Не опоздай к приливу

Вода перехлестывала через край, обдавала брызгами.
— Ты ошалел! — крикнул Пудов.
А Юрке хотелось совсем опрокинуть лодку, чтоб этот толстяк обалдел от страха, чтоб он выл, визжал, а только б не говорил, только б заткнулся…
— Ты дурак! — закричал вдруг Юрка.
Пудов уже не возражал ему. Он держался за борта карбаса и думал лишь об одном: как бы не очутиться в воде.
Трещанка мелела с каждой минутой. То и дело днище карбаса терлось о камни, о жесткий гравий перекатов.
Юрка немного отошел, остыл. К тому ж он вспомнил о семге в плоском ящике, стоявшем под его сиденьем, — от резких толчков рыба могла помяться, потерять чешую — и перестал раскачивать карбас.
Он, все время поворачивая назад голову, обходил камни и отмели.
Пудов, глядевший вперед, то и дело кричал ему:
— Слева глыбина, куда прешь? Слева!
Юрка отваливал в сторону и гнал карбас возле самого берега, где было глубже.
Потом, преодолев мелкий перекат, на веслах протащив лодку через камни, вышел на середину реки. Скоро появились Два Брата. Теперь это были две громадные каменные глыбы, гладкие по бокам, отшлифованные за тысячелетия течением. Осклизло-зеленые внизу, сухие и серые, выжаренные солнцем и ветром сверху, они поблескивали косыми жилами кварца.
Возле них клокотала и хлюпала вода, а над сотнями других камней, еще скрытых водой, река кружила и пенилась, прыгала и стонала.
Здесь можно было пропороть днище карбаса, и Юрка стал тормозить. Он все время оглядывался. Лодку нужно было пропустить в двухметровый просвет между глыбами — было еще глубоко.
— К берегу греби! — заорал вдруг Пудов. — Подождем большой воды!
— Выкуси!
Пудов бросился к Юрке, схватил весла, навалился на него. Карбас несся на скалу, на правую глыбину Двух Братьев.
— Назад! — Юрка толкнул Пудова, уперся ногой в его живот, оторвал от весел. Гребанул левым, подправил правым. Убрал оба.
Как нить сквозь игольное ушко, пронесся карбас меж двух глыб, пролетел метров сто по быстрине и крепко засел на отмели.
Юрка вскочил и веслом стал отталкиваться от дна. Пудов держался за борт.
— А вы чего? Берите весло…
С хрустом тащилась лодка по камням. Серые, голубоватые, розовые, они просвечивали сквозь летящую воду, дрожали и неохотно пускали лодку дальше. Зато там, где на камнях росли водоросли, темно-зеленые и длинные, днище скользило легче.
В одном месте карбас заклинился меж двух камней, и Юрке пришлось лезть в воду и толкать его. Пудов по его команде перешел с носа на корму, помогал ему веслом, и после долгих усилий они кое-как провели карбас.
Юрка вылил из сапог ледяную воду, остался босиком, и они двинулись дальше.
Вот и первые домики саами. Вот и дряхлый бот «Заря», из которого опять струйками выливалась вода. Глянув на бот, Юрка вдруг вспомнил дядю Ваню и его слова: нельзя опоздать к своей большой воде, к приливу — иначе будешь беспомощно валяться вот так на песке, на мели…
Два часа спускались они по реке, и у Юрки кровоточили и горели пальцы, плечи и лопатки ломало. Голова болела от напряжения.
Наконец Юрка подгреб к колхозному причалу и увидел Васька.
Малыш с компанией ровесников сидел у края причала, опустив вниз босые ноги — остальные не рискнули так сидеть, — и глядел на небо.
Увидев Юркин карбас, Васек вскочил, поймал брошенный братом конец, закрепил на кнехте.
— Чего в небо уставились? Ворон считаете?
— Не, — сказал Васек, — не ворон. Самолета ждем, с цыплятами… С утра обещали, а все нет. Туман, говорят, мешает…
Юрка вспомнил, что в самом деле из Мурманска должны были доставить четыре тысячи цыплят, по тридцать копеек за штуку. По всем учреждениям заранее списки составили.
— Юр, покатай нас, а?
Юрка бросил на причал мокрые сапоги:
— Отнеси домой. Ну!.. Живо.
— А потом покатаешь?
— Завтра, — сказал Юрка. — Сегодня некогда.
Васек схватил сапоги, по одному в руку, побежал по причалу к поселку, и ветер петушиным гребнем поднял на его голове белобрысые волосы.
