Невеста Данкена

Двигаться вперед было почти невозможно. С каждым ярдом их спотыкающегося и сражающегося продвижения ветер отбрасывал их назад на метр. Он вырвал ее из хватки Риза и сбил с ног, оставив висеть в воздухе на обвязанной вокруг талии веревке. Риз дернулся к ней, крича что-то, чего Маделин не могла разобрать, и притягивая ее к себе. Было очевидно, что она не в состоянии держаться на ногах. Он прижал Маделин к себе сбоку, с такой силой стиснув ребра, что почти перекрыл ей дыхание. Она ловила ртом воздух, но смогла выдавить из себя не больше, чем болезненный хрип. Даже сумей она вздохнуть, все равно не докричалась бы до Риза, чтобы дать ему понять, что не может дышать, поскольку воющий ветер заглушал все остальное. Она повисла в его руках подобно тряпичной кукле, перед глазами потемнело, и ее сопротивление становилось все слабее.
Риз споткнулся о ступеньку, затем поднялся на веранду. Дом блокировал часть ветра, и он сумел открыть черный ход, затем потянулся и отцепил оба троса. Он ввалился в дом и, все еще обнимая Маделин, упал на пол подсобного помещения, но сумел повернуться так, чтобы принять на себя большую часть удара.
– Ты в порядке? – Он задохнулся вопросом, тяжело дыша от напряжения. Ветер усилился с тех пор, как он вернулся в сарай.
Она не отвечала, и внезапный испуг поднял его на колени рядом с ней. Ее глаза были закрыты, губы посинели. Он схватил ее за плечи, завопив на нее.
– Мэдди! Маделин, черт побери, в чем дело? Ты ранена? Очнись же и ответь мне!
Она кашлянула, потом тихонечко застонала и попыталась свернуться в клубок на боку, обнимая себя руками. Она снова закашляла, затем у нее начался приступ конвульсивного кашля, и она скорчилась от его силы. Лицо Риза побелело, он притянул ее в свои объятия и так и держал.
Наконец, она сумела прохрипеть:
– Закрой дверь, – он пнул сапогом дверь, закрыв ее с такой силой, что с треском вогнал в каркас.
Он размотал ей шарф на голове и начал расстегивать пальто. Веревка вокруг талии все еще связывала их вместе, и он торопливо развязал узлы.
– Ты ранена? – снова спросил он с мрачным выражением на лице.
Кашель придал цвет ее лицу, но румянец быстро исчезал, оставляя ее смертельно бледной.
– Я в порядке, – ответила она столь хриплым голосом, что едва могла издать звук. – Я просто не могла дышать.
Понимание поразило его, подобно пинку мула. Он едва не задушил ее силой своего захвата. Его лицо помрачнело, злобные проклятия вырвались сквозь стиснутые зубы, он уложил ее спиной на пол настолько нежно, насколько смог, и вытянул ногу так, чтобы суметь вынуть нож из своего кармана. Ее глаза расширились, когда он щелчком открыл лезвие и начал разрезать свитер, который она надела под пальто. Под свитером находилась рубашка, но она застегивалась спереди на пуговицы и поэтому избежала участи быть разрезанной. Когда ее торс обнажился, он начал тщательно ощупывать ребра, и, пока искал любые признаки переломов, его лицо выражало решительность, глаза следили за её лицом, чтобы заметить малейший намек на дискомфорт. Она несколько раз вздрогнула, но ребра выглядели в порядке. Ее бледная кожа уже начала менять цвет в местах ушибов.
– Я чуть не убил тебя, – сказал он резко, беря ее на руки и поднимаясь.
– Это было не так плохо, – сумела она произнести.
Он бросил не нее яростный взгляд.
– Ты была без сознания. – Он понес ее вверх по лестнице к их спальне и уложил на кровать. Он движением плеч скинул свое собственное пальто, и позволил ему упасть на пол; затем очень нежно, но непреклонно раздел ее и исследовал с головы до пальцев ног. За исключением следов на ребрах, она была в порядке. Он склонил голову и легонько прикоснулся губами к темному следу от веревки, словно всасывая боль.
Маделин запустила руку в его волосы, пропуская между пальцами темные пряди.
– Риз, я в порядке, клянусь.
Он поднялся на ноги.
