Сказочные повести
— Я не хочу оставаться здесь, — сказал Виллем.
— А что ты намерен делать? Как ты будешь жить один в мире, где тебя никто не видит? — спросила Карина.
Этого Виллем не знал.
Дверь открылась, и оживленные голоса детей зазвучали еще радостнее. На пороге стоял Сюденъельм. Он широко улыбался. Казалось, вместе с ним улыбаются и его вздыбленные волосы, и каждая морщинка, и даже широкий сюртук. А с его узких недобрых губ в любую минуту был готов сорваться веселый смех.
Сюденъельм подошел к Виллему и заботливо склонился над ним, засыпая вопросами.
— Как дела? Как себя чувствуешь? У тебя ничего не болит? Чего тебе хочется? Что я могу для тебя сделать?
Он уселся на табуретку напротив Виллема.
— Добро пожаловать к нам, дорогой Виллем. Хорошо, что мы наконец нашли тебя. Когда твой папа пришел ко мне, я сразу понял, что тебе живется несладко. Ведь искать тебя здесь было бесполезно. Ты теперь почти не заглядываешь в «Сладкий рай». Но твой папа об этом даже понятия не имеет.
От слов Сюденъельма Виллему стало неприятно. Они затронули что-то, что он так мучительно пытался вспомнить… Почему-то это было очень важно.
— Как только твой папа ушел, мы пустились на поиски. — Сюденъельм помолчал, внимательно наблюдая за Виллемом. — Это ты был вечером у реки?
Не дожидаясь ответа, Сюденъельм кивнул сам себе и продолжал:
— Мне показалось, что это ты, но я не был уверен. Я только подумал: надо бы понаблюдать за этим мальчиком, похоже, он скоро исчезнет. А это недопустимо.
Он снова засмеялся, и дети засмеялись вместе с ним.
— Я рад, что ты в конце концов попал к нам. Поможешь мне искать потерянных ребятишек. Здесь тебе будет спокойно, ни забот, ни тревог. У тебя будет своя комната, свои вещи, как у всех остальных. Ты уже видел свою комнату, но она еще не совсем готова.
В душе у Виллема опять шевельнулась тревога. Он огляделся. Разноцветные игрушки, неяркие лампы, уютные подушки на полу и счастливые детские лица. Почему же ему кажется, будто это тюрьма?
Наверное, Сюденъельм что-то заподозрил. Его лучезарная улыбка погасла. Он придвинулся к Виллему и тихим голосом, в котором сквозил холодок, сказал:
— Час-то уже давно прошел, а дружка твоего все нет. Наверное, забыл о тебе. Может, и он перестал тебя видеть?
Виллем сжал подлокотники кресла, его охватил прежний страх.
Сюденъельм погладил Виллема по голове, он уже опять улыбался.
— Но ты не горюй. У тебя есть мы. Зачем тебе такой ненадежный друг. А вот мы будем тебе верными друзьями.
Я в настоящей тюрьме, подумал Виллем, хотя в ней нет ни решеток, ни кандалов. Но где-то тут они все равно есть. Их просто спрятали. Под подушки, за занавески, в ящики с игрушками…
— Здесь тебя все видят, — утешал его Сюденъельм. — Оставайся у нас. Чувствуй себя как дома!
Он встал с табуретки, и Виллем вздохнул с облегчением. Он боялся, что Сюденъельм прочтет его мысли. Теперь он твердо знал, чего он хочет. Он хочет вырваться отсюда, не хочет оставаться с этими невидимками, даже если они его видят. Он хочет быть видимым среди видимых. Здесь он — в неволе. Отсюда надо бежать, и как можно скорее. Куда подевался Питер? Нет, о Питере лучше не думать. Нужно действовать самостоятельно. Он должен выбраться отсюда и найти Розамунду. Эта мысль отчасти вернула Виллему мужество.
Но как осуществить этот план? Кругом дети. Вряд ли на них можно положиться. Однако без посторонней помощи ему не обойтись. Озираясь по сторонам, Виллем вдруг сообразил, кто ему поможет. — Карина!
Сюденъельм ходил по комнате. Он говорил с одними, помогал другим — и каждый ребенок, казалось, светился счастьем.
Неужели они не чувствуют себя здесь в неволе? — подумал Виллем.
Карина снова подошла к нему и села на табуретку, на которой только что сидел Сюденъельм.
— Я все вижу, — сказала она.
— Что ты видишь?
— Что тебе здесь не нравится, — грустно сказала она. — Ты хочешь сбежать. Не понимаю, как можно тепло, уют и доброту считать тюрьмой!
