папа, на котором он лежа смотрел телевизор. — Пора ехать. Уже девять.
Мама пошла одеваться. Я не двигался с места. В голове у меня бродили интересные мысли.
— А что, если я останусь у Семы? А завтра приеду на автобусе, — предложил я, когда мама вышла из комнаты родителей уже готовая к дороге. — Осенью я же один сюда ездил. И со Светкой тоже.
— Никаких Сем, — возразила она. — Завтра утром отец вернется на машине и заберет кота с дачи.
— Вот еще! — возмутился папа. — Вы его взяли, а я за ним катайся. Нет уж. Пусть и правда Сашка у Семена переночует и с котом завтра вечером приедет. Чего ему делать у Бузенковых? Ты сама подумай.
Вот уж не ожидал такой поддержки! Я воспрял духом. Мы вдвоем принялись уговаривать маму. Она долго сопротивлялась, но постепенно уступала нашему дружному натиску, сдавая одну за другой свои оборонительные позиции.
— А что он будет есть? — выложила она через полчаса споров свой последний козырь.
— Я оставлю ему денег, — невозмутимо возразил отец. — Сходит в магазин, от Семенового дома в двух шагах.
— Ладно, — согласилась наконец мама. — Если вы так решили, пусть остается у Семена. Он человек надежный. Но только чтобы завтра не позднее шести часов вечера ты, Саша, был дома. С котом или без кота. Влад, оставь ему денег и не забудь на дорогу.