Сказочные повести

— Да как ты смеешь говорить, будто я держу их в неволе! Не тебе об этом судить! А знаешь, сколько брошенных и бездомных детей бродит ночью по городу и его окрестностям? Неволя! Это ж надо выдумать! Ты просто маленький лгунишка! Хотел такой хитростью заманить к себе моих ребятишек?
Потом он выпрямился с таким видом, словно Питер был всего лишь какой-то несъедобный гриб, и обратился к детям:
— Итак, вы нашли потерянного мальчика, которого мы искали.
— Он тоже говорит, что ты злой, — вдруг сказала Карина, глядя на Виллема.
Приветливое выражение с лица Сюденъельма как ветром сдуло, вид у него стал обиженный и грустный.
Тени за спиной у Виллема грозно зашептались.
— Виллем, — сказал Сюденъельм хорошо знакомым голосом хозяина кондитерской. Такой голос мог быть только у доброго человека.
У Виллема заныло под ложечкой. Уж не возвел ли он напраслину на Сюденъельма? Однако он не мог забыть угрюмый, холодный взгляд, которым Сюденъельм смотрел на него у реки, тот взгляд не предвещал ничего доброго.
— С чего ты взял, что я злой, Виллем? — спросил Сюденъельм.
Виллем мотнул головой — он не желал разговаривать с Сюденъельмом. Он смотрел на Питера, безуспешно стараясь разобрать, что тот шепчет ему.
— Я желаю тебе добра, и мне жаль, что ты этого не понимаешь. Спроси у этих детей, разве я бываю с ними груб или жесток? Скажите ему сами, дети!
— Нет, никогда! — почти в один голос ответили дети.
Сюденъельм посмотрел на Виллема.
— Боюсь, как бы сегодня ночью ты не исчез окончательно, слишком нынче темно. Ты уже начал исчезать. Хорошо, что хоть мы еще видим тебя. Ты исчезаешь с каждой минутой. Твои руки уже тают в тумане, ноги…
— Не верь ему! Он врет! — крикнул Питер.
Сюденъельм сделал вид, что ничего не слышал.
— Я хочу помочь тебе, пока ты не превратился в воздух и слезы, — продолжал Сюденъельм. — И сделать это могу только я. Больше никто…. Хватайте их! — вдруг крикнул он. — Хотят, не хотят, неважно! Они сами не понимают своего счастья.
На миг все оцепенели… Питер оказался проворнее всех. Он взвился в воздух, когда толпа детей, разбившись на две группы, кинулась на него. Дети схватили лишь пустой вереск да мох. Питер со смехом летал над ними.
— Питер Пэн самый хитрый на свете! — ликовал он. — Никто не может схватить Питера Пэна!
Остальные ребята бросились к Виллему. Перед глазами у него мелькали бледные лица, растопыренные руки, а он стоял и не мог взять в толк, что происходит.
— Беги, Виллем, беги! — закричал над ним Питер.
Виллем повернулся и кинулся бежать.
Он бежал напрямик через темный лес, углубляясь в самую чащу, петлял между деревьями, перепрыгивал через камни. Бежать быстрее он уже не мог бы. Он спотыкался, падал, вскакивал и снова бежал. Ветки хлестали его по лицу, цеплялись за одежду, но он бежал, не останавливаясь. Он не слышал, преследуют ли его тени. Он слышал только собственное дыхание и собственный топот, приглушенный вереском и мхом.
— Держи его! — крикнул кто-то совсем рядом, и Виллем во весь рост растянулся на земле. Вокруг что-то захрустело, затрещало, раздался победоносный смех Сюденъельма, и тут же Питер крикнул ему:
— Не бойся, Виллем! Я обязательно спасу тебя! Даю слово! Через час я вызволю тебя из плена! Я вырву тебя из рук этого негодяя!
А удалявшийся голос Карины повторял:
— Это вовсе не плен, никто не желает тебе зла, мы только поможем тебе… поможем… поможем…
  
