Фейерверк в пробирке

Здорово! Я даже не ожидал от него. И прав был, кстати. Потому что он тут же уточнил:
– Тебе, Дим, самое простое – уборка, прачечная, магазин. А я поеду Женю проведать. – И он тяжело вздохнул. – Мне, Дим, как всегда, самое трудное достается. Даже когда за окном золотая осень.
– Ну, ладно, – я тоже вздохнул, с сочувствием, – выручу тебя. Я сам к Кажется-Жене съезжу, так и быть.
– Ну что ты, Дим! Ты так устал за эту неделю. У тебя две контрольные были, репетиции, дежурства... Что ты...
– Все, – сказал я строго и решительно. – Убираемся вместе и вместе едем в больницу!
Теперь опять Алешка вздохнул.
С уборкой мы управились довольно быстро. А все потому, что мама в этот теплый солнечный день решила и окна вымыть. На предстоящую зиму. Мы было приуныли, но все обошлось. Не только обошлось, но и здорово получилось. Не знаю только – случайно или нет.
В общем, Алешка вручил мне пылесос, а сам взялся помогать маме мыть окна.
Правда, эта помощь завершилась на первом же окне. Из которого Алешка уронил на улицу мокрую губку. Внизу послышался шлепок, а затем возмущенный вскрик. Довольно знакомый:
– А я тебя узнал!
В это время в окно выглянула мама. Внизу стоял все тот же дед, на этот раз с сумкой на колесиках. На шляпе деда лежала наша красная мокрая губка. И с нее немного стекала вода. Кажется, прямо ему за шиворот.
Дед радостно воскликнул:
– И тебя, девочка, я узнал!
«Девочка» быстро подхватила чистое полотенце и побежала вниз. Там она привела дедову шляпу и самого деда в порядок, забрала губку и снова примчалась домой.
Дома она шлепнула Алешку и сказала:
– Помощники! Убирайтесь вон! Пока вы целый таз на кого-нибудь не опрокинули.
Да, конечно, зачем же так рисковать. Мы забрали белье, чтобы сдать его в прачечную, апельсины и «убрались».
В больнице нас ожидал небольшой облом. К Лапушкину нас не пропустили.
– У него посетитель, – сказал старенький вахтер. – Придется подождать, молодые люди. Вот там, в уголочке, посидите.
Сели в уголочке, рядом с кадкой, в которой когда-то что-то росло, а теперь тусовались только обертки от конфет и жвачки.
Посидели, скучно стало. В это время на входе, вернее на выходе, появился наш участковый. Это и был посетитель.
– Здравствуйте, Оболенские, – сказал он. – Навестить учителя пришли? Молодцы. Только придется подождать. У него еще один посетитель, следователь.
– Подождем, – согласился Алешка. – Мы уже привыкли. А как он себя чувствует?
– Следователь? Нормально. А что?
– Не следователь. А наш учитель?
– А... Состояние удовлетворительное, температура нормальная.
– А память? Нормальная?
– Не совсем. Не очень. В общем, ничего не помнит.
– А что говорят врачи?
– Да ничего, – участковый присел рядом с нами. – Говорят: странный случай. Но надежда есть. Это такое заболевание – амнезия, что ли, называется. Лечится только временем.
– До самой пенсии, что ли? – сердито спросил Алешка.
– Ну уж, ты вообще!.. – но в голосе участкового уверенности не было. – Один врач мне сказал: чтобы память вернулась, нужно ему вспомнить всю свою жизнь, с самого раннего детства до нынешних дней. Как бы пройти весь прошлый жизненный путь от самого рождения.
Я, не удержавшись, присвистнул. А Лешка призадумался. Надолго. На полминуты, не меньше.
– Ну, мне пора, – сказал участковый, вставая. – Вон и следователь вышел. – Он подошел к нему и о чем-то спросил.
Мы, конечно, не остались в стороне. Как раз рядом с ними на стене висел больничный распорядок. И мы стали его изучать, глазами. А ушами ловили обрывки разговора милиционеров.
– ...Сильное потрясение... Очень возбужден, хотя и ничего не помнит.
– ...Охрану ему я обеспечить не могу. Но я его проинструктировал.
– ...Думаете, не станут его беспокоить?
– ...Но проверить могут. Вы приглядывайте, лейтенант.
– ...У меня есть человек, который что-то знает. Но не говорит.
