Тайное общество ПГЦ

Я вспомнил, что произошло. Пеничиха ушла с человеком в сером пальто.
— Михец, правда мама найдётся?
— Обязательно, — ответил я рассеянно.
— Михец, дай мне две кнопки, — попросила Сильвица. — Нет, лучше четыре, я опять повешу объявление на телеграфный столб.
Я понимал, что написанное Игорем объявление не вернёт Сильвице маму, и всё-таки охотно дал бы ей и десять пегасов, если б это не шло вразрез с восьмым параграфом устава тайного общества «Пегас».
— Михец, дай, пожалуйста! — канючила Сильвица. — У тебя их полная коробка, больших и маленьких. Дай мне четыре штучки, больших, а то негодник их снова вытащит. Когда мама вернётся и сделает пирожные, я дам тебе целых четыре… нет, что я, принесу тебе всё!
«Но ведь в восьмом параграфе говорится о взаимном обмене, — вдруг осенило меня, — а про то, что член общества не может подарить пегашку кому-то ещё, не сказано нигде». Это само собой разумеется, но сейчас я опирался на букву устава.
Через несколько минут новое объявление Сильвицы белело на столбе под фонарём. Я собственноручно прикрепил его шестью кнопками.
Сильвица чуть не прыгала от радости. Глядя на неё, я сам было поверил, что таким образом бедняжка вернёт маму. Я бы, не задумываясь, украсил весь город подобными объявлениями, если б хоть одна живая душа знала, где могила моей матери.
— Пошли, холодно, да и бабушка придёт с минуты на минуту, — вздохнул я и потянул Сильвицу за рукав.
Вечером к нам пришёл Пенич. Он был бледен и расстроен.
— Взяла все деньги и исчезла, — пожаловался он, садясь за стол. — Как она могла? — И он уронил голову на ладони.
— Я давно хотела вам сказать, что к ней захаживает посторонний человек, да как-то оно негоже совать нос в чужие дела. Я ведь всего-навсего дворник.
— Лучше бы сказали. Знаю я его. Парикмахер, ни на одной работе долго не удерживается. Наверное, и сейчас не у дел. Ему нужны только деньги.
— Куда они уехали? — вмешался я в их беседу.
— Никуда. Гуляют по городу и тратят мои денежки. Что поделаешь? Я мало бываю дома. Работа такая — всё время в поездках. Если б я знал, то уж, поверьте, поквитался бы с этим Стрнадом, а Зору поучил бы уму-разуму. Она неплохая женщина. Всё это от нечего делать. Сильвица подросла, вот она и не знает, куда себя деть.
— Надо было отдать девочку в сад, а Зору определить на работу, — заметила бабушка.
— Да, надо было, — подтвердил Пенич и снова спрятал лицо в ладони.
Бабушка и Пенич ещё долго разговаривали о беглянке, а у меня в голове уже зрел план насчёт того, как найти её и вернуть домой. Пенич вправит ей мозги, и всё пойдёт по-старому. Сильвица не должна оставаться без мамы! По себе знаю, как плохо без мамы. У меня замечательная бабушка, ничего для меня не жалеет, но мама есть мама.
 
После обеда чрезвычайное заседание. Захватите бумаги для объявлений! Как можно больше! П.
 
Оба члена правления ответили:
 
Приду с бумагой. К. Я тоже, С.
 
