Перчинка

— Хочешь есть? — спросил он.
— Да, — ответил Марио.
Он и в самом деле чувствовал волчий голод, потому что не ел со вчерашнего дня. Последняя его еда состояла из тюремной баланды, до того отвратительной, что приходилось заставлять себя насильно проглатывать каждую ложку.
Мальчик сделал знак одному из своих друзей, который сейчас же поднялся и куда-то исчез. Пока он отсутствовал, Марио молча разглядывал карты, валявшиеся на земле. Мальчуган вернулся бегом и положил перед ним завернутые в газету фрукты, сыр и даже кусок хлеба. Марио был растроган. Он поднял глаза на ребят, но никто из них даже не взглянул в его сторону. Тогда, низко опустив голову, он принялся за еду. Ребята снова взялись за карты. Перед каждым ходом то один, то другой из них что-то бормотал, но Марио был уверен, что они говорят только о картах.
Конечно, он мог бы съесть гораздо больше, чем было в пакете. Однако, вспомнив, что с самого дня ареста ему пришлось питаться только тюремной похлебкой, которая почти ничем не отличалась от обыкновенной воды, он решил, что слишком много свежих продуктов сразу могут причинить вред. Эта мысль невольно воскресила в его памяти далекие, давно забытые дни детства, когда он, вместе с другими ребятами совершал набеги на огороды. Потом незаметно для себя он перенесся мыслями в Булонский лес, где ему пришлось ужинать за неделю до возвращения в Италию…
Нет, так не годится. Есть вещи, которые он не имеет права вспоминать, даже глядя на свежие кисти винограда.
Он решительно поднял голову.
— Если хочешь спать, я скажу, и тебе принесут соломы, — отрываясь от игры, сказал мальчик, который привел его сюда.
Марио уже заметил, что он все время держится с видом вожака.
— Не бойся, здесь безопасно, — продолжал мальчик. — Ты ведь родом не из Неаполя, верно?
— Верно, — подтвердил Марио.
Ему волей-неволей пришлось сказать правду, так как он знал, что его уже давно выдал типичный акцент северянина.
— Как же тебе удалось удрать? — снова спросил мальчик, и в глазах его блеснули искорки любопытства.
Марио улыбнулся.
— Откуда ты взял, что я удрал? — спросил он.
— А зачем же ты тогда пришел сюда? — простодушно возразил его маленький собеседник.
Марио ничего не оставалось, как признаться.
— В Поджореале попала фугаска, — медленно проговорил он. — Как раз в тот корпус, где я сидел. Стена обвалилась, ну я и убежал.
— Тебя будут искать?
Марио задумчиво посмотрел на мальчика. Он уже и так почти совсем доверился этим ребятам. Да ему больше ничего и не оставалось делать. В этом городе у него была единственная явка — дом Сальваторе, и он волей-неволей должен был довериться кому-нибудь, чтобы дождаться благоприятного момента и возобновить прерванную работу.
— Думаю, что да, — сказал он. — А кто-нибудь видел, как ты вошел сюда?
— Не знаю, — нерешительно пробормотал Марио.
Но тут же, вспомнив удивленные взгляды людей, появившихся в подворотнях, едва только кончилась стрельба, он добавил:
— Впрочем, кое-кто все-таки видел.
— Не беспокойся. Тут тебя не найдут, — заметил мальчик.
Он бросил карты, подошел к нему поближе и внимательно оглядел с головы до ног.
— Здесь у нас внизу столько народу перебывало — страсть! В этих подвалах тебя ни один полицейский не отыщет… — добавил он и, повернувшись к одному из своих друзей, крикнул: — Винченцо, ступай наверх! Если кого заметишь, свистни. И запутай след.
«Ну ни дать ни взять — вождь краснокожих», — улыбнулся Марио. Он вдруг подумал, что задача, которую взял на себя мальчик, вероятно, кажется ему сейчас просто игрой.
— До войны я тут уйму народа перепрятал, — продолжал мальчик, — и ни разу никого не поймали. А ты мышей боишься? — спросил он вдруг с такой серьезной миной, что снова показался Марио просто ребенком, играющим в какую-то игру.
