Механизм чуда

– Незнакомая. У меня такой не было. Откуда?
– Может, ты лунатик? По ночам встаешь и рингтоны себе на телефоне меняешь?
И взгляд такой хитрый-хитрый.
– Не смешно, – обиделась Ева. – Может, это заразно, и теперь твой мобильник тоже дурить начнет…
– Мать! – орал Пушкин в ответ на ее вялое «алло». – Тебя бог искал.
– Нашел. – Ева знаками попыталась показать, что Пушкин спрашивает про Ра. Но по воплям из динамика солнечное божество и так все понял. Он опустил очки на глаза, приставил два пальца к виску и губами сделал такой звук, как будто стреляет.
– Значит, присвоила себе мою вазочку?
– Зачем? Мы ее как раз тебе несем.
– Вот и несите. Да осторожней, чтобы не разбить. И тебя тут, кстати, еще кое-кто ищет.
– Антон?
Черт, черт, черт! Кто ее за язык тянул?
– Лучше. Топай давай.
Пушкин резко сбросил звонок. В ухо противно пискнуло, рождая воспоминание о рингтоне. Где-то она эту музыку слышала. Не хватает в ней чего-то. То ли петь там должны, то ли дышать тяжело.
– Чего хочет от тебя любитель муз? – спросил Ра. Пока Ева говорила, он успел отнять у нее сумку с учебниками, перекинул через плечо, и теперь она сползала, мешая нести коробку.
– Хочет вазу.
– Я же говорю, не отдавай. Из ее черепков получится прекрасная мозаика. Нам как раз в кружке нужно кое-что украсить. Я к Саше не пойду, провожу только.
Сумка сползала. Ра подхватил ее, опасно качнув коробкой.
– Уронишь, – предупредила Ева.
И он уронил. В подземном переходе Евина сумка сползла с его плеча, Ра поддернул ремень, махнув рукой. Коробка врезалась в перила, завязка лопнула, разрешая картонке продемонстрировать силу свободного падения, прерванного встречей со ступеньками лестницы.
– Может, не нести ее Пушкину? – с сомнением спросила Ева: коробка выглядела помято, было боязно ее открывать.
– Неси. Она – его. Просто слегка изменила форму. Но содержание то же: каолин, песок, полевой шпат и что-нибудь еще. Если очень надо будет, склеит.
Хорошо ему было говорить, он к Сашке не пошел. А Ева пошла и сразу же трижды пожалела об этом.
– Где моя ваза? – орал Пушкин, заглядывая в коробку. – Это что?
– Она изменила форму. – Ева сдерживалась, чтобы не расхохотаться. – Но сохранила содержание.
– Какое содержание? – в голосе Пушкина звенела обида.
– Примера.
Лицо Пушкина заострилось от огорчения.
– Ничего, – прошептал он, – я тебе тоже какой-нибудь пример подарю.
В душе Евы мелькнула тревога. Пушкин мог отомстить жестоко. Но станет ли он делать это из-за какой-то вазы?
– У нас одному парню тоже так подарочек сделали. Ему не понравилось, он пошел и повесился.
– Я приду на твои похороны. – Ева собралась уходить. Пушкин в мрачном настроении – это скучно.
– Погоди! – перехватил ее за локоть хозяин. – У меня для тебя тоже есть подарочек. – Пошли в комнату.
– Что? Пример подготовил? – решила немного поупираться Ева.
– Пошли, пошли. Это наглядное пособие.
Он снова сидел на подоконнике. Легко так, словно ему было не сорок, а двадцать. Одна нога согнута, другая вытянута. Смотрит в окно.
– А! Ева Павловна! – спрыгнул он с подоконника. – А я вас жду! Жду!
– Здравствуйте, Александр Николаевич.
Знакомые мурашки протопали по спине и закопались в волосах. Где-то были очки. Сейчас они пригодились бы.
– Вы извините, что так внезапно. Но было бы некорректно брать ваш телефон у Антона.
– Зачем телефон? – насторожилась Ева. Впервые чужой папа проявлял к ней такой повышенный интерес. Это было странно и не очень приятно. Хотя нет, приятно… Чуть-чуть.
– Очень надо было с вами связаться. Поговорить. Спасибо, Саша помог. Да, помог.
Саша улыбался во весь свой кривой прикус. Ева смотрела на Пушкина и не понимала, чего ей хочется больше: придушить его подушкой или сбросить с двенадцатого этажа. Подушка пока побеждала.