Пудов выбрался на причал, поправил брюки, все время сползавшие с живота.
— Ну, я пошел, — сказал он, оглядев с головы до ног растрепанную фигурку Юрки, хотел сказать что-то еще, но промолчал и уже с другого конца причала крикнул: — Спасибо за компанию! — и ушел.
— И вам! — крикнул Юрка, но Пудов, кажется, не слышал, и Юрка подумал, что, в общем, он неплохой и довольно понятливый мужик. Не обидчивый…
Юрка выволок из карбаса ящик с семгой, и трое малышей помогли донести его до склада, куда из рыбоприемного пункта по телефону была вызвана приемщица.
В этот день гидросамолет так и не прилетел, а наутро следующего дня у молочного ларька Юрку встретил председатель райисполкома Кузьма Петрович и велел установить «наблюдение за воздухом» и в случае появления самолета брать рыбкооповский карбас и ехать навстречу ему: гидросамолет должен сесть в губе.
Юрке был вручен ключ от замка карбаса, и он на какое-то время даже забыл о случившемся на падуне. Держался поближе к причалу.
Даже обедать не ходил. Васек принес ему на причал кусок хлеба с маслом и колбасой и миску гречневой каши в узелке.
Васек сидел рядом, моргал белесыми ресницами и смотрел, как брат уплетает. Юрке каша нравилась, и малышу было приятно, что не зря он в последний момент подцепил ножом из масленки еще один кусок масла, сунул в теплую кашу и размешал.
Он любил Юрку, непонятно за что любил, и, пожалуй, даже сильнее, чем Валерия, хотя тот был заботливей, мягче и веселей Юрки.
— Отнеси. — Юрка утер рукою губы.
— А возьмешь меня с собой? — тихонько спросил Васек и потер ногой щиколотку другой ноги.
— Куда? — спросил Юрка, доедая корку хлеба.
— В губу. Куда он прилетит.
— Нет, — сказал Юрка и, увидев, как у братишки опустились кончики губ, добавил: — Я буду очень торопиться, Вася… Да и места не будет: весь карбас придется заставить коробками…
Васек вздохнул, взял миску и, опустив голову, маленькими шажками пошел по проулку к дому. Юрка поглядел ему вслед, и внутри него что-то вздрогнуло и мелко-мелко задрожало.
Ну как ты не поймешь, малыш, что ни к чему тебе выходить в губу! Маленький ты еще, очень маленький, плавать не можешь. А вода здесь такая — и здоровенный мужик, очутившись в ней, камнем идет на дно. А карбас будет перегружен. Мало ли что…
И он сдержал слово. Когда из-за сопок вдруг вынырнул гидросамолет с двумя лодками под фюзеляжем, развернулся и стал кружить над губой, Юрка щелкнул ключом, оттолкнулся от деревянного бруса, а Васек остался стоять на причале.
Не один Юрка держал к нему путь. Только гидросамолет сел на воду, как от причала фактории отвалила моторка с пограничниками, от берега губы — почтовый карбас да еще колхозная дорка. И, когда Юрка, обливаясь потом, подгреб к самолету, в дверцу фюзеляжа уже поднимался по трапу Иван Тополь.
Бортмеханик в кожаной куртке стоял на зеленой, в строчках клепок металлической лодке-поплавке и кричал на девушек с почтового карбаса:
— Ну куда вы гребете, руль сломаете!
И вслед за тем Юрка услышал писк. Многоголосый, жалобный. Казалось, внутри самолета все кипело от этих цыплят.
— И повеселее! — крикнул пилот, совсем молодой парень. — Ветер волну разгоняет, не подняться…
В дорку и Юркин карбас быстро погрузили пищащие коробки, в почтовый карбас бросили связки газет, писем, несколько посылок; Иван Тополь проверил документы у Пашки Коврова — кузнеца из мастерских, улетавшего в отпуск; пилот махнул рукой, и вся флотилия пошла к берегу.
Волосы у Юрки стали дыбом, когда завращался винт. В фюзеляж убрали трап, закрыли дверцу, гидросамолет поплыл на своих лодках по заливу, побежал, все набирая скорость.
Носы лодок, точно лыжи, приподнимались все выше и выше, оставляя сзади волну; брызги, поднятые винтом, заискрились на солнце; вот уже только пятки лодок опираются на воду; миг — и гидросамолет с тяжелым ревом оторвался от поверхности воды и ушел за сопки…