Еще ужастики

А в этом году, представляете, ничего. Даже несчастной открыточки не прислали.
Так что, когда Сэм после обеда прорычал «Почта!», я выскочил из домика, как ошпаренный. Я знал, что сегодня-то он принес мне письмо.
Или посылку.
Что-то да принес.
Сэм порылся в мешке и вытащил связку писем:
— Дон Бенсон! Марк Сильвер! Патрик Браун!
Ребята повыскакивали из домиков, чтобы получить свою почту.
Когда Сэм закончил, Дон держал в руке шесть писем.
— Эй, ребята, много у вас?
Джереми помахал тремя письмами.
Патрик похвастался новым комиксом про Мутанта Крысомэна, который ему прислал папа.
Я получил шиш с маслом.
— Поверить не могу, — пробормотал я. — Мама же обещала писать!
Я знал, что ничего страшного в этом нет. Правда. Я хочу сказать, множество ребят в лагере и вовсе не получает никаких писем.
Но ведь мои родители обещали.
Прошло еще три дня — и никаких писем.
Я попросил Сэма справиться в почтовом отделении. Он сказал, что спросит. Почтовым отделением заведовала старая дева мисс Милдред. Она отвечала за всю городскую почту уже целую вечность. И за пятьдесят лет она не потеряла ни одного письма. По крайней мере, так она говорила.
Я уже начал воображать всякий бред. Может, мама с папой разорились, и у них нет денег даже на почту? Или случилось ужасное землетрясение, и они не смогли выбраться из дома?
Такие вот дурацкие мысли.
Короче, в конце концов я решил позвонить домой и выяснить, в чем там дело.
— Сэм, — сказал я после того, как всем кроме меня опять принесли почту, — мне нужно позвонить домой.
Сэм помотал головой.
— Никаких звонков, кроме экстренных случаев! — рявкнул он.
— Но это экстренный! — настаивал я.
— Никаких звонков.
* * *
На следующий день, после купания, мы поспешили к себе в домик, чтобы переодеться к софтбольному матчу с тринадцатым домиком.
— Почта! — проревел Сэм, как раз когда я зашнуровывал кроссовки. Я выскочил на крыльцо в тот момент, когда он извлек из мешка первое письмо.
— Дэвид Стивенсон! Сегодня твой счастливый день! Мисс Милдред нашла это письмо на дне выдвижного ящика, — сказал Сэм, помахивая в воздухе мятым конвертом. — Она понятия не имеет, как оно там очутилось. Мямлит что-то о нечистой силе. В общем, обещала впредь быть внимательнее.
Я чуть не выхватил письмо из его руки. Проверил имя, дабы убедиться, что это действительно мне. После чего разорвал конверт.
 
Дорогой Дэвид,
 
На родительский день не приедем. Твоя сестра по тебе скучает. Увидимся в августе.
 
Мама и папа
 
P. S. Ответа не пиши.
 
Что? И это все? Я перевернул листок, потом опять. Потом подозрительно огляделся. Это кто-то из ребят, наверное, прикололся. Но все сидели, уткнувшись в свои письма. Никто даже не взглянул в мою сторону.
Я сел и перечитал письмо.
На родительский день не приедем.
Как такое возможно? Они обещали. Они всегда приезжали на родительский день. Всегда.
Твоя сестра по тебе скучает.
Фигушки. Моя сестрица Карли в день моего отъезда отплясывала вокруг дома, как полоумная. Она сказала, что это самый счастливый день в ее жизни.
И постскриптум. Ответа не пиши. Вот это было самое странное. С чего бы мама такое написала? Она говорила, что рада получать от меня письма.
В горле застрял огромный ком. Хотелось зареветь. Но плакать я не стал. До следующего дня.
На следующий день мне пришло еще одно письмо. Замечательно! Сейчас все и выяснится. Я начал читать:
 
Дорогой Дэвид,
 
Мы отправляем тебя жить к твоему двоюродному дедушке Джону. Он приедет за тобой 27-го. Нам кажется, так будет лучше.
 
