Чемпион

В это время на крыльцо вышел завуч Оспанов.
— Кадыров, где ты? — прокричал он.
— Здесь.
— Иди, тебя зовут... озорник...
Эти слова Сайбек произнес каким-то особенным, лас­ковым голосом.
Если кто больше всех бывал в кабинете директора, так это я. Ведь это мое привычное место. Сюда апай Майканова приводила меня много раз, здесь я давал щедрые обещания исправиться. Но сейчас я вошел сюда не как обычно. Я вошел тихим, скромным, с опущенной головой. Я действительно решил исправиться. Прислонив­шись к холодной голландской, печи, я стал ждать своей участи.
В конце комнаты сидел Ахметов. Над его головой го­рела электролампочка, и его густые волосы отсвечивали.
— Подойди поближе, — сказал он, указывая авторучкой на середину комнаты. Две морщинки у него на пере­носице казались сейчас более глубокими и суровыми, чем обычно.
Мелкими шажками я прошел немного вперед и замер, как вкопанный. На меня со всех сторон смотрели учите­ля. Особенно суровым и мрачным был взгляд Майкановой, сидевшей рядом с директором.
— Кадыров, ты знаешь, для чего мы вызвали тебя сюда? — сказал Ахметов.
— Знаю, — кивнул я.
— Для чего?
— За мою недисциплинированность.
В углах послышался легкий смех.
— Вот, какой он бесстыдник! — указала на меня Майканова. Однако Ахметов остановил её:
— Товарищ Майканова! — Потом снова посмотрел на меня. — Тебе уже надоело учиться? Дальше не хочешь учиться? — спросил Ахметов.
— Нет, учиться я хочу.
— Так почему же ты себя так ведешь?
Слово «почему» директор произнес по слогам, вско­чил с места, стукнув по столу большой, тяжелой ладонью. Не только я, но и все присутствующие вздрогнули. Мне казалось, что он готов сейчас же выпороть меня. Я мор­гал глазами и стоял, опустив голову. Никогда еще я не видел директора таким сердитым.
Несколько минут длилась мертвая тишина. Потом Ах­метов, продолжая стоять, задал мне следующий вопрос:
— Ну, что скажешь?
— Простите... Я больше не буду...
— Это какой раз по счету?.. — вмешалась Майкано­ва. — Все равно он не перестанет хулиганить. Надо исклю­чить его из школы!
Снова послышался сдерживающий голос директора:
— Товарищ Майканова!
Но Майканова и не думала останавливаться.
— Товарищ директор, что тут рассуждать? Исключить его и все...
После того, как меня попросили выйти, я слышал, как в комнате разгорелся спор. Майканова настаивала исклю­чить меня. Некоторые учителя возражали. Я бродил под окнами учительской, гадая о своей дальнейшей судьбе. Учителя спорили долго. Потом голоса стали успокаиваться. Наконец, педсовет стал расходиться. Послышался громкий голос Майкановой:
— Если Кадыров останется в этом классе, я препо­давать не буду!
«Ага, значит не исключили», — с радостью догадался я. Но торжествовать было рано. Как я узнал потом, пед­совет принял такое решение: если учащиеся шестого класса возьмут под свое поручательство Кадырова Кожа, поверив его обещаниям, что он исправится, то Кадырова можно будет оставить в школе на испытательный срок. Если же учащиеся такого поручательства не дадут, Ка­дырова надо будет перевести в другую школу нашего района.
  
