Летние обманы

Послышались первые птицы. Затем рассвело; черная стена леса за лужайкой распалась на отдельные деревья. Небо еще не решило, будет день солнечным или пасмурным. Поговорить ли с Кейт? Спросить ее, содержится ли в книге послание, обращенное к нему?
Она наморщит лоб и посмотрит на него с раздражением. Его дело самому разобраться, почему так закончились поиски молодой пары. Неужели в их жизни с Кейт подспудно тлеет назревающий конфликт? У Кейт был напряженный вид. Но как тут не быть напряженной, когда она решила во что бы то ни стало закончить роман к намеченному сроку и все последние недели засиживалась за работой до глубокой ночи.
Нет, в их жизни не было подспудно тлеющего конфликта. После той глупой ссоры из-за книжной ярмарки в Париже, на которую Кейт, не посоветовавшись с ним, согласилась поехать, но потом все же отменила поездку, они больше ни разу не ссорились. Они снова стали часто спать вместе. Он не ревновал к ее успеху. Они оба любят свою дочку. Собираясь втроем, они много смеются и часто поют. Они решили завести себе черного лабрадора и уже послали заводчику заявку на щенка из следующего помета.
Он встал и потянулся. Можно еще часок поспать. Он разделся и, стараясь не шуметь, поднялся наверх по скрипучей лестнице. Войдя на цыпочках в спальню, он постоял на пороге, выжидая, когда Кейт, потревоженная звуком открываемой и закрываемой двери, снова спокойно заснет. Затем, осторожно зашмыгнув под одеяло, он примостился поближе к ней. Нет, никакого конфликта!
  
