Лето в Жемчужине

«Хорошо ехать, хорошо путешествовать, — думал Витя. И радость запела в нем, огромная, стремительная радость. — Если бы можно было всю жизнь ехать, ехать, видеть новые места, встречать разных людей, узнавать всякие интересные истории».
И Витя понял, что в него, неизвестно как, проникли микробы странствий.
Неожиданно зеленый полумрак окружил телегу; остро запахло смолой, и Витя увидел над головой сосновые ветки.
— Это наш Лиховский бор, — сказал Федя.
С двух сторон зачастили желтые стволы; телега прыгала по корням. Стало прохладно; смолой пахло так крепко, что казалось, будто она разлита кругом.
— Вот это воздух! — сказала мама. — Витя, дыши глубже. Витя стал громко, с присвистом дышать, а папа произнес:
— М-мы! — Он, оказывается, задремал и думал, что мама обращается к нему.
— Я совсем не жалею, что мы взяли отпуск в июне, — продолжала мама. — Отличный месяц. И хорошо, что мы едем в деревню.
Все ясно: к маме вернулось хорошее настроение — в таких случаях она всегда много разговаривает.
— Да-да, — сонно сказал папа.
Кончился сосновый бор, и по песчаной дороге, из которой торчали корни, похожие на кости, телега стала спускаться к узкой речушке.
— Это Птаха? — спросил Витя. Речка ему не понравилась — уж больно маленькая.
— Нет, — сказал Федя. — Стланка. Так, ручеек. Зато раков здесь — пропасть. А Птаха — река настоящая. Катера по ней до плотины ходят.
Пепел понюхал воду, шумно попил немного, и с его мягких серых губ стали падать звонкие капли.
— Осторожно, — сказал ему Федя. — Шагом.
Пепел медленно переходил речку, и Витя в это время успел разглядеть под прозрачной водой дно в круглых камнях и с желтым песком клиньями между ними. Камни были в темных лохматых водорослях, и водоросли шевелились, будто живые. Вдруг Витя увидел, как из-под большого камня стремительно метнулись, будто выстрельнули, серые обрубленные стрелки. Метнулись и исчезли. Это были рыбы. Настоящие живые рыбы! И Вите немедленно захотелось устроить рыбалку и поймать, например, щуку. Килограмма на два.
Пепел с трудом вытащил телегу на берег, который довольно круто поднимался вверх.
Сзади засигналила машина. Витя оглянулся. На большой скорости в Стланку ворвался «Москвич» старой марки, веером разлетелись брызги, и в них возникла мгновенная радуга. «Москвич» въехал на берег, проскочил мимо и свернул на слабо накатанную дорогу, которая шла по берегу речки. Видно было как машину кидает на ухабах.
Смутное беспокойство испытал Витя. Что-то знакомое мелькнуло сейчас мимо него. Только что? «Москвич»? Но он его раньше никогда не видел. Люди, которые в нем сидели? Но Витя не успел их разглядеть. Лишь смутные контуры. Так, ерунда какая-то. Померещилось.
— Ну и несутся, — сказала мама. — Пьяные, что ли?
— Наверно, рыбаки, — предположил Федя. — К нам их много приезжает на субботу и воскресенье.
— Да, ведь сегодня пятница! — оживился папа. — В два часа у нас в бюро рассматривают проект Николая Иваныча. — И папа погрустнел.
— Петр! — возмутилась мама. — Мы же договорились — о работе ни слова!
— Ни полслова, — печально сказал папа. И вздохнул.
— А вот и наша Жемчужина, — сказал Федя.
Впереди виднелась деревня. Она треугольником была вбита между Стланкой и большой рекой, в которую Стланка впадала. Это, конечно, была Птаха.
Пепел радостно фыркнул и быстро побежал вперед — он спешил домой.
Въехали в деревню. Было тихо, безлюдно. Аккуратные дома смотрели на Витю резными окнами сквозь густые палисадники. В пыли купались куры с открытыми клювами, потому что было очень жарко. Пахло дымом, кукарекали петухи.
Миновали широкую зеленую улицу и свернули в узкий переулок. Он круто спускался вниз, а в самом низу, под солнцем блестела Птаха.
— Пепел! Приехали, — сказал Федя, и телега остановилась.
