Юнгаши

— Только никакой самодеятельности, — умерил их пыл капитан и доверительно сообщил: — Мы, конечно, принимаем меры… Но и ваша помощь не будет лишней.
— Мы поможем, — с готовностью согласился и Лева.
— Вот и договорились. — Капитан удовлетворенно вздохнул и, наклонившись поближе к ребятам, продолжал: — Тогда так… Надо бы еще подходящих ребят подыскать. Сможете?
Где их взять?
Почти все кронштадтские школьники эвакуировались. Еще летом, когда семьи военнослужащих отправляли на Большую землю. А те, кто постарше, на работу устроились.
— Некого, — с досадой махнул рукой Федя. — Но если надо, значит, попробуем… Разве Женю Емельянова?
Он вопросительно посмотрел на Ворожилова и Морозова.
— Колю Мехова можно, — вспомнил Лева и шмыгнул носом. — Он тоже остался.
Носом Лева шмыгал довольно часто. Объяснял это тем, что у него простужены гланды.
«При гландах горло должно болеть, — заметил ему как-то Федя, — а у тебя из носа течет». — «Так надо, значит, — огрызнулся обычно уравновешенный Лева. — У меня простуда через нос выходит». — «Все у тебя наоборот», — презрительно бросил Федя и с тех пор на Левино шмыганье перестал обращать внимание.
Но хлюпать при капитане?
Федя с укором глянул на Леву и, чтобы скрыть бестактность друга, поспешно развел руками:
— Кажется, все, значит.
— А может, Соню позвать? — несмело предложил Юлий.
Соня Мамкина была единственной из класса девочкой, оставшейся в городе. Иногда она вместе с мальчишками участвовала в проверке светомаскировки.
Ребята переглянулись.
— Она боевая, — поддержал Лева.
— Девчонка, значит… А тут дело такое, серьезное… — засомневался Федя, но, оценив обстановку, махнул рукой. — Ну, пусть, значит.
— Что ж, шесть человек — уже отряд, — воодушевился капитан и впервые улыбнулся. — Как у Тимура. Не забыли?
— Аркадий Гайдар, «Тимур и его команда», — выпалил Юлий, как на экзамене.
Еще год назад с упоением читал он эту повесть. Так увлекся, что даже домашние уроки не успел выучить, схватил двойку. Влетело потом от матери.
— Напоминаю, — капитан опять перешел на официальный тон, — самостоятельно ничего не предпринимать. Очень прошу. В тот раз не совсем удачно получилось. Точнее, совсем не удачно.
Еще бы! «В тот раз» мальчишку-школьника, который в одиночку выследил его и решил задержать, диверсант оглушил ударом по голове и сбросил с крыши на мостовую.
— Сделаем все, значит, как скажете, — заверил Федя.
Юлий и Лева молча согласились с ним. Новое задание привлекало своей необычностью и таинственностью. Предстояла настоящая боевая схватка с врагом, хитрым и коварным.
Напоследок договорились о деталях: когда выходить, кому где находиться, какие сигналы подавать.
— Ваша главная задача, — предупредил капитан, — если обнаружите ракетчика, немедленно сообщить. На рожон не лезьте, он наверняка вооружен и ради спасения своей шкуры не остановится ни перед чем.
На том и разошлись.
  
