Еще ужастики

Где же тропа? — подумал я, скользнув лучом фонарика по густым зарослям.
Я зашагал в темноту. Сквозь высокую, колючую траву, что нещадно царапала ноги.
Внезапно луч фонарика упал на здоровенный деревянный щит. Я сумел прочесть наполовину стершуюся надпись: ЛАГЕРЬ ТИМБЕР ЛЭЙН ХИЛЛС.
Я нашел его!
Я заглянул за щит. Прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в кромешной тьме. Ага! Вот и домики.
Но куда подевались все ребята? И почему в лагере не горит ни огонька?
Чертовщина какая-то.
Я зашагал по траве к первому домику. Худосочный паренек примерно моих лет стоял на крыльце, склонившись над перилами. Он медленно поднял голову. Ничего не выражающие глаза встретились с моими.
— Э, прошу прощения, — пробормотал я. — Тут у вас есть такой Дэвид Стивенсон?
Он поднял костлявую руку и указал на почерневшую дверь у себя за спиной.
— Э-э-э, спасибо, — сказал я. Но не сдвинулся с места. Ужасно хотелось вернуться назад, в мой веселый, нормальный лагерь.
Да заходи уже, скомандовал я себе. Зайди и получи свои письма.
Я протиснулся мимо паренька и толкнул скрипучую дверь. Фонарик дрожал в руке, когда я обводил им темное помещение. Ни души.
Все, ухожу, решил я. Уж больно место жуткое. Страшнее некуда. Но едва я повернулся, как краем глаза что-то заметил. Вернее, кого-то. Кто-то двигался во мраке.
— Кто… кто здесь? — выдавил я.
— Чего тебе надо? — прохрипел в ответ чей-то голос.
— Я, это, Дэвида Стивенсона ищу.
— Ну, ты его нашел, — ответили из темноты. Я посветил фонариком назад. И там он и стоял. Тощий мальчишка с длинными каштановыми волосами и в изодранной грязной одежде.
— Чего тебе надо? — требовательно спросил этот Дэвид Стивенсон, пронизывая меня ледяным взглядом.
Я не мог ответить. Сердце пустилось в дикий галоп.
— Я спрашиваю, чего тебе надо? — повторил он.
Я шумно сглотнул и начал:
— Я получал твою почту…
Он грозно прищурился:
— Мою что?
Я достал из кармана письма и передал ему.
— Твою почту. Письма из дому, — пояснил я. — И пришел за своими. Если они у тебя.
— Ты кто вообще такой? — спросил он и приблизился на шаг.
— Я тоже Дэвид Стивенсон, — отвечал я. — Видишь ли, я приехал в лагерь…
— Уноси ноги! — заорал он, угрожающе потрясая кулаками. — Не попадайся им на глаза!
Вот черт! Да этот малый спятил!
— Послушай, — взмолился я. — Только отдай мне мои письма, и я уйду.
— Вон! Вон! Вон! — завизжал он.
Я пулей вылетел за дверь и скатился вниз по ступенькам крыльца. Костлявый парень куда-то делся.
Я заковылял сквозь густой бурьян, огибая пни и валуны.
И тут я почуял знакомый запах. Запах лагерного костра. Я прислушался. Потрескивание. Звонкие щелчки.
Я присел на корточки позади здоровенного валуна. Увидел мерцающие отблески лагерного костра. И ребят, дюжины ребят, окруживших его. Руки сплетены. Раскачиваются взад и вперед. И стонут, и стонут.
Что ж это за лагерь такой? — подумалось мне.
Я с трудом сглотнул. Тут явно что-то не так!
Я вскочил на ноги, намереваясь броситься наутек. Но длинная костлявая рука метнулась вниз и схватила меня за запястье.
Тот парень с крыльца! Его глаза полыхали свирепым красным огнем, когда он тащил меня к костру.
Я отчаянно вырывался. Но высвободиться из мертвой хватки костлявого не мог.
Продолжая раскачиваться, обитатели лагеря повернулись к нам. Стеная.
Их запавшие, остекленевшие глаза уставились прямо в мои. Неужели они в каком-то странном трансе?
Они опустили руки. И двинулись к нам.
Мое лицо покраснело, когда его коснулся жар пляшущего пламени.
И внезапно я со всей ясностью понял, что произойдет дальше. Они собирались затолкать меня прямо в огонь.
— Нееееет! — завопил я.
Отчаянно дернувшись, я вырвался на свободу. И дал стрекача. Еще никогда в жизни я так не бегал.
Я запрыгнул в лодку. Лихорадочно гребя, пересек озеро. А потом бросился к своему домику.
А там, на крылечке, меня уже поджидал Сэм, прохаживаясь взад и вперед. Взад и вперед.
— Сэм! Сэм! — выкрикнул я, задыхаясь.
— Стивенсон! Где тебя черти носят?! Тебя всем лагерем ищут! И мать твоя звонила. Говорит, они уже выехали за…
— Сэм! Послушай! — и я выложил ему все, как на духу. И про лагерь. И про другого Дэвида Стивенсона. И про печальных, стонущих ребят. И про костлявого, что пытался затащить меня в пламя.
Сэм сурово уставился на меня.
— Дэвид, ты вообще о чем? На этом озере есть только один лагерь.
— Нет! Ошибаешься, Сэм. Я видел его. И на табличке было написано — «Лагерь Тимбер Лэйн Хиллс»!
Сэм задумчиво потер подбородок.
— Ну, когда-то на той стороне озера действительно находился лагерь, — произнес он. — Но как-то летом, тридцать годков назад, если точнее, он сгорел дотла.
— Нет! — взвизгнул я. — Он здесь. Я покажу!
Сэм проводил меня до двери домика.
— Никуда мы не пойдем, на ночь глядя. Подождет до утра.
— Но…
— До утра! — оборвал меня Сэм. — А теперь марш в домик и на боковую!
В полной растерянности доковылял я до койки.
— Я же знаю, что я видел, — пробормотал я, забираясь в постель.
Я схватил фонарик и снова достал письма. Включил его и посветил на один из конвертов.
— Видишь, я не сумасшедший. Вот, почитай. Дэвид Стивенсон. Лагерь Тимбер Лэйн Хиллс.
Тут я посмотрел на уголок конверта. И ахнул.
Почтовая марка.
Она была датирована 10 июля…
…1964 года.
  
