Слева от солнца
— Ага, — Варя кивнула. — За пару недель все зажило.
— Я тоже здесь зажил, — ревниво встрял Юрашка.
— А у тебя-то что болело?
— Дак все же! Голова, ноги, руки, рот, нос… — Юрашка задумался, припоминая другие части тела. — Брови болели, глаза, ногти.
— Ногти?
— Ну, не все. Только на ногах…
Варя прыснула смехом. Гена тоже заставил себя улыбнуться. Картинка с терьером, перегрызающим кость, по-прежнему стояла перед глазами.
— Чего вы! Я правду говорю, — Юрашка важно поглядел на прорисованный Генкой циферблат. — Кстати, время уже два часа!
— Да что ты говоришь!
— Ага, я руку специально не мыл. Ну… Чтобы время не смыть.
— Разумно, — согласился Генка. — Только что-то не движутся у тебя стрелки. Может, поломались?
— Не-е… Просто они медленно идут.
— В год по секунде?
Юрашка серьезно кивнул.
— Это специальное время. Великанское. Они делают шаг, а мы — двадцать. Потому что мы как букашки для них. А если взять время у муравьев, то все будет совсем наоборот.
Генка удивленно посмотрел в глаза мальчугану.
— Слушай, Варь! Да он ведь у тебя Эйнштейн! Уже сейчас все про относительность понимает!
— Это верно, он такой, — Варя кивнула. — С ним вообще хорошо. Может, он меня и вылечил, кстати. Без него тоска бы загрызла. А так — посмеешься, подурачишься, и на душе легче.
— Часто вы смеетесь?
— Да каждый день раз по десять…
Путь им пересекла речка, и путники остановились.
— Мост ветхий, так что перейдем в брод, — решила Варя.
— А тут не глубоко? — Генка в сомнении глянул на глинистые воды речушки.
— Ерунда! Мы здесь уже проходили.
— Сто раз, — подтвердил Юрашка и тут же поинтересовался: — А раков с акулами не видно? Вдруг появились?
— Не появились, — успокоила Варя. — И дно песчаное, не споткнетесь.
Она первая вошла в воду, Юрашка отважно побрел за ней.
— Видите, мне всего по колено.
— А мне по пояс! — взвизгнул Юрашка. Вторя дружку, пискнул на Генкиной шее и маленький Шурка. На всякий случай Гена придержал его за спину. Вообще вел себя малыш на удивление спокойно. Если бы не стиснутые пальчонками уши, о нем можно было бы даже забыть.
Уже на берегу Варя насмешливо оглядела Генку.
— Как же ты не выучился до сих пор плавать?
— Почему! Я умею плавать, — обиделся Генка. — Просто растерялся.
— Или, может, его акула схватила, — заступился Юрашка. — Там же в пруду живет одна! Ты сама говорила.
— Ага, говорила. Чтобы вы туда не совались, — Варя пожала плечами. — А как их еще напугаешь?
— Логично, — согласился Генка. — Долго еще топать?
— Уже устал?
— Я о мальцах беспокоюсь. Опять же гроза может повториться. Куда тут спрячешься?
— Ничего, спрячемся… Варя неопределенно махнула рукой. — А в общем, уже пришли. Скоро перекресток, а за ним и ворота.
— Ворота? — удивился Генка. — В страну секретов?
— Вроде того…
* * *Вместо забора справа и слева Генка разглядел столбики с колючей проволокой. Прямо перед ним высились массивные ворота — само собой, ржавые в дым, с выпуклыми, непонятно как уцелевшими звездами. Кое-где на металле угадывались чешуйки былой краски, но время основательно погрызло преграду. Нижние углы ворот светились прорехами, напоминали ветхую одежонку. Да и стреляли в ворота множество раз — и дробью, и пулями. Кто, когда и по какому поводу — этого было уже не узнать. Может, кто баловался от скуки, а может, даже мстил за что-то. Хотя чем ворота-то виноваты?
— Нам туда! — отважно кивнул Юрашка. — Там секрет.
— А охраны точно нет?
— He-а. Мы же там были. Сто тысяч раз…
Створки ворот были чуть разведены, и команда без труда просочилась на запретную территорию. Шагать оказалось недалеко. Уже минут через пять они наткнулись на старую парашютную вышку, обогнув которую, остановились.
— Ну что? — спросил Генка.
— А ты не видишь?
— Что я должен видеть?