– ...Потрясите его. Дело очень непростое. Особенно в свете вашей информации. Действуйте, лейтенант!
В общем, ничего полезного мы не подслушали, зато «очередь» к Жене пропустили. Только мы направились к вахтеру, а возле него уже топтался все тот же дед с сумкой на колесиках и в мокрой шляпе. В сумке, конечно, позвякивали пустые бутылки.
– Еще один навещатель! – вспыхнул Алешка. – Можно подумать, что у Кажется-Жени сегодня приемный день. Как у министра.
Дед оставил сумку под присмотром вахтера и заспешил к лифту.
Мы с Алешкой твердо заняли свою позицию у входа. Ждали долго. Наверное, дед каждому встречному сообщал, что он его узнал и что сейчас ему будет!
Наконец он появился в конце коридора. И тут же рядом с нами оказалась девушка и сообщила вахтеру:
– Я к Лапушкину, в хирургию.
– Ну уж нет! – взвизгнул Алешка. – Вас, гражданка, тут не стояло! За нами будете! Очередь надо занимать.
Девушка испуганно обернулась. Это была Милочка... то есть Марина.
– Я как бы апельсины ему принесла, – испуганно сказала она.
– А мы свои апельсины, – отрезал Алешка, – раньше принесли. Они уже как бы протухли!
На втором этаже мы разыскали палату, где находился наш любимый учитель химии. Оттуда как раз выходил его лечащий врач. И он почему-то нам обрадовался.
– О! – сказал он. – Любимые ученики, да? Очень кстати. Больному ваши посещения несомненно пойдут на пользу. Постарайтесь заинтересовать его школьными делами. И, знаете, в таком... мажорном стиле.
– Это как? – спросил я. – С плясками?
– Вот именно – повеселее. Ему нужна позитивная информация. Действуйте.
Евгений Иванович, в синей пижаме, с подвязанной рукой сидел на кровати с книгой на коленях. Однако взгляд его не блуждал по страницам, а застыл, уставившись в угол возле умывальника.
Мы тоже туда посмотрели, но ничего там не увидели.
– Здравствуйте, Евгений Иванович! – в мажорном стиле заорали мы, приплясывая. – Как вы себя чувствуете? Мы вам апельсины принесли!
Евгений Иванович подскочил от нашего вопля, взгляд его стал осмысленным. Он, кажется, нас узнал. И медленно, как робот, ответил:
– Здравствуйте. Чувствую себя хорошо. Только тошнит сильно. От апельсинов.
Ну, это понятно. Вся его тумбочка возле кровати была завалена апельсинами. И на полу возле нее стоял пакет. Тоже с ними. Алешка быстро врубился и наш пакет поставил за спинку кровати.
И мы начали мажорное наступление на забывчивую психику учителя.
– Мы так рады вас видеть! Нам без вас так плохо! Мы по вашей химии столько двоек нахватали!
– А что вы так кричите? – спросил Евгений Иванович.
– Чтоб вам приятно было, – сказал Алешка, – что мы без вас плохо учимся.
– Не думаю, чтобы это было приятно. – Он закрыл книгу, сунул ее под подушку.
Алешка начал восстанавливать его память. Издалека. Он осторожно задал конкретный вопрос:
– Евгений Иванович, а как вас зовут?
– Кажется, Женя, – и в глазах его что-то прояснилось.
– А вы в детский сад ходили? – продолжил Алешка.
Евгений Иванович при этом вопросе сильно оживился. У него даже щеки порозовели.
– Ходил! – обрадованно вспомнил он. – Так здорово! Манная каша. Тихий час после обеда. А на Новый год я был Зайчиком. Я стишок читал, с ушками. И песенку пел. Веселую такую, праздничную. Сейчас я ее спою.
– Не надо! – поспешил я. Если он еще песенку Зайчика споет да в присутствии врача скажет про стишок с ушками, его тут же в другую клинику отправят.
Алешка, похоже, тоже что-то в этом роде сообразил и перескочил через несколько лет.
– Евгений Иванович, а я все время вспоминаю, как пошел в первый класс.
– Да! – учитель опять подскочил от восторга. – День знаний! Первое сентября! Цветы! Первый звонок. Первая учительница. Это было как будто вчера. Я даже песенку вспомнил про первый класс. Вы садитесь, ребята, я сейчас спою.
И что его все на песни тянет? Лучше бы апельсины ел.