Там, где не слышно голоса

Покрыв голову куском черной ткани, Морзе приник на крыше нью-йоркского дома к матовому стеклу фотографического аппарата. Он фотографирует виды города и людей. Это нелегко. И город, и люди должны целую вечность «стоять», не двигаясь, под лучами палящего солнца. С «городом» справиться не так трудно, а вот с людьми… Центы и доллары медленно текут в кассу Морзе. Почти все средства уходят на бесконечную переписку с конгрессом. Когда же они все-таки начнут строительство телеграфной линии?
 Дагерротипия была невеселым делом — и для фотографа, и для его жертвы. Только карикатуристу Домье было смешно. 
В декабре 1842 года терпению Морзе пришел конец: «Если вы мне и на этот раз не ответите, я вернусь к своим краскам и больше никогда до конца жизни не дотронусь до телеграфа!» — написал он уважаемому конгрессу.
На этот раз конгресс сжалился над изобретателем и назначил обсуждение его проекта на последний день заседания — третье марта 1843 года. За прошедшие четыре года состав конгресса сильно изменился. Новые депутаты не представляли себе, о чем, собственно говоря, пойдет речь и чего хочет от них этот художник (или фотограф?), как его там зовут? Стоит ли заниматься такими пустяками? Не дожидаясь конца заседания, они один за другим поднимались со своих мест. Это был один из самых напряженных моментов в жизни Самуэла Финли Бриз Морзе. А что, если все уйдут и его проект не обсудят? Но вот начали зачитывать материалы по «делу Морзе», несколько лет ожидавшего своего решения. Что за чепуха? Кто это собирается над ними подшутить? Переговариваться тире и точками! Да к тому же еще на расстоянии нескольких миль. Посмотрим-ка на этого шарлатана.
Спор об изобретении Морзе затянулся. «Обманщик», «шулер», «жулик» и «сумасшедший» — вот те слова, которые чаще всего звучали в выступлениях конгрессменов. Но есть у новой идеи и свои защитники. Среди депутатов то здесь, то там появляется фигура старика Вайла, обеспокоенного судьбой тех нескольких тысяч долларов, которые он вложил в изобретение Морзе и своего сына. Слава богу, наконец-то ему удалось уговорить шестерых депутатов за Нью-Джерси. Они будут голосовать за Морзе. Время приближается к полуночи. Все устали, ни у кого уже нет сил продолжать спор. Но вот объявляют результаты голосования: 89 голосов за строительство телеграфной линии, 83 голоса — против.
Обессиленный Морзе, на уже безлюдной галерке, падает, не выдержав нервного напряжения, в кресло. Всего шесть голосов решило вопрос о его победе! Но тем не менее это победа. Путь к строительству телеграфа открыт!
Прокладка телеграфной линии между Вашингтоном и Балтимором была начата вскоре после исторического заседания. И тут выяснилось, что Морзе, точно рассчитавший действие приемного и передаточного аппаратов, не предусмотрел трудностей, которые связаны с прокладкой надежной линии связи. Проложенные в земле провода портились от воздействия подпочвенных вод. Обычная изоляция оказалась совершенно непригодной. К счастью, Корнеллю, которому конгресс поручил строительство линии, пришла в голову блестящая мысль. Надо достать как можно больше бутылок, целые горы бутылок! Эти бутылки, заменявшие нынешние керамические изоляторы, были укреплены на высоких деревянных столбах. Провода пойдут по воздуху! Вся линия была построена в течение восьми недель. Морзе передает первую телеграмму Вайлу и тут же получает на нее ответ. Точки и тире четко «отпечатываются» на ленте, гораздо четче, чем в тот злополучный вечер четвертого сентября 1837 года, когда передача велась всего на 14 метров. Вскоре Морзе ожидает новый успех. Благодаря его телеграфу важное сообщение конгресса передано на съезд Демократической партии значительно быстрее, нежели его донес туда примчавшийся на взмыленном коне гонец. Слава Морзе распространяется не только в Америке.
Бутылки из-под виски, — не слишком приглядная и достойная часть нового изобретения, — но в качестве изоляторов они оказались незаменимыми.
Художник, профессор, президент Американской академии художеств, фотограф и изобретатель — Самуэл Морзе прожил долгую жизнь. Умер он в почете и славе. Когда к концу жизни Морзе вновь грозили материальные трудности (истек срок патентов), Европа отправила отвергнутому ею некогда изобретателю почетный дар. Десять государств, пользовавшихся телеграфом Морзе, послали ему в благодарность за блестящее открытие 40 000 франков. Изобретатель, спокойно доживавший свой век в маленьком домике неподалеку от Нью-Йорка, умер в 1872 году в возрасте 81 года с рукой на 69 ключе созданного им аппарата.
Морзе стал свидетелем успеха своего изобретения, его побед и поражений. На его глазах развернулась и одна из наиболее интересных и героических страниц в истории телеграфии: борьба человечества за прокладку трансатлантического кабеля, соединившего два великих континента.
 Музейная редкость. Запатентованная Морзе модель телеграфного аппарата. 
  