II
 
День прошел в сборах и томительном ожидании. Вечером ребята собрались в бомбоубежище.
Явилось пятеро. Колю Мехова разыскать не удалось. Мать сказала, он с каким-то отрядом моряков еще недели две назад отправился в Ленинград.
— На передовую, значит, — с завистью проговорил Федя. — Повезло Кольке.
Плотным рядком расположились на своем излюбленном диване. Помигивал огонь в железной печке, от нее приятно веяло теплом.
— Смотрите, что я принес, — сказал Юлий и вытащил из кармана браунинг.
— Вот это да! — восхищенно прошептал Лева, любуясь изящной формой и вороненым блеском пистолета.
Уши у него еще больше оттопырились, и он снова шумно потянул носом.
— Револьвер, значит? А ну, покажь. — Федя взял браунинг, повертел его в руках. — Тут что-то написано.
— Гравировка, — многозначительно сказал Юлий. — Отцовский.
— «Красному командиру А. Т. Ворожилову, — прочитал Федя, — за штурм Перекопа. РВС Южфронта. 1920 год»… Дареный, значит. Вот здорово!
— Заряжен? — поинтересовался Женя Емельянов.
— А как же! Восемь штук.
— А ты стрелять умеешь? — спросила Соня.
В школе она была самая веселая. Сейчас ее трудно узнать. Впалые щеки, острый малюсенький носик и обметанные простудой губы. И вся будто съежилась. Лишь в глазах — упрямая непокорность.
Вопрос Сони прозвучал насмешливо.
— Сумею, если нужно, — насупился Юлий, забирая браунинг.
Стрелять ему приходилось из пугача да малокалиберной винтовки. Обращаться с малокалиберкой отец научил.
— Договоримся, значит, так, — подбодрил друга Федя. — Держи оружие наготове. На всякий случай.
Не было еще такого, чтобы кто-то из них желал воздушного налета. Разрушения, пожары, кровь — кому это нужно? А в ту ночь… Да что говорить! Даже в дремоте у ребят сверлила одна мысль: «Скорее бы!» И понятно, переживали: получится ли? Ведь вражеский лазутчик мог обнаружить себя только при появлении бомбардировщиков.
Сигнал тревоги прозвучал в полночь. Сон как рукой сняло.
— Пошли, значит, ребята! — скомандовал Федя, стараясь скрыть волнение за напускной строгостью. — Печку погасить. Коптилку, значит, тоже.
Даже Лева на этот раз не отстал. Только по старой памяти чуть было не побежал на чердак.
— Куда? — остановил его Юлий. — На улицу давай.
Вынырнули из подъезда в темень и холод. Издалека нарастал гул моторов. В небо потянулись щупальца прожекторов. Ухнули вдалеке зенитки.
— Сюда, за мной! — позвал Федя. — Наш дом — второй справа.
Знакомый дом.
Три этажа, два подъезда. Просторный двор. Бывало, частенько сюда приходили. К знакомым наведывались, в гости и просто так, во дворе поиграть. А теперь дом опустел, словно вымер, окна зияли провалами.
Цепочкой вбежали во двор. Спрятались за поленницей. Женя нечаянно задел за дрова, несколько поленьев, громыхнув, рухнули на мерзлую землю.
— Тише ты, растяпа! — яростно взвился Федя. — Не шевелись.
Вообще-то, Женя всегда отличался аккуратностью и исполнительностью. Был, правда, немного неуклюжим. И обидчивым.
— Может, и не дышать? — съехидничал он.
— Значит, и не дышать! — решительно подтвердил Федя. — Замри, будто и духу твоего здесь нет. Между прочим, это, значит, ко всем относится. Внимательно смотреть за чердаком.
Бой над Кронштадтом разгорался. Все чаще палили зенитки. От их вспышек и прожекторных лучей стало светлее и даже вроде теплее. Огненные зарницы то и дело освещали мрачные, безжизненные стены домов.
Вражеские бомбардировщики упрямо лезли вперед. Где-то на западной окраине города взорвались две крупные бомбы. Небо озарилось пожаром.
— Прорвались, гады, — зло прошептал Юлий.
— Стаями летают, — вздохнул Лева. — Придумать бы такой снаряд, чтобы одним… всех сразу.
Он сердито хлюпнул носом.
— Смотри, ребята, — взмахнул рукой Женя. — На нас летит.
Все невольно повернули головы в ту сторону, куда показывал Женя.
На большой высоте в свете трех прожекторных лучей сверкал крестик бомбардировщика. Со всех сторон к нему тянулись разноцветные трассы снарядов и пуль. Вокруг самолета беспокойными бабочками порхали огоньки разрывов. Но он не сворачивал с курса, явно стараясь пробиться к гавани, где стояли боевые корабли.
— Неужели не собьют? — с досадой сказала Соня.
— Не каркай, собьют, — уверенно заявил Федя. — Не подпустят.
От волнения он даже забыл добавить свое обычное «значит».
И тут раздался истошный вопль Левы:
— Ракета! Ребята, ракета!
О бомбардировщике мигом забыли. С удивлением и испугом уставились на крышу дома. Над ней на темном фоне неба яркой красной полосой светился, быстро угасая, след сигнальной ракеты.
— Откуда? — взвизгнул Федя.
— Из слухового. — Лева показал на чердачное окно над ближайшей лестничной клеткой.
— Женя — в штаб! — распорядился Федя. — Доложить капитану. Остальные — за мной!
Он первым нырнул в подъезд.