Берег загадок

— Вот это и есть Узбой, — сказал с благоговением Кият и огладил пышную белую бороду.
— То, что Узбой есть, в этом я не сомневался, — радостно отозвался Карелин. — Но скажите, Кият-ага, откуда в реке вода?
Кият, увлекая за собой путешественников, спустился вниз, к переправе через реку. Остановившись, он присел на корточки, зачерпнул воды в ладони и сказал:
— Вода морская, Силыч. Ветер нагоняет из Каспия воду. Соленая вода шибко. Рыба сюда попадает — сразу от соли слепнет.
— И как далеко нагоняет ветер морскую воду?
— Верст на сорок, — охотно пояснил Кият и прибавил:— Но люди мои говорили, что видели воду в Узбое далеко отсюда, в пяти переходах. Туда вода из моря попасть не может.
— Любопытно, Кият-ага, очень любопытно, — изумленно покачал головой Карелин и посмотрел на Бларамберга: — Иван Федорович, здесь разопьем коньяк, или лучше в Астрахани, как вернемся из путешествия?
— Как угодно, Силыч. Ваша взяла. Но кто теперь ответит нам, откуда вода в Узбое? Согласен, что эта из залива. Но там, дальше, о которой говорит Кият-ага?
Карелин развел руками. Офицеры поудивлялись немного и начали раздеваться, чтобы смыть с себя пыль и пот после дневного утомительного пути. Спустя час все сидели у дымного костра и с аппетитом пили терпкий зеленый чай. Обстановка располагала к беседе, и Карелин поведал историю о том, как поручик Кожин, назначенный в экспедицию Бековича-Черкасского, отказался участвовать в ней. Кожин не поехал в Хиву, словно чувствовал, случится беда. Вскоре царю Петру Первому принесли весть: отряд в Хиве погиб, и сам Бекович убит. В живых остался лишь поручик Кожин, который отказался от похода. Царь назначил следствие. В суде Кожин заявил: не пошел с экспедицией, поскольку точно знал, что никакой реки не существует, и просьба туркмен о том, что Узбой можно повернуть в сторону Каспия — ни что иное, как провокация, с целью заманить русских в пески и там уничтожить. Так оно и получилось. Доводы Кожина показались Петру убедительными. Царь отстранил карающий перст от головы поручика, но чтобы окончательно убедиться в правоте его, послал к каспийским туркменам князя Урусова. «Выясни, князь: если реки нет, значит поручик Кожин не виновен, а коли есть— поплатится за ложь и предательство головой». Князь отправился на Каспий и, вернувшись, заявил: «Нет никакой реки и никогда не было...»
— Выходит, князь Урусов, чтобы спасти Кожина от смерти, соврал царю? — сказал раздумчиво Бларамберг.
— Выходит так, — согласился Карелин. — Как видите, тут не только русло древней реки, но и вода в русле. И вообще, восточный берег Каспия полон загадок. Меня поразили грязевые вулканы близ Гасан-Кули, выбивающая из земли нефть на Челекене, Карабогазе, который пожирает столько воды и неизвестно куда ее прячет... И вот опять — вода посреди барханов!
Молчавший доселе поручик Фелькнер, заявил с усмешкой:
— Простите, Григорий Силыч, но для несведущего человека — весь мир сплошная загадка. Для меня, например, ничего загадочного тут нет. Как геолог, я давно вижу что все дело в тектоническом катаклизме, который имел здесь место.
— Простите, я и забыл, что с нами геогност, — улыбнулся Карелин. — Но что вы имеете в виду, говоря о катаклизме?
— Я имею в виду, прежде всего горообразование и смещение земной коры. На ровном месте выросли Балханские горы с вершиной, а между ними образовалась впадина... Вы сами видели, какими порциями заглатывает Карабогаз каспийскую воду. А теперь давайте поразмыслим, куда уходит эта вода? Естественно, вода уходит под землю, в образовавшуюся полость. Не будь такой полости, вода бы разлилась и затопила всю Среднюю Азию и все равнины, прилегающие к ней.
Бларамберг, внимательно слушавший поручика, положил на его плечо руку и снисходительно спросил:
— Уж не кажется ли тебе, милый Фелькнер, что каспийская вода, уходя в Карабогаз, появляется на поверхности вновь в русле Узбоя?
— Именно так мне и кажется, — уточнил Фелькнер.
Некоторое время все молчали, думая над сказанным. Карелин перевернул пустую пиалу, сказал не очень уверенно:
— С таким же правом я могу заявить, что существуют подземные реки. Скажем, тот же Узбой опустился и течет под землей ,время от времени выходя на поверхность.