Как рыба в воде
 
— То есть, сидеть мне в этой гадкой квартире-душегубке ВСЕ ЛЕТО! Ну мам, тут же такая скукотень!
Мы всегда ездили отдыхать на озеро. Каждое лето. И тут мама заявляет, что в этом году не выгорит.
— Все дело в деньгах, — сказала мама. — Домик на берегу арендовать дорого, а мы нынче на мели.
В плане денег, этот год был сплошной катастрофой. Год родительского развода. Год, когда все полетело к чертям.
Мама стояла в углу возле моей кровати и смотрела на меня. Боялась, наверное, что я зареву, или еще что-нибудь выкину. Но я не заревел. Я улыбнулся ей и сказал, что все путем — хотя все было хуже некуда.
Когда она ушла, я растянулся на кровати. Я закрыл глаза и попытался вообразить озеро. Вода там наверняка синевато-стального цвета. И прозрачная…
Я покрепче зажмурился и попытался ощутить ее. Холодная. Чудесная. Я практически чувствовал под пальцами ног прохладное песчаное дно озера.
— Эрик? — это была моя сестренка, Сара. Ее голос вернул меня обратно в душную комнату.
— Стучаться не учили?! — рявкнул я.
Сара никогда не стучится. Ей девять. На три года моложе меня. Но это не дает ей права врываться без стука.
Мы с Сарой во многом различаемся. У меня, например, волосы каштановые, а глаза карие. А у нее волосы рыжие, а глаза зеленые. Я послушный, а она — нет. Я приучен стучаться, а она — нет.
— Ну? — спросил я со вздохом, скатился с кровати и подошел к аквариуму с рыбками.
— Мы не едем на озеро, — сообщила Сара.
— Сара, я в курсе, — простонал я.
— А в городе — настоящее пекло. А у нас ни кондиционера, ничегошеньки.
— Не напоминай, — ответил я. — И вообще, оставь уже меня в покое. Слишком жарко для болтовни.
Она какое-то время переминалась с ноги на ногу, но, в конце концов, вышла из комнаты. И, само собой, забыла закрыть за собою дверь.
А я смотрел в аквариум и думал об изнуряющей жаре большого города. Футболка прилипла к спине. А ведь еще только июнь. Что же в августе-то будет?
Я насыпал в аквариум немножко корма и присел. Рыбки устремились к еде. Сперва самая большая, а потом к ней присоединились рыбки поменьше.
Ну а мелюзга чуть не поубивала друг дружку за остатки.
Уж кто-кто, а рыбы без купания никогда не останутся, подумал я. Везет же рыбам.
* * *
На следующий день я проснулся засветло. Жара стояла зверская. Температура в комнате была, наверное, под сорок градусов.