Мечта хулигана
Ах, Леша, Алексей, мой дорогой, любимый!
Я вся дрожу, когда идешь ты мимо!
А наблюдая, как ты булку ешь в буфете,
Вообще я забываю обо всем на свете!
«Шла бы ты мимо, Крюкова!» – подумала Санька, выбрасывая тетрадный листок в корзину для бумаг. Авилкина знала этого Алексея, Лешку Ганичкина, одноклассника Насти. Рядом с таким Санька даже за один стол бы не села в столовой. Худой, нескладный, весь какой-то скособоченный, с невыразительными, бесцветными глазками и выпирающим на длинной шее острым кадыком… «То ли дело Шурик Лысый! – мелькнула вдруг у Авилкиной мысль. – Такой сильный, спокойный, уверенный в себе!» Санька этой неожиданной и нелепой мысли испугалась и тут же со злостью прогнала ее прочь. И мысль, махнув хвостиком, спряталась где-то в Санькином подсознании. Разделавшись с Крюковой, Авилкина взялась за конверт. На конверте было написано большими печатными буквами: «Это письмо со стола секретарши Люды. Узнаешь, чей почерк?» Пожав плечами, Санька достала письмо, начала его без особого любопытства читать и чуть не свалилась со стула. Она сразу узнала этот почерк; его нельзя было спутать ни с каким другим. Этим почерком была написана когда-то записка, с которой Санька потом практически не расставалась. В той записке было сказано: «Настоящим удостоверяю, что Авилкина A. H., являясь главным редактором школьной газеты «Большая перемена», имеет право получать любую информацию о профессиональной деятельности любых сотрудников школы № 270 и вообще обо всем, что в школе происходит. Призываю сотрудников и учеников оказывать Авилкиной А. Н. всемерное содействие». Авилкина очень гордилась этим документом и берегла его как зеницу ока. Потому что под документом стояла собственноручная подпись директора школы Павла Александровича Дитятина.
Глава 6
Санька молча смотрела на ксерокопию листка в линейку. В голове ее звенело: «Вот оно! Вот она, долгожданная сенсация! Вот тебе и Терминатор, «великий и ужасный!» Как же это он так неосторожно?..»
Но когда первоначальный восторг схлынул, Саньку стали одолевать сомнения. Нужно ли раздувать скандал из этого письма? Ведь последствия такого скандала могут быть самыми непредсказуемыми! Ну, во-первых, после разоблачения этой возмутительной и недопустимой любовной связи между директором школы и его секретаршей Терминатора могут просто-напросто уволить. С одной стороны, это было бы неплохо: тогда авторитет ее, всемогущей Саньки Авилкиной из девятого «А», поднимется вообще на недосягаемую высоту. Как же, «съела» самого Терминатора! Но с другой стороны…
Санька прекрасно осознавала, что если газета «Большая перемена» и существует все еще в школе, то только благодаря поддержке директора. Сколько раз педагоги и даже завуч пытались добиться, чтобы газету прикрыли! И всякий раз именно твердая позиция Терминатора помогала Авилкиной отстоять издание. Директор считал, что такая вот бойкая, с оттенком скандальности газета зачем-то школе нужна. Но многие другие педагоги его мнения не разделяли. И легко можно было предположить, что, если Дитятина из школы вдруг уберут, газета после этого не просуществует и недели.
Но возможно, что директора и не уволят, несмотря на скандал, связанный с разоблачением его служебного романа. Тогда дела Авилкиной станут совсем плохи: директор в этом случае газету непременно прикроет сам. И станет в дальнейшем могущественным Санькиным врагом. А это в планы главного редактора совсем уже не входило. Невелика радость учиться в школе, директор которой имеет на тебя большой острый зуб!
Но как же быть с сенсацией? С тем прекрасным, свежим, дурно пахнущим скандалом, который был так необходим газете? Авилкиной было ужасно жалко упускать такой случай. Ведь за все годы ее учебы второго такого может и не представиться!..
Так ничего окончательно и не решив, Санька заперла редакторскую комнату на ключ и отправилась домой. Проходя по коридору мимо кабинета русского языка и литературы, Авилкина заметила, что дверь класса чуть приоткрыта. «Ага, значит Егор Андреевич еще там!» – поняла Санька. Она подумала вдруг, что ей, возможно, стоит посоветоваться с педагогом насчет этой публикации: «Егор – мужик понимающий! В конце концов, может, посоветует чего дельное!» Одно, по крайней мере, Авилкина знала точно: узнав про ее тайну, учитель не побежит тут же к директору с докладом. Все школьники знали, что молодому русисту можно безбоязненно доверить любой секрет.
