Такое вот кино (СИ)

— Какие подробности? Про её планы или про москвича?
— А разве это не одно и то же?
Я лишь скорбно поджала губы и не ответила.
У входной двери Емельянов столкнулся с моей сестрёнкой лицом к лицу. Та окинула его оценивающим взглядом, потом губы растянула в медоточивой улыбке. Ненавижу, когда она так улыбается, сразу напоминает мне Акюдаг из «Королевства Кривых зеркал», но самой себе Дашка, наверняка, кажется в такие моменты очень прозорливой и проницательной.
— Уже уходите?
— Да, пора на работу.
Дашка к стене привалилась и сложила руки на груди. Я поторопилась её плечом потеснить. Протиснулась мимо, Сашку поцеловала, а затем из квартиры его настойчиво выпроводила. Емельянов только глаза закатил, на что я предпочла внимания не обращать. А когда дверь за ним заперла и обернулась, Дашки уже не было. Мой взгляд метнулся в сторону кухни. Конечно же! Она стояла и смотрела, в какую машину он сядет, если у него есть машина, конечно.
— «Лексус»? — в итоге проговорила она, а я всё же ощутила приятный укол самодовольства. А Дашка ко мне повернулась и спросила: — Кто он такой? Родители знают?
— Родители знают, — ответила я с важностью. — А кто он — не твоё дело. Кстати, где твой «лексус»? Или у тебя «Роллс-ройс» был? Сбежал?
Дашка пренебрежительно фыркнула и меня передразнила:
— Не твоё дело.
— Вообще-то, моё. Ты все вещи привезла. Совсем вернулась, как я понимаю? Прижало тебя в Москве? Вот родители-то обрадуются.
— Я ненадолго.
— Ну конечно, — не поверила я. — Хотя, это хорошо, что ты вернулась. Они теперь твоим воспитанием займутся, а я вздохну свободно.
Я прошла в свою комнату, принялась постель заправлять, а Дашка показалась в дверях, видно, любопытство её не на шутку одолело.
— А всё-таки, кто он?
— Ты задаёшь странные вопросы. Я тебе рассказывала о нём ещё в Москве.
— Так это тот принц из Испании? — Она рассмеялась. — Что-то мало он на принца похож.
Я обернулась к ней и победно улыбнулась.
— Суть не в этом, а в том, что ты должна мне отдать серьги. — Я руку протянула и прищёлкнула пальцами. — Забыла, на что спорили?
Дашка улыбаться перестала, насупилась, но всего на секунду, после чего плечами пожала.
— Я с тобой не спорила. С Ленкой разбирайся.
— Спорила, спорила. Говорила: женится. А сама ты сейчас где? Дома, и привезла всё, вплоть до щётки для волос. Так что, ты мне должна.
Дашка фыркнула.
— Я буду помнить об этом долго-долго.
Я всерьёз нахмурилась.
— Я так и знала, что ты слова своего не сдержишь. Поэтому тебя никто замуж и не берёт. Потому что ты, вечно, такого нагородишь, что потом сама же в своём вранье путаться начинаешь.
— У меня, по крайней мере, желающих побольше. А у тебя за всю жизнь полтора мужика.
Я швырнула в неё подушкой, которую собиралась положить к изголовью. Дашка взвизгнула, уклониться не успела, а когда подушка, на секунду приложившись к её физиономии, упала на пол, ногой её пнула.
— Дура!
— Сама такая!
Когда она из комнаты моей выскочила и хлопнула дверью, я дыхание перевела, присела на кровать и посмотрела на себя в зеркало. Отметила раскрасневшееся лицо, лихорадочно горящий взгляд, и расстроилась. Как есть дура. Нам же уже не по пятнадцать, что я к ней лезу?
После обеда позвонила мама и попросила меня приехать на дачу, намечался семейный ужин. Голос мамы был подозрительно радостен, и я сильнее приуныла. Ясно, что родители рады возвращению блудной дочери, и мне теперь предстоит весь вечер изображать смирение и ответную радость, чтобы их не расстраивать. Интересно, что им Дашка наплела, объясняя своё возвращение?
Сашка новость о том, что я эту ночь, скорее всего, проведу в отчем доме, воспринял без особого воодушевления, попытался намекнуть мне, что тогда заедет в «Чёртово логово», проверит, как там дела, трижды, прежде чем я начала возмущаться, повторил, что его просил об этом Генка, но меня это мало успокоило.
