Русские понты: бесхитростные и бессовестные

Эмо борется постоянно с обвинениями в провинциальном позерстве. Их бессердечность растет пропорционально расстоянию от предполагаемого центра страны. Вот один пример особой ехидности, в котором человек пользуется противопоставлением «тут/там» для самоопределения. Автор его нуждается в бездонной глубинке (ни в чем) для обозначения собственной «важности» в Москве (в центре мира): «Если эмо сейчас модно и многие малолетки называют себя ЭМО, ничего в этом не смысля, значит, вся культура дерьмо и позерство? По-моему, это эти малолетки — дерьмо и позерство, а сама культура довольно-таки офигенная».  [87]Но бывает и хуже. Тут предлагаем самое больше количество восклицательных знаков в нашей книге: «Вся эта муть с эмо… полная лажа!!!!!!!!! Ср… вонючие позёры!!!!!!!! Ни х… у них своего нету!!!!!!!! Стиль: (а) розовый цвет от гламура, чёрный от готики… (б) Пирсинг от ма’факи… (в) Клёпанные ремни тоже от ма’факи…Возможно даже от панков… и т. д.».  [88]
Эта ярость напоминает о тигре в «Лошарике»: эти эмо просто ненастоящие. И наши взбешенные критики данных эмо-деток ругают из-за «правильного» употребления детского, доязыкового потенциала. А почему в конце концов это людям так важно? Оттого, что они не в силах просто махнуть рукой на рваные челки, пирсинг и странно зашнурованные кеды? Складывается тайное подозрение, что обвинения в немодном отстое слышатся от тех, кто завидуют умению других сохранить тихое, эмоциональное, детское отношение к миру.
Неудивительно и обилие детских символов на футболках и других предметах одежды — попытка лишний раз подчеркнуть свою детскость и, как следствие, лишний раз уйти от ответственности за свою практически взрослую жизнь. И если употреблять слово «эмоции», то в данном контексте добавляя к нему слово «имитация»: только зрелость с отказом от доминирования детских привычек (и не самых конструктивных) позволяет говорить об эмоциях без каких-либо уточнений.  [89]
Любопытно отметить законопроект «О нравственном и патриотическом воспитании и гарантиях прав детей в информационной сфере», что обсуждался в Госдуме летом 2008 года. Газета Коммерсантъ писала, что законодатели нравов проявили «крайнюю нетерпимость» к эмо и готам: «По степени общественной опасности они приравнены к скинхедам, футбольным фанатам, нацболам и даже к антифашистам».  [90]Детскость и провинциальность приравнены к угрозе со стороны таких мест, находящихся, как говорят по-английски, «in the middle of nowhere». Точного эквивалента этой идиомы нет на русском, а занятно читать переводы: «в середине дебрей», «в середине неизвестности» или «посреди бесконечности». Это толкование приравнивает статус эмо-кидов к универсальным категориям: все мы лохи. А то, что понтующимся, молчаливо «позерствующим» эмо-кидам хочется вернуться туда, в глушь полной неизвестности или в детство, политикам кажется опасным.
Скромное обаяние русского лоха
Если показуха спасет мир, то лохи введут ее в действие. Здесь уже в третий раз мы возвращаемся к сталинской песне в экранизации Солженицына: политическая риторика основана на метафорах полного общественного участия, «слияния» или включения в мир, но смягчающие обстоятельства всегда задают этому центробежному движению предел. Полная правда политических намерений находится среди «людей из захолустья», как однажды писал Александр Малышкин, или очень «далеко от Москвы», по словам Ажаева. Не зря Москва удостоила сталинской премии ажаевскую историю приключений в отдаленных таежных краях.
Присмотримся внимательнее к слову «лох». Сам термин идет из языка русских поморов и относится к особо «глупой» рыбе (семге) в реках Архангельской области. Офени стали употреблять это слово применительно к бестолковым мужикам, и так оно разошлось по стране.  [91]Сегодня популярность его подкрепляется в неологизмах типа «лохотрон» или «лох-мэн» в условиях детерриториализации.  [92]Оба подразумевают сопоставление тупоумия с дезориентацией среди рыночных сил. Тут, разумеется, большая ирония в том, что философское и экономическое «головокружение» ощущается гораздо сильнее в городах — и у лохов вообще есть большое преимущество: они не боятся финансовых потерь, им часто до лампочки. Лох справляется с непредсказуемостью и дестабилизацией куда лучше многих: «Жизнь — как коробка шоколадных конфет. Никогда не знаешь, какая тебе достанется». Лоху есть чему поучить понтярщика. Как? Сейчас объясним.