12
 
Прошло не менее часа.
Виллем ждал, но Питер так и не появился. Этого Виллем и боялся. Питер забыл о нем. Виллем представил себе, как Питер, проплыв мимо деревьев, затерялся среди мигающих звезд. Но ведь Виллем не одинок — с ним Карина.
Нет, при чем здесь Карина?
Он вовсе и не думает о ней! Виллем попытался вспомнить что-нибудь веселое, но в голову лезли только грустные мысли.
Он стал вспоминать прочитанные книги, но почему-то вспоминались только те, которые ему не нравились.
Лучше уж думать о пирожных, — решил он, и тут почувствовал, что ему хочется есть.
Тогда он начал перебирать свои сны. И вспомнил про шарик, а стало быть, и про Питера. Наверняка этот злополучный час уже прошел. Может быть, даже много часов! Или дней… Сколько времени он спал?
Виллем читал, что в заточении время тянется очень медленно. Теперь он сам убедился, что оно почти не движется, в неволе минута кажется вечностью. Однако светлая комната, в которой он проснулся, мало напоминала тюрьму. Он лежал в чистой постели. Здесь не было ни сырых каменных стен, ни железных решеток, ни крыс.
Он проснулся уже давно. А, может, недавно? Если бы знать это точно!
Неожиданно на пороге появилась Карина.
— Привет! — сказала она с улыбкой, увидев, что Виллем уже не спит.
— Привет! — Виллем тоже улыбнулся.
Какое счастье, что она не улетела с Питером. Но, может, Питер тоже не улетел, может, он выжидает подходящий момент где-нибудь неподалеку?
— Как спалось? — спросила Карина.
— Отлично, — ответил Виллем. — А я долго спал?
— Ровно час. — По глазам Карины Виллем понял, что она догадалась, почему он об этом спрашивает.
— Пойдем к ребятам?
Виллем встал и пошел за Кариной.
Карина распахнула какую-то дверь, и Виллем застыл на пороге от удивления.
Комната была очень большая, и в ней было много-много детей. Каждый занимался своим делом. Один лежал на полу и играл с железной дорогой, другой за столом разгадывал головоломку. Девочки играли в куклы, мальчики строили дома из кубиков, другие дети наряжались в театральные костюмы, играли в прятки или читали.
Виллем догадался, что это и есть те самые тени, которые охотились за ним и Питером в лесу. Сейчас они были самыми обыкновенными детьми.
— Неужели все они тоже невидимки?
Виллем украдкой обвел глазами комнату, но Сюденъельма в ней не обнаружил.
Комната была очень уютная. Вдоль стен стояли ящики с игрушками и книжные полки. На полу были разбросаны большие подушки, на которых было удобно сидеть, а в камине, напротив двери, приветливо горел огонь.
Карина спросила, не хочет ли Виллем горячего какао с плюшками. До сих пор Виллем считал, что в неволе сидят на воде и хлебе. Конечно, в такой уютной комнате какао и плюшки были куда уместнее.
Карина подвела Виллема к камину, он сел в глубокое кресло и стал болтать ногами. Вскоре девочка вернулась с дымящейся чашкой и тремя золотистыми плюшками с изюмом.
— Дать тебе какую-нибудь книгу? — спросила она.
Виллем сперва кивнул, а потом замотал головой.
— Да или нет? — засмеялась Карина.
— Не знаю, — смущенно прошептал он.
— Скажи, если захочешь.
Виллем пил какао маленькими глотками и быстро поедал плюшки. Ведь он не ел уже очень давно. Когда он ел в последний раз? Ужинал он вчера или нет?
Вдруг Виллем перестал жевать: из черного провала памяти выплыла странная картина — пол, усеянный осколками стекла.
Когда он это видел? Вчера? В голове начало покалывать.
Карина с удивлением смотрела на него. Виллем снова принялся жевать плюшку, чтобы Карина перестала задавать ему вопросы.
— Как тебе нравится такая неволя? — все-таки спросила она Виллема, серьезно глядя на него. — Посмотри, как здесь все счастливы. Сюденъельм очень добрый. Это он устроил нам такой дом.
— А почему он это сделал? — спросил Виллем.
— Он жалеет всех детей, которым живется так плохо, что им остается только исчезнуть. Он берет их к себе, и они живут в подвале его кондитерской.
Виллем огляделся. Он и не подозревал, что в маленькой кондитерской такой большой подвал.
— Радуйся, что он нашел тебя и хочет помочь, — сказала Карина. Потом тихо прибавила, опустив глаза: — Мне-то здесь очень нравится.
Все в этой комнате дышало счастьем и покоем. Виллем почти не знал Карину, однако не сомневался, что она говорит правду, — ей здесь действительно нравилось.
Но тревога все равно не покидала его. Он ощущал какую-то опасность.