5
 
При следующей поездке в городок он закупил запасы на зиму. Вообще-то, в этом не было необходимости. В прошлую зиму ни разу не случалось, чтобы дорога дольше суток оставалась не расчищенной от снега. Но мешком картошки, ящиком лука, бочкой квашеной капусты и уложенными на стеллаже яблоками погреб станет для Кейт обжитым и уютным. Ей будет приятно спускаться туда и, отсчитав, сколько надо, клубней, возвращаться назад с картошкой.
По дороге в городок он заказал на соседней ферме картошку, лук и квашеную капусту. Фермер попросил его:
— Не могли бы вы подбросить мою дочку до города и снова захватить с собой на обратном пути? Подвезти заодно, когда поедете забирать заказ?
Он, так и быть, взял с собой шестнадцатилетнюю дочку фермера, которая собралась в библиотеку за книгами и по дороге засыпала его любопытными вопросами: «Неужели вам с женой надоела городская жизнь? И вы уехали из города ради тишины? А что вы делали в городе?» Девочка пристала и не отставала, пока не выведала, что они с женой писатели. Ей это показалось ужасно интересно.
— А как зовут вашу жену? Можно мне почитать что-нибудь из ее книг?
Он насилу отвязался от нее, ничего не пообещав.
Задним числом ему самому стало досадно: ну почему он не догадался сделать жену переводчицей или компьютерным дизайнером? Не для того они еле унесли ноги из Нью-Йорка, чтобы в сельской глуши снова вляпаться в тот же балаган, который крутится вокруг Кейт! Затем в «Нью-Йорк тайме» он наткнулся на новость, что на следующей неделе состоится вручение Национальной книжной премии. Каждая из трех книг Кейт обсуждалась в качестве возможной претендентки на премию. В этом году Кейт, правда, не выпустила новой книги. Но критики только сейчас разглядели и раструбили, что в своих трех романах она дала законченную картину целой эпохи. Он не мог представить себе, чтобы имя Кейт не упоминалось в числе предполагаемых лауреатов. Если ей будет присуждена премия, все начнется сначала.
Подъехав к библиотеке, он погудел. Дочка фермера стояла на крыльце с другими девушками. Она помахала рукой, остальные таращились с крыльца. На обратном пути она сообщила ему, как удивились все подружки, когда узнали, что они с женой, оказывается, писатели и живут тут рядом. Не сможет ли он или его жена прийти как-нибудь в школу и рассказать про то, как это люди пишут книги? У них в школе уже побывали женщина-доктор, один архитектор и одна актриса.
— Нет, — отрезал он с излишней резкостью, — не сможем.
Высадив девушку и загрузив свои покупки, он, уже один, доехал до обзорной площадки, с которой открывался широкий вид, и, против обыкновения, остановился на пустой парковке. Перед ним простирались спускающиеся в просторную долину пестрые леса, которые на той стороне вновь взбирались в гору, сияя своим многоцветным нарядом со склонов первой гряды. На второй гряде яркость красок меркла, вдали же лес и горы сливались с бледно-голубым небом. Над долиной кружил ястреб.
Фермер, увлекавшийся краеведением, рассказывал ему как-то о неожиданном наступлении зимы в 1876 году, когда снег выпал в самый разгар бабьего лета. Сначала, на радость детишкам, полетели редкие снежинки, затем они стали падать все гуще и гуще, пока все не занесло снегом, дороги стали непроходимыми, а дома очутились в снежном плену. Из тех, кого снегопад застал в пути, ни у кого не было шанса спастись, но и среди тех, кого занесло в домах, некоторые замерзли насмерть. Отдельные дома были расположены вдалеке от всех дорог, и только весной после оттепели некоторые из их обитателей смогли выбраться в деревню.
Он посмотрел на небо. Ах, вот бы сейчас пошел снег! Сперва слабенький, чтобы все путники успели добраться до дому, а потом так густо, что дороги на много дней сделаются не проезжими для машин! А там под тяжестью снега сломалась бы ветка и оборвала новую телефонную линию. Чтобы никто не мог известить Кейт о премии и вызвать ее на вручение, никто не мог бы затащить ее в город, где начнутся всякие интервью, ток-шоу и банкеты! Потом, когда стает снег, премия попадет к Кейт и доставит им не меньшую радость, чем если бы это случилось сейчас. Но к тому времени ажиотаж уже схлынет, и их мир уцелеет.
После заката он продолжил обратный путь. Съехав с широкого шоссе на узкое, он по щебеночной дороге направился через лощину. Но, не проехав ее до конца, остановился и вылез из машины. Вдоль дороги на высоте трех метров на новеньких, еще не успевших потемнеть столбах был протянут телефонный провод. Для того чтобы провести телефон, было срублено несколько деревьев, кое-где отпилены лишние ветки. Но рядом с телефонной линией все же остались деревья.
Он выбрал сосну с голыми ветвями — высокую, покосившуюся, сухостойную. Привязав трос одним концом к дереву, а другим — к сцепному устройству, он включил четырехколесный привод и тронулся вперед. Мотор взревел и замолк. Он дернул еще раз, мотор снова взревел и умолк. На третьей попытке колеса забуксовали. Он вылез, нашел среди набора аварийных инструментов складную штыковую лопату, потыкал почву у подножия дерева и наткнулся на скалу, в трещины которой сосна вцепилась корнями. Пытаясь расшатать корни, он подкапывался под них, налегал на лопату, тряс ствол, чтобы выкорчевать сосну. Его рубашка, свитер, брюки — все стало мокрым от пота. Если бы хоть видеть получше! На дороге темнело.
Он вернулся в машину, снова рванул вперед, натягивая трос, откатился назад и опять дернул. Рывок — откат, рывок — откат. Пот заливал ему глаза вперемешку со слезами бессильной злости: на дерево, на мир, который никак не хочет оставить в покое его и Кейт! Он дергал вперед и откатывал назад, дергал, откатывал. Только бы этого не услышали Кейт и Рита! Только бы Кейт не позвонила фермеру или в магазин! Он никогда еще не задерживался так долго, чтобы возвращаться домой затемно. Только бы она не вздумала никому позвонить!
Без всякого предупреждения неподдававшееся и ни разу не дрогнувшее дерево внезапно опрокинулось. Оно рухнуло на телефонный провод там, где тот был прикреплен к одному из столбов, и тогда дерево вместе с мачтой стали клониться, пока не оборвали провод. Он добился, чего хотел. Добьется и всего остального. Сколько же в нем, оказывается, скрытых сил! Еще какая силища!
Он вылез из машины, отвязал трос, убрал трос и лопату и поехал домой. Еще издалека он увидел светящиеся окна родного дома. Жена и дочь, как всегда, уже вышли его встречать, и, как всегда, Рита кинулась к нему в объятия. Все хорошо…