За плетнем из березовых прутьев качали под ветром головами розовые мальвы, а дальше был дом, тоже с резными окнами.
— Тетя Нюра! — закричал Федя.
В этот момент из будки, которую Витя вначале не заметил, вылезла огромная черная собака и с лаем бросилась к калитке.
— Альт! — ахнула мама.
— Альт! Ко мне! — крикнул папа и успел схватить Альта за ошейник.
Федя засмеялся:
— Пускайте своего Альта. Сильва у нас гостеприимная. Быстро подружатся.
Папа выпустил Альта, и никакой собачьей драки не произошло. Альт вместе с черной Сильвой стал носиться по зеленому переулку. Собаки весело лаяли, в шутку, наверное, небольно кусали друг друга, кувыркались, и на них было интересно смотреть.
К телеге вышла тетя Нюра. Это была совсем не тетя, а настоящая бабушка, седая, высохшая, и руки у нее были темные, с вздувшимися венами. Витя понял, глядя на эти руки, что бабушка Нюра много поработала на своем веку.
— Проходите, проходите, гости дорогие, — сказала она ласково. — Все для вас готово.
В комнате были бревенчатые темные стены с трещинами и немного пахло скипидаром. Посередине стола стоял букет полевых цветов, и над ним гудел — вот интересно! — шмель. Наверное, влетел в окно на запах.
На террасе было зелено от деревьев за стеклами, и несколько коричневых бабочек сидело на потолке. Бабочки то поднимали, то опускали крылышки.
Витя решил жить на террасе, здесь ему и поставили раскладушку.
Устраивались, разбирали вещи. Потом мама осталась готовить обед на керогазе, а Витя с папой пошли купаться на Птаху.
К Птахе надо было идти через сад. В саду уже наливалась краской малина, пожелтела смородина. Яблони были все в яблоках, правда, совсем еще маленьких и зеленых.
— Витя, ни одной ягодки, — строго сказал папа. — Ни одного яблочка. Никогда.
— Я постараюсь, — дипломатично сказал Витя.
А время уже шло к вечеру.
«Вот день быстро прошел», — подумал Витя. Он чувствовал легкую усталость, почему-то немного кружилась голова. И стоило зажмурить глаза, как сразу возникала дорога, разрезавшая зеленое ржаное поле, круп Пепла, стволы сосен, небо в переменчивых облаках.
Птаха оказалась замечательной рекой. Вода в ней была теплая, бархатистая, а берег песчаный, нагретый солнцем. Покупались, полежали в лучах уже негреющего солнца.
— Хорошо, — сказал папа.
— Очень даже здорово, — согласился Витя.
Вечером Витя сидел за столом на террасе. Горела лампа под белым колпачком. Из открытой двери, из душистой темноты на огонь летели мохнатые бабочки, ударялись о стекло, сыпалась пыльца.
«Вот глупые, — думал Витя. — Наверно, разбивают себе носы».
Он уже написал письмо Зое, в котором сообщил свой новый деревенский адрес. Сейчас он трудился над дневником, но мысли путались, глаза слипались. Витя написал только:
 
«6 июня.
 
Приехали в Жемчужину. Здесь хорошо. Очень понравился Пепел. Пепел — это конь. Купались с папой в Птахе. Очень понравилось».
 
Нет, больше Витя не мог писать — устал. Уж больно длинный сегодня получился день.
  
10. Новый товарищ Вовка Зубков
 
Витя проснулся очень рано — низкое солнце цеплялось за плетень, в стекла террасы упирались мокрые от росы ветки липы, а на пороге открытой двери, из которой тянуло утренней свежестью, стоял рыжий голенастый петух и сердито присматривался к Вите то одним, то другим глазом.
Оказывается, мама и папа встали еще раньше и ждали, когда проснется их единственный сын.
Витя сладко потянулся, и тут папа сказал:
— На речку, быстро! Купание и зарядка.
На Птаху пошли втроем. Делали зарядку, поеживаясь от прохлады. Над водой стлался прозрачный туман. Папа, за ним Витя смело ринулись в воду, а мама никак не решилась. Пришлось ее вталкивать в воду.
После зарядки и купания особенно вкусным показался завтрак. Бабушка Нюра принесла парное молоко, сказала:
— Пейте на здоровье.