— Ну, ты же должен же! Сам почувствовать! — заволновался Юрашка. — Обязательно сам!
— Чувствую! — заблажил Генка и, подпрыгнув на месте, поднял над собой Шурика. Тот словно маленький китенок пускал фонтанчик. Этот самый фонтанчик и имел в виду Генка.
— Надо же, всю спину обмочил… Чего вы ржете!
Варя с Юрашкой и впрямь хохотали. Глядя на них, Шурик тоже гыгыкнул. При этом он продолжал пускать крутую струю. Генка осторожно поставил его в траву, стянул с себя футболку, попытался отжать.
— Ничего, — утешила Варя, — в старину мочой младенцев все болезни лечили.
— А Генка же тоже болеет! Худизной! — подхватил Юрашка. — А теперь вылечится и станет толстым.
— Ага, спасибо за пожелание… — Генка расправил футболку, с гримасой осмотрел. — Да уж, картинка!..
Между тем дерзкий Шурик, прекратив свое занятие тут же шагнул в крапиву. Варя, метнувшись, едва успела подхватить пузана.
— И трусы ему смени, — хозяйственно подсказал Юрашка. — В мокром вредно.
— Ага, — фыркнул Гена, — мне, значит, полезно, а ему вредно?
— Ты просохнешь.
— Да уж… — Генка покрутил затекшей шеей. — А чего это здесь деревья такие?
— Заметил, наконец.
— Екалэмэнэ! — Генка обмер. — Кто ж их так!
— Да сами такие растут. Я же говорила. Это еще не самые страшные, есть тут и похуже…
Забыв о мокрой футболке, Генка шагом первопроходца двинулся вперед. Из-за густых зарослей рассмотреть деревья было непросто, но и того, что он видел, хватало за глаза. Кажется, это были обычные клены, но то, что приключилось у них со стволами, не поддавалось никакому объяснению. Деревце слева волнами змеилось в метре над землей, напоминая плывущего по воде удава. При этом ветки топорщились на стволе, словно иглы дикобраза, и только листья и кисточки семян были самыми нормальными, привычными. Деревце справа росло вверх, но при одном взгляде на него приходила мысль о гигантском штопоре. Неровными спиралями клен ввинчивался в землю, наверху же заканчивался безобразной култышкой.
— А за тем холмом растут орхидеи…
Раздвигая заросли иван-чая и зверобоя, они обогнули холм и оказались в настоящем царстве цветов.
— Красота! — крикнул Юрашка. Варя тоже широко улыбнулась. Шурик же звонко чихнул и потянулся руками к ближайшему цветку.
— Тебе нравится?
Генка пораженно кивнул.
Цветы были действительно необычные — желтые, с крапчатым рисунком, с бутонами, напоминающими голову хамелеона, — некоторые размером с добрый апельсин, а то и побольше.
— И сорт какой-то неизвестный. Я сначала думала — тюльпаны или гладиолусы, а они как развернули лепестки, мы так и ахнули.
— Ахнуть тут точно можно, — Генка заглянул в ближайший бутон, и ему почудилось, что он заглядывает в пасть львенка. Вроде никаких зубов, всего лишь тычинки с пестиком, а чувство неприятное. И не объяснить даже — от чего это…
— Я пробовала смотреть в справочнике, — продолжала рассказывать Варя, — но он такой старый, — ничего похожего не нашла. Разве что стапелию. Она тоже огромная. Правда, стебля у нее нет, а здесь вон какой большущий. И шипы, как у розовых кустов.
Шурик все же умудрился сорвать один из цветков, ткнулся в сердцевину лицом. И снова чихнул. Как показалось Генке — уже не столь весело. Гигантский бутон выпал из его ручонок, перевернувшись в воздухе, парашютиком опустился на землю.
— Та-ак… — протянул Генка. — А где у нас пчелы?
— Пчелы? Причем тут пчелы?
— А ты сама подумай. Цветы есть, а пчел нет. Разве не странно?
— И правда! — Варя растерянно закрутила головой. — Что-то не вижу.
— И бабочек нет.
— Верно! Про бабочек мы тоже заметили! Еще в самый первый раз. Их ведь и тогда не было, правда, Юраш? Ни бабочек, ни пчел.
— Так это же хорошо! Зачем нам пчелы? — Юрашка нахмурился. — Пчелы кусаются.
— Не кусаются, а жалят.