— Любитель стриптиза, — презрительно проговорила я и отключила телефон, не желая больше разговаривать с ним. Емельянов ещё пытался до меня дозвониться, чтобы объясниться или извиниться, но я с ним разговаривать не пожелала, и он подозрительно быстро угомонился, что меня расстроило. В общем, день выдался ужасным, и исправить это было нечем.
Приехав к родителям на дачу, я ещё от гаража уловила аппетитные запахи, а зайдя за угол дома, увидела отца у мангала. Для Даши у нас шашлык!
— Папа, я приехала, — сообщила я отцу, ненадолго прижавшись к его плечу, а когда он подставил мне щёку для поцелуя, приложилась к ней губами, как примерная дочь. — Где мама?
— В доме, выпытывает у Дашки подробности трагедии.
— А что за трагедия? — удивилась я.
Отец посмотрел на меня со значением.
— Она рассталась с женихом.
— Боже, — я лишь фыркнула, — у неё такая трагедия каждые полгода! Пора давно привыкнуть.
— Таня, — с лёгким укором проговорил отец, и я всё-таки почувствовала укол совести.
— Конечно, я не буду говорить об этом маме, — согласилась я.
— А Дашке уже сказала?
Я тут же встала в позу.
— Папа, ты бы слышал, чего она мне наговорила!
Отец крякнул, вздохнул, затем присел перед мангалом на корточки и принялся переворачивать шампура. А я глаза к голубому небу возвела. Ну почему я не могу промолчать, когда дело Дашки касается?
В доме родителей пахло сиренью. Здесь всегда пахло сиренью, круглый год. Мама обожала этот запах. Я привычно остановилась в дверях, втянула в себя цветочный аромат, чтобы внутренне осознать, что я в отчем доме, повесила сумку на крючок вешалки, и, стараясь не стучать по паркету каблуками, прошла в гостиную. Оглядела её, прислушиваясь, потом свернула в сторону кухни. Голоса матери и сестры слышались оттуда. Заглянула осторожно, и увидела, как мама гладит печальную Дашку по волосам. Мне, если честно, противно стало. Не подумайте, что это ревность или настоящая злость, просто я была больше, чем уверена, что Дашка если и страдает искренне, то большую половину своей печали она себе попросту надумала. Иногда она любит прикидываться несчастной, особенно перед предками. Те, как бы ни сердились на неё из-за нечастых звонков и отсутствия информации о её столичной жизни, глядя в её несчастные, полные скорби и осознания собственной вины, глаза, быстренько всё ей прощали, неприятности забывали, и заверяли, что дома её всегда ждут. Вот и дождались, как говорится. Она со всеми вещами явилась.
— Он говорил, что мы непременно поженимся, — шептала Дашка, размазывая слёзы по щекам. — Планы строил, а когда мы ездили отдыхать, представлял меня, как свою жену. А сам… сам… — Вот тут последовал выразительный всхлип, а я скрипнула зубами.
— Я всегда тебе говорила, что нужно быть более внимательной. Не доверять всем подряд.
— Ага. Как Танька, да?
Подойти и стукнуть её, что ли?
— Перестань. У вас с сестрой сейчас такой возраст, вы устраиваете свою личную жизнь. Ошибки и разочарования возможны.
— Мама, ты говоришь, как папа.
— Я говорю, как человек, который через это прошёл. Лучше расскажи, что ещё случилось у тебя. Таня сказала, что ты все вещи привезла. Тебя уволили?
— Я сама уволилась. Он сказал, что мне совершенно не зачем работать, он будет меня содержать.
— И ты поверила? — ахнула мама.
— Так он содержал! — воскликнула Дашка, но тут же тон сбавила и призналась: — Первые два месяца, а потом бросил меня, скотина! И я без работы, без денег, последние хозяйке отдала… Что мне было делать? Только возвращаться. — Дашка жалостливо всхлипнула.
— Ты могла бы позвонить, — неуверенно начала мама, а мне надоело стоять за углом, и я вошла на кухню. Вошла и кивнула, подтверждая мамины слова.
— Могла позвонить. Мы бы тебе перевод послали. Как не поступившей студентке.
Мама укоризненно взглянула, а Дашка поторопилась вытереть слёзы и зыркнула на меня в обиде.
— А ты и рада, да? Конечно, ты у нас теперь крутой специалист, тебя бандиты на работу нанимают!..