– Он сказал, что вы можете зайти, если попросить.
– Могу, – выдохнула Ева.
– Вот! Я был прав, – засуетился Пушкин.
Александр Николаевич пересек комнату, заставляя смотреть на себя.
– Вы, наверное, заметили, что Антон ко мне, мягко говоря, неадекватно относится.
– Ага! – поддакнул Пушкин, которого никто ни о чем не спрашивал.
– Особенно последнее время, когда у вас с ним произошел небольшой… э… разлад.
– О! Так бывает! – Пушкин был неистребим в своем желании высказаться. – У нас один парень свою собаку насмерть забил, когда с девушкой расстался.
«Хорошая идея!» – рассердилась Ева. Ей не нравилась эта внезапная встреча. Она не понимала Александра Николаевича и хотела поскорее уйти.
– Надеюсь, до собаки дело не дойдет, – мурлыкал Александр Николаевич. – Давайте подумаем, как ему помочь. Помочь, да.
– Помочь, помочь. – Пушкин довольно потер руки, не догадываясь, что был на полпути к своей смерти – Ева всерьез подыскивала тяжелый предмет для броска.
– А может, чаю попьем? – изящно спровадил Пушкина на кухню Александр Николаевич. – Я там шоколадку принес.
Пушкин присвистнул, как будто отец предлагал заведомо невыполнимое дело. Например, позавтракать на бастионе Сен-Жерве под пулями гугенотов [3].
– Зачем вам это нужно? – осторожно спросила Ева, как только хозяин квартиры вышел.
– Поймите меня правильно, – вкрадчиво заговорил Александр Николаевич. – Правильно поймите. Меня очень волнует все, что происходит с моим сыном. Я стараюсь дать ему как можно больше. Стараюсь, чтобы он ни в чем не нуждался.
Александр Николаевич сделал паузу и проникновенно посмотрел Еве в глаза. Вероятно, что-то надо было говорить. Она потупилась и пробормотала:
– Это хорошо.
– Еще как хорошо! Но он… скажем так… не всегда соглашается на мою помощь. А я бы хотел знать, что он делает, о чем думает. И в этом вы могли бы мне помочь. Очень помочь.
Ева мгновенно запуталась.
– Я не поняла, что вы хотите?
– Помирить вас. Я знаю, что Антон ждет этой встречи. Когда все станет как раньше, он успокоится и со мной тоже будет говорить нормально. Вы поверьте!
Яснее не стало.
– А что сейчас ненормального в Антоне?
– Он не ходит в школу. Еще несколько прогулов, и его оставят на второй год.
Очередной присвист сообщил, что Пушкин успел и на кухне побывать, и обратно в комнату вернуться.
– Если он пропустит год, то вместо института ему светит армия. И пойдет он туда, не закончив последнего класса.
Ева выпрямилась. Было бы круто – спасти Ежика. За это… за это… Нет, конечно, благодарных речей потомков она не дождется, но, может, он перестанет к ней так зло относиться?
– Что надо делать? – пробормотала она.
– Давайте организуем вам случайную встречу! – ласково улыбнулся Александр Николаевич. – Я знаю, откуда и куда он будет идти.
Чай у Пушкина оказался вкусный. Даже пирожные свежие появились. Только чашки были как будто недомытые – с коричневым налетом на белых боках, и руки к скатерти прилипали. Александр Николаевич был сама любезность – шутил, подавал Еве сахарницу и салфетки, напоминал о шоколаде. Да, Антон был совсем другим. А как хотелось, чтобы таким же, как его отец. Добрым, заботливым, внимательным.
Пока Ева шла к месту, где должен был появиться Антон, все пыталась поменять местами папу и сына. Не получалось. Антон ну никак не становился добрым, не появлялась у него заискивающая улыбка, не мог он бродить у всех за спинами. В ее размышления назойливо лезла неприятная музыка. У кого-то поблизости звонил сотовый, и этот кто-то не спешил отвечать.
Так ведь это у нее звонит! В кармане пальто. Что-то знакомое. Откуда оно в телефоне? Рингтон опять изменился, был не таким, как тогда, когда звонили Ра и Пушкин.
– О! Е! – тяжело выдохнул Стив в трубку. – Тебя нашли?
– Лучше бы потеряли, – пробормотала Ева, глядя вдоль улицы. Если верить заверениям папы и кивкам Пушкина, Антон должен был появиться с минуты на минуту. А тут загадки с рингтонами.