– Я приложу холодный компресс, чтобы синяки не стали еще хуже.
Она издала возражающий звук.
– Поверь мне, я не могу просто лежать здесь и позволять тебе прижимать мешок со льдом к моему боку! Ты знаешь, каково это, ощущать лед под рубашкой, и кроме того, я замерзла. Я предпочла бы кружку горячего шоколада или кофе.
Сила ее тона ободрила его, и еще один критичный взгляд подтвердил, что лицо принимало свой цвет. Она села, держась за бок скорее из предосторожности, нежели от какой-либо реальной боли, и подвергла его свойственному жене осмотру.
– Ты насквозь промок. Смени одежду, а потом мы оба выпьем что-нибудь горячее.
Она достала сухую одежду для себя и для Риза, и начала одеваться, пока он раздевался и вытирался полотенцем. Маделин осмотрела свой испорченный свитер, затем выбросила его в мусор. Риз увидел выражение ее лица и слабо улыбнулся.
– Я не хотел передвигать тебя, пока не узнаю, что с тобой случилось, – объяснил он, растирая полотенцем плечи.
– На самом деле, я почувствовала облегчение, когда ты разрезал только свитер. На долю секунды я испугалась, что ты собираешься сделать трахеотомию.
– Ты говорила и дышала так, что я исключил такой вариант. Хотя однажды мне довелось делать эту процедуру.
– Ты в самом деле взял свой складной нож и вскрыл чье-то горло? – недоверчиво уточнила она, ее голос стал тоньше.
– Да. Один работник схлопотал пинок в горло и смертельно задыхался. Я разрезал его трахею и пальцами держал ее открытой, пока кто-то не принес соломинку для питья, чтобы он мог дышать через нее. Мы доставили его в больницу, там ему вставили обычную трахейную трубку на то время, пока опухоль не спала настолько, что он снова смог дышать, и он чувствует себя прекрасно.
– Откуда ты знал, что надо делать?
– Каждый владелец ранчо просто впитывает множество медицинских знаний в течение обычного рабочего дня. Я вправлял сломанные кости, зашивал порезы, делал инъекции. Жизнь жестока, милая. – Его лицо потемнело, когда он произносил это. Она едва не оказалась слишком немилосердной для нее. Он так легко мог сломать ей ребра.
Он натягивал сухое нижнее белье и джинсы, наблюдая, как Маделин расчесывает волосы и откидывает их назад через плечо привычным движением головы, каждый ее жест был столь же изящен, как в балете. Как она могла выглядеть такой элегантной после того, через что прошла? Как она могла относиться к случившемуся столь обыденно? Его все еще трясло.
Когда она проходила мимо него, направляясь вниз, он поймал ее и заключил в объятия, удерживая в течение долгой минуты и прижавшись щекой к ее макушке со светлыми волосами. Маделин обняла Риза за талию и позволила себе насладиться его близостью; он был дома, и с ним было все в порядке. Ничего не было сказано, потому что не было нужды говорить. Достаточно было просто держаться друг за друга.
В тот день Риз расхаживал по дому, подобно беспокойной пуме, периодически выглядывая из окна, наблюдая за погодой. Он пробовал включить радио, но ничто не проникало сквозь бурю. В сумерках пропало электричество, и он развел в камине ревущий огонь, затем поставил в кухне один из керосиновых обогревателей. Маделин зажгла свечи и лампы, и поблагодарила звезды, что нагреватель воды и плита работают на газе.
Они съели суп и бутерброды при свечах, затем переместили на пол пуховые и шерстяные одеяла и подушки, устраиваясь спать перед камином. Они сидели в своей кровати из одеял, прислонившись спиной к кушетке и вытянув к огню ноги. Голова Маделин покоилась на его плече. Он почти мог слышать, как работают ее мысли, пока она вглядывалась в огонь, и решил опередить.
– Флаг с раздвоенным концом называют вымпелом.
Она бросила на него быстрый восхищенный взгляд.
– Маленький флаг, который несут впереди или справа от демонстрантов для того, чтобы вести их, называют «a guidon» [9].
– Хочешь поговорить о флагах? О’кей, будем говорить о них. Исследование флагов называется вексиллологией.
– На флаге Соединенных Штатов семь красных полос и шесть белых.