XVII
 
Итак, мою судьбу должны решить ребята. Какой они могут вынести приговор? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, я стал перебирать в памяти всех своих дру­зей и «врагов». Кого больше? Подсчитав, я решил, что количество тех и других одинаковое. Однако есть еще ребята и девочки, с которыми я не дружил и не ссорил­ся. Они будут сидеть себе и помалкивать. А так как эти ученики для меня не опасны, я не особенно волновался за предстоящее классное собрание.
Правда, хотя «врагов» у меня и немного, но они все зубастые. Например, возьмем Жантаса. Он один загово­рит десять человек и всегда готов меня подкусить. А ста­роста Темир? Он вообще скромный и ни с кем не в ссоре. Однако я сам его задеваю, дав ему прозвище «домосед». Это за то, что он всегда сидит и книги читает. Нужно сказать, в нашем классе, да и во всей школе, нет никого, кто бы читал больше Темира. Он пользуется большим ав­торитетом не только среди ребят, но и среди учителей. «Вот если бы удалось привлечь его на свою сторону, — думал я, — тогда бы мои дела пошли куда лучше».
Уже поздно. На улице почти никого нет. Я иду к до­му Темира, рассчитывая повстречаться с ним и погово­рить. Перед их домом на велосипеде катается его млад­ший братишка Тельжан — ученик третьего класса.
— Тельжан, иди сюда, — сказал я ему, но он не идет. — Тельжан, ну иди же сюда!
— Чего тебе?..
— Позови Темира.
— Ишь ты, какой хитрый, хочешь уехать на моем велосипеде!..
— Зачем мне твой велосипед? Мне нужен Темир.
— Позови сам.
Самому зайти в дом мне неудобно. Скажет, вот драз­нил, дразнил, а теперь пришел. Меня начало злить упрям­ство Тельжана. Я пытался его уговорить, но он даже ухом не повел. «Ах, ты, ну погоди же», — подумал я и, когда он стал проезжать мимо меня, бросился за ним.
Желая ускользнуть от меня, он повернул круто в сто­рону, но под переднее колесо велосипеда попал камень, и Тельжан распластался на земле. Какой у него пронзи­тельный голос! Он кричал, как раненый.
Из дома выбежала мать Темира.
— Что случилось? Что такое?
Тельжан завопил еще больше. Потом, все еще про­должая плакать, он встал и сказал, что всему виной я.
Мать Темира подошла ко мне и начала меня отчиты­вать:
— Что ты тут ходишь вечером? Всем известный хули­ган! Уйди прочь! Попробуй еще раз прийти сюда, я тебя встречу!..
Если бы это случилось немного раньше, я бы нашел­ся, что ответить этой противной старухе. Но сейчас я не могу, ведь я дал торжественное обещание исправиться.
 * * * 
...На следующий день после уроков состоялось общее собрание нашего класса. Присутствовал Ахметов. Майкановой не было. Оказывается, она уже не является на­шим классным руководителем. Теперь вместо нее назна­чен Оспанов. Этот Оспанов не так уж плохо относился ко мне. Иногда он сам рассказывал про свои шалости, которые совершал в детстве. Словом, он был намного луч­ше Майкановой.
Первым заговорил Ахметов. Он ознакомил учеников с решением педсовета. Потом вызвал меня к доске и по­ставил перед всем классом.
— Что ты скажешь своим товарищам? — спросил он.
Что я могу сказать? Я повторил то же самое, что говорил вчера на педсовете.
— Садись.
Я пошел на место и сел.
— Теперь слово за вами, — обратился Ахметов к уча­щимся, — что вы скажете? Вы верите обещаниям Кады­рова? Если вы дадите поручательство, что он исправит­ся, то дирекция школы поверит вам. Тогда Кожа останет­ся в школе. Если — нет, он сегодня же будет исключен из школы. Кто хочет слова?
— Я! — вскочил с места Жантас и быстро загово­рил. — Кадырова надо исключить! Он обещания дает, но не выполняет. В прошлом году тоже обещал много раз. Если кто покритикует его, он готов драться Он даже пи­шет письма девочкам...
Эти слова совсем пора­зили меня. Ребята, грохо­ча партами, повернулись ко мне.
— Какой девочке? — спросил Оспанов.
— Не знаю какой... Но в начале письма ска­зано: «Дорогая Ж.»
— Неправда! — воск­ликнул я.
— Нет, правда. Тогда еще я заметил, как ты чи­тал из-под парты, вот так.
— Я писал это письмо сыну моего дяди, что в Сарытогае.
— Нет, это письмо, написано девочке. Там были слова: «Давай дружить».
— Сын дяди мне действительно нравится и я хочу с ним дружить...
Нас перебил Оспанов.
— Хорошо, что ты еще скажешь, Жантас?
— Все.
Вопрос о письме больше не поднимался, и это было уже хорошо. Я осторожно покосился в сторону Жанар, она тоже, будто подозревая что то, моргала глазами, переводила взгляд то на одного, то на другого и волновалась еще больше, чем я.