Кафедра философии МГУ публикует полезный журнал Censura. Летом 2006 года в нем была издана анонимная статья под названием «Мужество быть лохом». Она намечает удивительные, парадоксальные черты явления, которое давно беспокоит Россию.
Призрак бродит по миру. Он «мутит воду» в обществе, на миг он вносит переполох в общественные установления и исчезает. Власть хотела бы объявить его «террористом». Но призрак в этом смысле безвреден, прежде всего из-за своей пассивности, боязливости и прозрачности для власти. Ему нечего скрывать, и это обстоятельство делает его непредсказуемым и потому особенно опасным.
Его власть боится, использует и презирает одновременно. Кто же этот призрак? — ЛОХ.  [93]
Лохи неспособны быть постоянно эгоистами и поэтому терпят фиаско в современном обществе, где прогресс понимается как умение обратить чужую беду себе во благо. Вместо того чтобы воспользоваться шансом, лохи «погорельцам дом справят, соседа-пьяницу спасут от голодной смерти и слабого не дадут ограбить, сироту в обиду не дадут и т. д.» Это центробежный подход к жизни («я там, где мое сочувствие») — то, что мы видим в Форресте Гампе. Поскольку он всех прощает и ни на кого в обиде, значит, он не помнит зла. Он живет только в вечно изменяющемся «сейчас» или, как он сам сообщает: «Чтобы идти в будущее, надо избавиться от прошлого». Поэтому термин «лох» можно отнести к тому, кого постоянно обманывают, но сам он никого (успешно и долго) обманывать не может. Постоянный лузер — и в этом вся его прелесть! Лох всегда надеется на победу, но так же часто проигрывает: «Проигрыш — это и есть судьба лоха. Даже когда лох как бы приобретает, то теряет еще больше». И только через потери реализуется этот потенциал.
А почему лох проваливается? Потому что есть совесть. По мнению философов из МГУ, эта мучительная совесть восходит к вере, что мир построен по принципам справедливого обмена, по карме, силам инь-янь, «социальной гармонии и экологическому равновесию». Если считать, что такие манихейские системы никогда не решаются раз и навсегда, бедные лохи всегда остаются с «проклятыми русскими вопросами»: «Кто виноват, что делать и с чего начать?».  [94]Как один раз сказал Форест, исполненный наивных надежд на чужую совесть и поэтому на будущее торжество справедливости: «Не бывает плохих времен, бывают плохие люди». Лох — недоделанный и поэтому потенциальный.
Самую впечатляющую метаморфозу поражения и победы одновременно можно найти в православных публикациях. В нескольких журналах слово «лох» толкуется с разных позиций. Первая версия касается вышеупомянутого самца сибирской семги в контексте античной символической анаграммы «Иисус Христос, Божий Сын, Спаситель», т. е. ИХТИС — рыба. Согласно второй трактовке лох — «тонкоствольное деревце с узкими серебристыми листьями, душистыми цветами и съедобными ягодами или плод такого дерева». Приводятся параллели с Евангелием, особенно с Нагорной проповедью и словами Христа о том, как «всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь» (Матф., 7:19). Под деревом, не приносящим плода, имеются в виду бессовестные люди и лжепророки. Автор этой книги прыгает от радости: какое классное совпадение! «Нам говорят презрительно: “Лох — это судьба” — имея в виду, что одним самой природой предназначено быть кормом для других. Наполним эти слова другим смыслом! Да, лох — это судьба! Судьба, мужественно и свободно избранная людьми чести».  [95]У понтующегося есть возможность стать лохом. Но он вечно колеблется. Он не хочет чувствовать себя «никем». Поэтому он придерживается мнения, что он является «центром» мира; по сходной логике он предпочитает шик, гламур и прелести «центральных» городов.