Кабели пересекают океан
 
Самуэл Морзе уже в 1843 году высказал мысль о возможности связать кабелем старый мир — Европу с Новым Светом — Америкой. Однако мало кто тогда отнесся к его идее всерьез. Люди не слишком доверяли даже той телеграфной линии, которая протянулась на высоких столбах, усеянных бутылками из-под пива, виски и бренди, между Вашингтоном и Балтимором. Ну, разве не смешно — вести провода по дну океана! Очередное чудачество…
Прошло шесть лет, прежде чем в 1849 году англичанин Уолкер попытался установить телеграфную связь по дну моря. По его следам пошли дельцы и предприниматели. В следующем — 1850 году — колесный пароход «Голиаф» проложил первый подводный кабель через Ла-Манш. Большая заслуга в этом принадлежала некоему Бретту, работавшему по заказу английского и французского правительств. Кабель, толщиной в четверть сантиметра и длиною в 40 километров (со свинцовыми грузилами на расстоянии ста метров друг от друга) был проложен в течение одного дня. Была доказана принципиальная возможность подводной телеграфии. К сожалению, через несколько дней связь прекратилась. Донные сети местных рыбаков порвали кабель и «развеяли» радужные надежды господина Бретта. Но пролив «осиротел» не надолго. Через некоторое время прокладку кабеля через Ла-Манш взяла в свои руки компания «Стерлинг, Невалль и К0». У этой фирмы было достаточно средств для того, чтобы проложить не просто изолированный слоем гуттаперчи провод Сименса, а настоящий кабель толщиной в 41/2 дюйма (то есть более чем в 10 сантиметров). Этот кабель толщиной в человеческую руку был сплетен из многих проводов и покрыт несколькими слоями изоляции. Его не легко было порвать рыбачьими сетями.
 В море вышли колесные пароходы, наскоро приспособленные для прокладки кабелей. 
Господа Стерлинг и Невалль не предполагали, однако, что то, чего не сделают сети, способно совершить человеческое суеверие. После нескольких недель работы кабель вдруг замолчал. Что произошло? Да, собственно говоря, ничего особенного. Рыбачье судно зацепилось за кабель якорем. Экипаж судна — как дед, бабка и внучка в известной сказке — тянули, тянули, пока общими усилиями не вытянули из моря странный предмет, не пускавший их корабль. Раз, два, взяли, еще раз… Но тут раздался страшный вопль и послышался топот бегущих во все стороны ног. На палубе лежало чудовище, издавна пугавшее суеверных моряков, страшный морской змей с извивающимся туловищем. Прошло несколько минут, прежде чем моряки осмелились выглянуть из-за своих укрытий. Морской змей лежал неподвижно, не подавая признаков жизни. Тогда самый смелый «морской волк», собрав все свое мужество, схватил топор, осторожно приблизился к чудовищу и…! Разрубленный на две части кабель, соскользнув с палубы, скрылся в морской пучине.