Повести и рассказы

Около аквариума бегали молодые киношники. Они устанавливали осветительную аппаратуру. Пожарники готовили шланги. 
Главный киношник и Телеев стояли около самого аквариума. 
ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТ ТЕЛЕЕВ? 
И тут я вспомнил, что для съёмки обещали дать самого лучшего водолаза. 
Пожарники развернули шланги, включили помпу и начали качать в аквариум морскую воду. Светлая линия поползла вверх по прозрачной стенке. Стенка затрещала. 
- Не лопнет? - спросил Телеев у Главного киношника. 
- Не успеет. Мы быстро. Осьминог здесь? 
Осьминог сидел рядом, в бочке. За ним специально ходил в море катер. 
- Одеть водолаза! 
Телееву уже привязывали к ногам медные галоши. Свинцовые подошвы ушли в песок. 
- Пустить осьминога! 
Бочку подняли наверх и опрокинули в аквариум. 
Через желтоватую стенку было видно, как осьминог, растопырив щупальца зонтом, медленно опускается на дно. 
- Теперь так, - сказал Главный киношник, - будете стрелять, когда я махну рукой. 
Мне было жаль осьминога. Телееву, наверно, тоже. Каждый день он встречается с осьминогами на дне, и никогда они не причиняли ему вреда. 
Телееву дали в руки ружьё, заряженное гарпуном, и он полез по лестнице наверх. 
Жаботинский нёс его шланг. 
По короткой металлической лесенке Телеев слез в аквариум. За прозрачной стеной он казался большим и неповоротливым. По его медному шлему прыгали рыжие зайчики. 
Осьминог увидел человека и забился в угол. 
Заметив в руках человека ружьё, он насторожился. Телеев нехотя поднял ружьё. Видно, он уже расхотел сниматься. Но было уже поздно. Главный киношник махнул рукой. Телеев навёл ружьё на осьминога. Осьминог испуганно метнулся в сторону. Бац! - гарпун вылетел из ружья и с размаху ударил в пластмассовую стену. Стена раскололась, и двадцать семь тысяч литров воды хлынули на песок. 
Телеев и осьминог вытекли из аквариума вместе с водой. Они лежали рядом. Вода с шумом стекала по песку в море. 
Первым опомнился осьминог. Он со свистом вобрал в себя воздух, сгорбился и выбросил вперёд щупальца. Он полз по мокрому песку, переливаясь и блестя, как стеклянный шар. 
Раз-раз - первые щупальца достигли воды. Осьминог повернулся. Сильная струя воды вылетела на берег. Осьминог исчез в глубине. 
Около Телеева уже хлопотал Жаботинский. Он отвинчивал на шлеме окошечки. Телеев уселся, моргая глазами, и стал соображать, что произошло. 
Народ шумел. По лужам бегали киношники и размахивали руками. 
Главный киношник стоял наверху, на помосте, и смотрел в пустой аквариум. 
Потом он спустился и подошёл к нам. 
- Какая силища, а? - спросил он и потёр руки. - Ничего, искусство требует жертв! Помню, бросали мы однажды с парашютом корову. Конечно, с самолёта. Дверь оказалась узкой. Корова зацепилась рогами и не проходит. Пришлось идти на посадку и заменить самолёт. 
- Простите, - сказал я, - зачем корове прыгать с парашютом? 
- Не помню. Наверно, так надо было по сценарию... Тэкс, а что же теперь делать нам? Время идёт. 
- Я предлагал: опуститесь под воду. 
- Это исключено. Придётся сделать так. Комбинированная съёмка. Отдельно осьминог - отдельно водолаз. Маленького осьминога снимаем в маленьком аквариуме. Стрелять в него будем с воздуха, через воду. Гарпун большой, но мы его потом уменьшим при печати. Затем - у меня есть где-то кадры - аквалангист на Чёрном море. Склеим аквалангиста и осьминога, и всё будет в порядке... Помню, однажды мы в Киеве устроили пожар. Подожгли дом. Дом горит, а артиста, который должен входить в этот дом, нет. Не приехал. Пришлось потушить... 
Я не дослушал. Меня позвал Жаботинский. 
Надо было раздевать Телеева. 
ЕЩЕ ГАЛОШИ 
На остров вернулось солнце. 
Дороги снова стали жёлтыми, а трава - зелёной. 
Я вытащил из галош босоножки и положил их в чемодан. Ура! А галоши можно выбросить. Как они мне надоели! Даже походка из-за них стала у меня утиной. 
Я хотел вышвырнуть их в окно, но побоялся. Мимо всё время кто-нибудь да шёл. 
Я бросил галоши под кровать... 
Вечером мы сидели около дома: я, старуха и старик. 
За Амурский залив, за синие сопки опускалось коричневое солнце. Оно тускло светило сквозь дым из комбинатовской трубы. 
- Мне скоро уезжать, - сказал я. - Почти два месяца у вас прожил. Хорошее место - остров. 
- Чего хорошего, - сказал Иван Андреевич, - дождь да снег. 
- Осень, говорят, тут очень славная. 
- Тридцать лет здесь живём. До войны приехали, - сказала старуха. Привыкли. Все нас тут знают. Кем мы ни работали: и матросами и сторожами. Иван Андреевич складом даже заведовал. 
- Интересно, вот летом - катер, а зимой как? - спросил я. - Как до города добираетесь? 
- Зимой дорогу по льду накатывают. Машины, считай, каждый час ходят. Кроме нас, на острове и зверосовхоз и школа. 
Я представил себе, как по весне ломается лёд и эту дорогу уносит в море. Там она и плавает по кусочкам: льдина за льдиной - на каждой отпечатки автомобильных шин. А к острову в это время ни подойти, ни подъехать. 
- Вы молодцы, - сказал я. - Шутка сказать - тридцать лет на острове! Прямо герои. 
- Привыкли мы к тебе, - сказала старуха. - Хорошо ты у нас пожил. А я всё собиралась пирог спечь. Может, успею? 
- Горят они, пироги-то, у тебя, - сказал старик. - Как поставишь, так дым. 
Старуха вздохнула: 
- Памяти нет. И откуда ей быть теперь у меня - памяти? 
ЛАМПЫ И УДОЧКИ 
На остров снова приехали Букин и Лиза. 
- Идём за кальмарами! - сказали они. 
У Букина под мышкой был переносный аквариум. 
Около причала стояли два странных судна. Между мачтами у каждого был натянут провод. На нём висели голубые прозрачные лампы. Лампы были большие, как кастрюли, на борта навешаны катушки с капроновыми лесками. Лески блестели на солнце. 
Я подошёл к одному судну. 
Поверх лесок лежали разноцветные подвески с крючками. 
- Это что за катушки? 
- Удочки. И видите лампы? Люстры. 
- А-а... - Я ничего не понял. - Пойду с вами. Когда? 
- Вечером. Идите на одном, мы - на втором. 
НОЧНОЙ ЛОВ 
В район лова мы пришли к полуночи. 
Включили люстры. 
Яркий голубой свет вспыхнул над судном. Он упал на воду и проник в её глубину. 
Рыбаки выстроились у обоих бортов. Они стали у катушек-удочек и начали крутить ручки. Лески с разноцветными подвесками побежали с катушек в воду.