На минуту мужчиной овладело сомнение. Разумно ли он поступил, ввязавшись в эту глупую забаву? Однако, вспомнив, как неподвижен и спокоен был взгляд его нового друга там, в коридоре, он решил, что такому пареньку можно довериться.
— Нет, мышей я не боюсь, — ответил он.
— Ну, тогда тебе здесь будет хорошо! — воскликнул мальчик. — Да тебя, наверное, и искать-то не будут. Война, бомбят все время. Они знаешь как за свою шкуру дрожат!
О полиции он говорил только обиняком, и в таких живописных выражениях, какие можно найти только в неаполитанском наречии. Сразу было видно, что он все время старается подражать разговорам, которые подслушал в остериях, [1] и повторяет слова тех, кто прятался здесь до войны. Марио нетрудно было представить себе, что это были за люди — разного рода воришки, а может быть, даже и настоящие бандиты.
— Нет, искать меня будут, — возразил он. — Сюда, возможно, и не доберутся, но искать непременно будут.
— Не волнуйся, — успокоил его мальчик. — Я здесь — значит, все в порядке!
— Спасибо, — ответил Марио, сдерживая улыбку.
— Э, чего там! — возразил мальчик. — Сегодня я для тебя что-то сделал, завтра — ты для меня. Не так, что ли?
— Конечно, так, — согласился Марио.
Он чувствовал себя совершенно измученным после долгого бега, и на смену нервному напряжению пришло непреодолимое желание спать. Но мальчик ничего этого не замечал. Ему до смерти хотелось узнать историю незнакомца.
— Ну, если они из-за тебя даже бомбежки не побоятся, значит, ты важная птица, — с уважением проговорил мальчик.
— Какая уж там важная! Это они, может, думают, что важная… — возразил Марио, но тотчас же спохватился. Не совершил ли он ошибки? Может быть, нужно всячески поддерживать восхищение собой? Нет, обманывать было не в его правилах.
— Ну да! — воскликнул мальчик. — Конечно, важная персона. Ты же ведь не здешний!
«Ясно, — подумал Марио. — Для него раз не здешний — значит, важная персона».
Мальчик старался говорить как можно понятнее. Он словно переводил каждое свое слово с неаполитанского диалекта на понятный гостю итальянский язык.
— А как тебя зовут? — спросил он.
Марио с облегчением подумал, что это, вероятно, последний вопрос.
— Марио.
— Марио? А меня Ачин-э-пепе.
— Как ты сказал? — воскликнул изумленный Марио.
— Ачин-э-пепе.
— Ачин-э-пепе? Так ведь по-неаполитански это значит «зернышко перца»!
Мальчик не понял. Он удивленно взглянул на мужчину и возразил:
— Нет, просто Перчинка. Меня все так зовут.
— Почему? Разве у тебя нет имени?
— Как же — нет? Есть. Перчинка, — повторил мальчик и удовлетворенно засмеялся, радуясь, что ему удалось поразить взрослого, да к тому же еще нездешнего.
Вместе с ним рассмеялся и его приятель, до сих пор молча сидевший на пустом ящике. Марио покачал головой.
— Да, у тебя действительно интересное имя, — сказал он. — Перчинка! — и тоже засмеялся.
Их веселый смех разбудил эхо, жившее в подземелье, и оно запрыгало под мрачными сводами, добираясь до самых отдаленных тайников Перчинки, хозяина этой подземной крепости.
  
Глава II
 
ПЕРЧИНКА
 
Ветхие стены монастыря разрушались уже в течение двух столетий. В его древних переходах, в голых кельях, которые когда-то давали приют бородатым капуцинам, теперь росли чахлые кустики травы да дремали ящерицы, вылезавшие погреться на солнышке, проникавшем сюда через проломы в стенах. Верхнего этажа давно уже не было и в помине. Прошло больше века с тех пор, как его стены уступили бешеному натиску непогоды и рухнули, превратившись в гигантское, фантастическое нагромождение поросших крапивой, бесформенных обломков и покосившихся арок. Землетрясение тридцатого года довершило разрушение. От подземных толчков остатки стен, сохранившиеся вдоль здания, вдруг склонились и приняли в свои каменные объятия весь второй этаж, покрыв грязно-серым саваном обломков старинные переходы, которые теперь видели солнце только через рваные раны трещин.