Егор Андреевич встретил Саньку приветливо. Оторвавшись на секунду от проверки тетрадей, он воскликнул:
– A-а, Саня! Ты ко мне? Заходи, присаживайся!
Авилкина вошла в класс. Присела за первую парту, как раз напротив учительского стола. И стала ждать, когда Егор Андреевич закончит проверять сочинения.
– Саня, у тебя что-то срочное? Или ты минутку подождешь? – Егор Андреевич бросил на Авилкину быстрый внимательный взгляд.
– Нет-нет, я подожду! – заверила та учителя. – Ничего такого сверхсрочного!
Кивнув, учитель снова погрузился в работу. Санька от скуки стала рассматривать портреты классиков на стенах: «Какой все-таки Лермонтов симпатичный был парень! Серьезный такой, грустный… А вот Гоголь – совсем не красавец. Один нос его чего стоит! А зато гений! Правда, и Лермонтов тоже гений. Только прожил мало совсем. Зато Толстой до глубокой старости дотянул. И не лень ему было эти его романищи сочинять?.. Ну конечно, он же граф, времени полно было свободного… А зато вот Достоевский…» Эти ее размышления о судьбах русской литературы Егор Андреевич вскоре прервал словами:
– Ну вот, Саня, и все! Давай рассказывай, с чем пришла!
– Понимаете, Егор Андреевич, – нерешительно начала Авилкина, – у меня случайно письмо одно оказалось… Кто-то его нашел на столе у Людки… То есть у Людмилы Игоревны, секретаря…
– Кому письмо? – не понял учитель.
– Так я же говорю – Людмиле Игоревне! – Санька всплеснула ручками, как бы удивляясь непонятливости Егора Андреевича.
– Погоди-ка… – На красивом лице учителя отразилось недоумение. – Ты хочешь сказать, что к тебе попало письмо, адресованное Людмиле Игоревне? Так в чем проблема? Пойди да отдай его ей!
– Да нет, вы не поняли! – с досадой произнесла Санька. – Это же не само письмо, а копия! А само письмо – оно, наверное, так унее и осталось, у Люды!
– То есть, – подытожил учитель, – если ятебя понял правильно, кто-то снял копию с письма, адресованного секретарю, а потом переслал эту копию тебе?
– Да, вот именно! – воскликнула Санька. – Именно это я и хотела сказать!
– А тебе не кажется, – Егор Андреевич пристально взглянул Авилкиной в глаза, – что, независимо от содержания послания, этот «кто-то» поступил отвратительно?
– Но Егор Андреевич! – взмолилась Санька. – Ну послушайте же! Если вы узнаете, о чем это письмо…
– Меня совершенно не интересует, о чем это письмо! – сердито глядя на Саньку, отрезал учитель. – Я чужих писем не читаю! И тебе, Авилкина, не советую!
– Знаете, здесь я с вами не совсем согласна! – вдруг сварливо произнесла Санька. Она была обескуражена и немного обижена: тут такое творится в школе, а Егор даже слышать об этом не желает! – Потому что письма – они тоже разными бывают! Ну, например, предположим: один преступник пишет кому-нибудь о своем плане ужасного какого-нибудь преступления… Такое письмо вы что, тоже читать не станете? Ведь тогда преступника можно было бы остановить! И может, кого-нибудь даже спасти!
– Такое тоже не стану! – твердо произнес Егор Андреевич. Авилкиной показалось, что учитель посмотрел на нее с удивлением и некоторым даже любопытством. – А ты стала бы?
– Наверное, да! – честно призналась Санька. – Потому что интересно же!
– Да, Санька… – Учитель задумчиво покачал головой. – Знаешь, мне кажется, ты сделаешь когда-нибудь головокружительную карьеру в журналистике. К сожалению…
– Почему к сожалению? – не поняла Авилкина.
– Потому что у меня создается впечатление – возможно, ложное, – что у тебя практически нет нравственных тормозов! – ответил учитель. – А у нормального человека такие тормоза должны быть. То есть такое понятие о том, что делать можно, а чего нельзя ни в коем случае.