— Но тогда должен быть сток у реки! — возразил Фелькнер.
— А разве не перед стоком мы сейчас сидим? Вода вышла из-под земли возле гор и течет в Балханский залив.
— Нет, Силыч, — поддержал поручика Бларамберг. — Вода здесь солоней огуречного рассола, а речная вода, как известно, имеет пресный вкус.
— Да, господа, загадок все-таки много,— подытожил Карелин и предложил располагаться на ночлег, чтобы встать на рассвете и начать переправу через реку.
Он устроился на кошме возле костра. Четверо проводников и два казака с ружьями, оставшиеся бодрствовать в роли стражников, подбрасывали в огонь саксауловую щепу и тихонько переговаривались между собой. Ночь была на редкость тихая, и Карелин слышал все, о чем они беседовали. Казаки— тот и другой, поочередно, вспомнили о родном доме— сначала о «милашках», жалуясь на судьбу: занесла, мол нелегкая за тридевять земель в тридесятое царство, ни письма тебе, ни иной весточки. Потом засокрушались, боясь остаться в этих диких местах на зиму. Один из них оглянулся, присмотрелся к укрытому стеганной верблюжьей накидкой Карелину, видимо решил, что экспедиционный начальник спит, и выругался в сердцах:
— И на хрена попу гармонь, когда у него есть балалайка?
— О чем ты баишь? — спросил второй.
— Да все о том же. Об энтой вон горе, — кивнул он в темноту ночи. — Отмахали, считай, верст сорок, а завтра еще столько же протопаем. Потом полезем на гору. А зачем, спрашивается? Да только затем, чтобы узнать — есть какая-то река или вовсе нет ее! От люди, ей-богу. Да мало ли им других рек! Вон в Урал сколько их втекает. Ходи да подсчитывай, если зудит в душе. Ей-богу, как дети.
— Ты потише, вахлак, а вдруг начальник не спит, — предостерег второй казак.
— Спит, — отмахнулся первый. — Чего ему не спать-то, сам себе голова.
Карелин подумал с сожалением: если бы только одни казаки рассуждали вот так бездумно! Некие государственные мужи тоже смотрят на натуралистов, как на больших детей. И отправляя их в научные путешествия, отнюдь не записывают в параграфы инструкций сбор растений, составление гербариев и препарацию редких животных. На такие занятия денег вовсе не отпускается. Если узнает министр финансов, граф Канкрин, что начальник научно-торговой экспедиции часть средств ухлопал на уплату туркменам за то, что они по его просьбе наловили ему змей и черепах, зверушек разных, птиц и насекомых, не сдобровать Карелину. Министру подай докладную с описанием всех заливов и рек, островов и полезных ископаемых, с расчетами - какие выгоды получит Россия от них. Зная это, Григорий Силыч с успехом выполнил почти все параграфы министерской инструкции. Не произвел пока обследование Карабогазского залива, но это - дело времени. Вот слазит на Дигрем, нанесет русло древнего Узбоя на топографическую карту, а тогда и к Карабогазу можно будет податься...
Засыпая, Григорий Силыч слышал разговор туркмен с казаками, но в смысл их беседы не вслушивался: кажется, они посмеивались над странностями своего начальника. Он не обращал внимания на них и, согреваясь под верблюжьей накидкой, думал, что все-таки удалось ему, ссыльному бывшему прапорщику, хоть и с большим трудом, вернуть благорасположение высшего начальства. А ведь в первые годы, когда доставили его в Оренбург, вовсе с ним не считались...
Память перенесла его в юность, когда он, только окончивший военное заведение, служил топографам в канцелярии военного министра, графа Аракчеева. Однажды собрались они, молодые офицеры, на вечеринку. Выпили вина, спели несколько песен и заговорили о вольности и благоденствии. Кто-то прочитал убийственно-меткую эпиграмму Пушкина на Аракчеева. И остроумный прапорщик Карелин, долго не мудрствуя, взял лист бумаги, нарисовал черта с нимбом через плечо и подписал: «Бес лести предан». Безусловно, все кто был за столом, узнали в карикатуре своего министра, и порадовались остроумию и смелости молодого офицера. Но нашелся и предатель... На следующее утро, когда прапорщик Карелин сидел за топографскими материалами, вошел к нему в кабинет жандарм и приказал: «Следуйте за мной!» — «Позвольте надеть сюртук и шляпу, ваше благородие?» — «Нет-с, не велено!» — «Позвольте взять хоть носовой платок!» — «Шутить изволите, господин прапорщик — следуйте поживее, вас ждет карета!»