— Я хочу, чтобы папа, друзья и все, кто меня видел раньше, видели бы меня и теперь, — сказал Виллем.
— Не надейся, все равно не увидят, — жестко сказала Карина. — Лучше сразу забудь об этом.
— Не могу, — сказал Виллем. — Неужели я никогда не вернусь домой, не увижусь с друзьями?
— Не понимаю, зачем тебе дом и какие-то друзья, когда здесь так хорошо?
— А ты не скучаешь по маме и папе? — спросил Виллем.
Карина покачалась на табуретке.
— У меня нет и никогда не было ни мамы, ни папы, — твердо отчеканила она. — И, пожалуйста, не спрашивай о них. Мне здесь хорошо, и я навсегда останусь у Сюденъельма. Без этого дома я бы превратилась в воздух и слезы.
— Я не хочу здесь оставаться! — заявил Виллем.
— Это огорчит Сюденъельма, — сказала Карина. — Он столько сил тратит, чтобы нам было хорошо.
— Помоги мне сбежать, — попросил Виллем.
Карина вздохнула и потупила взгляд. Она долго молчала. Потом посмотрела ему прямо в глаза.
— Скоро мы пойдем в столовую ужинать, — тихо заговорила она. — Не удивляйся. Когда мы ищем потерянных детей, мы поздно ужинаем и поздно ложимся. Сюденъельм пойдет первым, а я — последней, чтобы проверить, все ли в сборе. Видишь ту лестницу в углу? Когда мы уйдем, поднимись по ней. Она приведет тебя в кондитерскую, а оттуда ты легко выберешься на улицу. Там тебя ждет ночь, одиночество, и ты снова будешь невидимкой.
Карина встала и, не глядя на Виллема, быстро ушла. В углу комнаты она скрылась за тяжелой портьерой, и Виллем больше не видел ее до самого ужина.
Скоро зазвонил колокольчик. Дети столпились возле двери. Сюденъельм открыл ее, и они высыпали в коридор. Карина вышла из-за портьеры, когда в большой комнате, кроме Виллема, уже никого не было. Она прошла мимо него, и он заметил, что глаза у нее красные. Но он для нее больше не существовал. Она закрыла за собой дверь, и Виллем остался один.
Теперь он мог бежать. Однако мальчик не спешил. Он думал о детях, которым суждено остаться у Сюденъельма, и в первую очередь — о Карине. Он понимал, что ей тоже страшно здесь, может быть, еще страшней, чем ему.
Наконец Виллем взбежал по скрипучей лестнице. К счастью, никто не слышал этого скрипа. Он благополучно добрался до кондитерской, где в нос ему ударил хорошо знакомый сладкий запах. Он сразу вспомнил все лакомства, которые покупал здесь, бывало, на свои карманные деньги.
Сильней всего пахло банановым кремом, потом Виллем уловил запах ванильного печенья и мятных палочек.
Но как бы вкусно здесь ни пахло, отсюда надо было бежать. Входная дверь легко открылась и мягко щелкнула, закрывшись за спиной у Виллема.
Он очутился у подножия Вдовьей горки.
Луна скрылась за вершинами холмов, небо расчистилось, снова сияли звезды, однако свет в окнах затмевал их.
Виллем даже не стал искать Питера. Больше он Питеру верить не станет. О нем вообще лучше забыть, надо полагаться только на себя.
Виллем бежал, пока хватало сил. На этот раз ему никто не помешает добраться до Розамунды.
На городской ратуше ударили часы.
Глухие, тяжелые удары плыли над городом. Часы пробили двенадцать раз. Полночь. Спать Виллему не хотелось, хотя было уже очень поздно, впрочем, идти в гости тоже было поздно. Тем не менее Виллем решил повидать Розамунду нынче же ночью, чего бы это ни стоило. Он должен поговорить с ней, даже если для этого придется взломать дверь, разбить окно и кричать так же громко, как он кричал вчера…
Виллем остановился.
Кричать так же громко, как он кричал вчера… Он вдруг услыхал этот крик. Это он сам кричал от страха и одиночества.
Еще одно крохотное воспоминание о вчерашнем дне вернулось к нему.
Мальчик снова бросился бежать. Что его гнало туда, он и сам толком не знал. Он бежал к Розамунде и вместе с тем убегал от чего-то такого, от чего убежать было невозможно.
13
Виллем бежал.
Он не хотел думать о Питере. Однако Питер не шел у него из головы… Он внушал себе, что ничуть не нуждается в нем, и тем не менее ему очень хотелось, чтобы Питер был рядом.