На переменке они так и вились вокруг меня, приставали с расспросами, ну просто лопались от нетерпения и любопытства, а я себе поплёвывал и, чтоб немножко их поманежить, велел тащить побольше бумаги — мол, для проведения небывалой ещё операции.
На заседании я вкратце обрисовал положение и предложил написать много-много объявлений — в точности таких, какое наш самый ретивый пегасовец Метод по пути ко мне снова сорвал. Объявления мы развесим по всему городу, в том числе и за рекой. Они будут красоваться на киосках и ларьках, досках объявлений, телеграфных столбах, заборах и стенах. Попытаемся даже заполонить ими почту, перрон на вокзале и всякие там кафе и забегаловки.
Оба правленца слушали меня внимательно. Метод, явно ожидавший какой-то особо дерзкой операции по добыче пегасов, аж скривился от разочарования. Йоже полностью поддержал меня.
— Я «за», — не колеблясь, сказал он. — Зачем нам целая коробка пегасов? Кроме того, всякое общество должно иметь благородные цели. Об этом мы уже говорили и в принципе согласились…
— Да, да, — произнёс Метод, как-то особенно, со смыслом вытягивая слова, — я тоже за благородные цели и за расширение деятельности ПГЦ, но не в ущерб поголовью пегасов. Первая и главная задача тайного общества «Пегас» есть и остается отлов пегасов. И потому я, как сознательный член общества, отклоняю это предложение.
Что ж, он был прав, но ведь каждому дураку было ясно, что нельзя бросать Сильвицу в беде. И мы принялись жалеть бедняжку, которую бабушка увела с собой, чтоб она не плакала весь день одна. А потом слово взял Йоже.
— Я считаю, — с запалом отчеканил он, — я считаю, что эта операция не противоречит деятельности нашего общества в целом. Выдернутые кнопки мы можем по собственному желанию воткнуть обратно, а когда Пеничиха найдётся, мы их снова выдернем и положим в свои коробки, если, конечно, вынесем такое решение.
Я похлопал его по плечу:
— Йоже, ты мировой секретарь!
— И вот ещё что! — пламенно воскликнул секретарь. — Раз мы вдвоём «за», значит, предложение принято. Меньшинство обязано подчиниться.
Методу не оставалось ничего другого, как сдаться.
— Я тоже согласен, — промямлил он, подняв правую руку, а потом важно добавил: — Только при условии, что на каждом объявлении будет наша печать.
— Принято! — прокричали мы в три голоса.
Мы ещё и к работе не приступили, а уж Метод буквально заболел новой операцией.
— Великолепно! — восторгался он. — «Пегас» наведёт порядок в жёлтом доме. «Пегас» поможет маленькой четырёхлетней девочке найти свою маму. «Пегас» разоблачит обманщика и тунеядца. «Пегас» — первая тайная организация в городе!
Всё в наших объявлениях было разное — цвет бумаги, формат и даже текст. Мои объявления выглядели так:
 
Ищу маму. Нашедший пусть приведёт её в жёлтый дом, подвал, квартира № 21.
 
Сильвица.
 
Объявление Йоже, написанное разноцветными буквами всех размеров, было похлеще:
 
Граждане! Нахал в сером пальто увёл мою маму.
 
Поищите её и приведите домой!
 
Сильвица из желтого дома.
 
А Метод так припёр негодяя:
 
Тайное общество ПГЦ призывает парикмахера Стрнада в течение двадцати четырёх часов вернуть Сильвице из жёлтого дома её маму! В противном случае приступит к действиям УТ ПГЦ!
 
Правление П. Г. Ц.
 
Уже стемнело, когда мы разбежались по городу с пухлыми пачками бумаги под мышкой и со своими коробками в карманах.
Домой я вернулся поздно, голодный и усталый, но довольный.
— Где шатался, бродяга?
Сердитые слова бабушки ничуть не замутили мою радость. Сначала я хранил гордое молчание, потом меня будто прорвало, и я откровенно во всём признался.
— Как! — заинтересовалась она. — Расклеивал по городу объявления? Какие объявления?
Пришлось повторить всё сначала.
— Так я тебе и поверила! — обиделась бабушка, вообразив, что я бессовестно морочу ей голову.
Тут уж и я обиделся. Вот так штука! Все мои выдумки и враньё принимала за чистую монету, а правде не поверила.
— Пойдём покажу, — сказал я и с торжествующим видом повёл её к ближайшему телеграфному столбу.
— Такие объявления вы расклеивали по городу? — изумилась она, прочитав лучшее произведение Йоже.
— Наводнили ими весь город!
— Гм, может, это и не такая глупость, — сказала бабушка после недолгого раздумья. — Пожалуй, что и вернётся, если Стрнад не совсем ещё опутал её.
Вдруг взгляд её остановился на красной печати.
— А это что такое?
— Печать нашей организации, — ответил я.
— Кажется, точно такая же была на наших правилах поведения жильцов? — Бабушка взяла меня за подбородок и спросила: — Значит, это ты, Михец, вытаскивал кнопки и срывал правила?
И тут я понял, что запутался в собственных сетях.
— Отвечай, Михец! — настаивала бабушка.