Мама и папа
 
P. S. Ответа не пиши.
 
— Что?! — я аж поперхнулся.
Письмо дрожало у меня в руках. Как они могут отправить меня к дедушке Джону? Ему же восемьдесят лет, и живет он в развалюхе!
Я поднял глаза и уставился на окружавшие домик деревья. Внезапно они завертелись вокруг. Руки похолодели. Потом и вовсе превратились в ледышки. Глаза наполнились слезами.
Я вскочил и бросился бежать. До самого главного здания. Вверх по ступенькам. К передней двери. Она оказалась заперта.
Я заглянул в щелочку между жалюзи. Внутри — ни души. Ну-ка, что там на стене висит? Телефон! Мне необходимо добраться до этого телефона.
Я поглядел налево. Потом направо. Никого не видать. Порядок. Я осторожно приподнял жалюзи и влез на подоконник. После чего спрыгнул на пол офиса, метнулся к телефону и набрал номер.
После третьего гудка у меня с ладоней закапал пот. Капли пота выступили и на лбу.
— Ну же! Возьмите трубку! — я переместил вес с одной ноги на другую. — Давайте уже!
И вот, наконец-то! После четвертого гудка ответила мама!
— Мам! — завопил я. — Что стряслось?!
— … сейчас меня нет дома. Пожалуйста, оставьте сообщение. И удачного вам…
О нет! Я услышал голоса. Снаружи. Приближаются к офису. Не было времени оставить сообщение.
Думай, Дэйв! Думай! Живее сматывайся! И тут я приметил его. Окошко в задней части офиса. Я поднял жалюзи и выскользнул наружу.
Я помчался обратно к домику. Задыхаясь на бегу. Взлетел на крыльцо. Дверь распахнулась.
А за ней стоял Сэм. Эдаким каменным истуканом. И смотрел грозно.
— Стивенсон! Ну ты и влип.
— Но, Сэм… — начал было объяснять я.
— Нет уж, Стивенсон. Ты опоздал на мусорную охоту. [1] В лесу. Вспомнил? Ребят подводишь.
Он прошаркал вниз по лестнице и направился к деревьям.
Мусорная охота. Точно. Сперва поход через лес. Потом ужин у костра. Потом охота. А я и забыл.
Я перерыл свои ящики в поисках вещей для охоты. Свитер. Рюкзак. Фонарик.
Как могли родители так со мной поступить? — снова и снова повторял я про себя, судорожно роясь в поисках фонарика.
И тут я увидел это. Под кроватью, рядом с фонариком. Конверт. От сегодняшнего письма.
Я перечитал адрес. Дэвид Стивенсон, Лагерь Тимбер Лэйн Хиллс.
Вот оно! И как я раньше не заметил? Мой-то лагерь — Тимбер Лэйк Хиллс!
Вот все и выяснилось. Лагерь Тимбер Лэйн Хиллс располагался по другую сторону озера.
Фу-ты, ну-ты. Вот так все просто. Я облегченно выдохнул. Эти письма предназначались не мне. Они были для какого-то другого Дэвида Стивенсона. Из какого-то другого лагеря. А он, небось, сейчас сидит и читает мои!
Я схватил фонарик и запихнул его в рюкзак.
Я знал, что нужно сделать. Пока все рыщут по лесу в поисках мелочей, я должен пересечь озеро и найти другой лагерь — и другого Дэйва Стивенсона.
* * *
Как только мусорная охота стартовала, я ускользнул в темноту и направился прямиком к причалу.
Лодки тихонько покачивались вверх-вниз на посеребренной луною воде. Я придержал одну за борт и перелез внутрь.
Я перегнулся через борт и потянул за канат, удерживавший якорь. Тяжелый. Чертовски тяжелый. Я ухватился за канат обеими руками и дернул.
Опа! И все-таки не такой тяжелый, как я ожидал.
Якорь вылетел из воды — и грохнулся на днище лодки.
Лодка закачалась с боку на бок. Я присел на корточки, вцепился в борта. И ждал. Ждал, что меня поймают.
Тишина.
Я облегченно вздохнул. Потом закрепил весла в гнездах и начал грести.
Лодка шла, рассекая волны, и огни лагеря становились все меньше и меньше. Я повернулся, взглянул на противоположный берег. Сплошная чаща. Кромешный мрак. Может, зря я все это затеял?
Но я должен был добраться до другого лагеря. Мне нужна моя почта.
Я начал грести быстрее. Руки заныли. Слабый плеск весел отдавался в ушах раскатистым громом. Аж голова заболела.
Вот, наконец, и причал!
Я бросил якорь и ступил на причал. Гниющие доски с треском ломались под ногами.