Мой слишком близкий друг
Напиваясь, отец частенько бил мать смертным боем, пытаясь выяснить, от кого она такого красавца сына родила, и правду сказать, ликом и статью мальчонка пошел не в отца, числящегося родным, далеко не в отца.
Когда Максиму было лет пять, его забрала к себе в село бабушка, мамина мама, побоялась, что прибьет зятек, упивавшийся уже до «белки», да и помогать по хозяйству кому-то надо. Там, в деревне, на молоке и натуральном продукте, да на природе и физическом труде парнишка так окреп, поднялся и расцвел, что превратился из заморыша забитого в красавца с журнальной фотографии. Повезла бабка его в Ростов-на-Дону после восьмого класса, который он окончил в селе, поступать в училище, к какому-нибудь делу пристроить, и остановились они у ее давней подруги, которая уж много лет как жила в городе, уехав к дочке.
Дочка подруги челночила, да на рынке вещами торговала и считалась богатой по тем временам, и обещалась помочь пристроить пацана учиться туда, где есть общежитие.
Помочь-то она помогла, слово сдержала, да только вернулась как-то бабушка из магазина и застала эту дочку со своим внуком в постели, а пацану только-только пятнадцать стукнуло. Бабка в крик, а девка эта говорит, не ори, мол, я заплачу, чтобы ты забыла, что видела. Бабка у Макса была тетка ушлая, сразу смекнула, какой кормушкой тут попахивает и какая перспектива перед ними с внуком открывается.
В результате переговоров Макс остался жить в доме у этой тетки на полном обеспечении, да еще ей в деревню регулярно деньги подбрасывала челночница на житье. Внучок расчетливостью да смекалистостью и полным отсутствием моральных тормозов от бабки родной не сильно отличался, и уже через пару месяцев перебрался на более богатый «пансион» к женщине постарше первой, но и гораздо богаче.
Так началась славная карьера мальчика Максима.
Он не брезговал никем и ничем, учебу в училище ему купили, работой иного рода, кроме постельного, он себя не обременял. Спал в основном с женщинами, но мог и с мужчинами, при выгоде хорошей. Одна из его женщин оказалась подарком, в том смысле, что научила очень многому – разбираться в моде, как одеваться, вести себя, разговаривать, разбираться в драгоценностях и дорогих винах, что читать, что смотреть, о чем и с кем говорить, и главное, как следить за своим телом. Одним словом, она огранила этот алмаз из грязи, сделав из него, сама того не понимая, первоклассную мужскую проститутку.
А он «отблагодарил». С ее идеи и легкой подачи Макс прокрутил схему женитьбы-развода, с разделом имущества и стал обладателем однокомнатной квартиры в Ростове. В которой установил видеозаписывающее оборудование, и первой, на ком откатал его работу, была та сама дама. Единственную скидку для нее, за то, что она его многому научила, он сделал – твердо пообещал, что шантаж она оплатит один раз, но дорого, все-таки муж у нее известный человек в городе.
Через пару лет у него уже была трехкомнатная квартира, «бумер», небольшая дачка и тоненький счет в банке. И все было бы хорошо, но он зарвался, замахнувшись на тех людей, которые оказались ему не то что не по зубам, а и смотреть-то на которых «прямой наводкой» не рекомендовалось.
Жена одного из авторитетов края, до такой степени богатая, что Макс не устоял, мечтая об эмиграции за границу с хорошеньким домиком и уже солидным счетом в банке. Сначала он довольствовался ее щедрыми подарками и тратами на него, но, когда показал ей видео, то по ее кривой усмешке понял, что попал он конкретно. Ей и говорить-то ничего не пришлось.
И, бросив все, сбежал в Москву, оставив в городе своего соратника Олега, помогавшего ему во многих аферах. А в Москве обломчик случился, тут таких красавчиков поле непаханое конкуренцией шуршит. Пришлось покупать себе дипломы, устраиваться на работу инструктором, да и дамочки в столице оказались ушлые и грамотные, платят проститутский гонорар и особо не расщедриваются. Есть два варианта – жениться на одинокой, старой и богатой, что вполне возможно, но есть масса нюансов – не факт, что ты останешься хоть с чем-то, если она решит с тобой развестись или помереть, а время, годы упустишь. И второй – найти дуру молодую и обеспеченную, с жилплощадью, жениться, оттяпать квартиру, как говорится, с чего-то надо начинать, потом и следующую можно подбирать, а параллельно работать со старухами.
Он нашел подходящий объект, одинокую девушку, с престижной работой и неплохой зарплатой, квартирой, машиной и вроде без родственников. Он уж и жениться наладился и рассчитал все, но тут выяснилось, что у нее есть непростой папаша, который вычислил его в три секунды, мало того, начал справки наводить, пришлось Максу спешно ретироваться. Поменять район проживания в Москве, место работы, но поздняк! Такая неудачка вышла – собравший о нем справки мужик навел на его местонахождение ту самую жену криминального авторитета, жаждавшую найти бывшего любовника, с вполне конкретной целью, далекой от любовных утех.
Словом, его отыскали, и пришлось Максу откупаться – отдать все компрометирующие записи, продать всю имеющуюся недвижимость в Ростове-на-Дону. Откупился, но остаться гол, как сокол, он тоже не мог, и они с компаньоном влезли в некую непростую аферу с целью обогатиться и кинуть на большие деньги не самых простых людей. А подсказала эту аферу и «помогла» ее осуществить та самая жена авторитета.
Молодец тетка – зачем калечить, кастрировать, убивать, еще накличешь на себя вопросы мужа, когда его же люди займутся исполнением, пусть мальчонку другие ищут и наказывают, чтобы неповадно было хамить взрослым тетенькам.
Ну, а дальше все известно. Уговаривая меня выйти за него замуж, он с Олегом занимался в Ростове той аферой. А когда «все пропало», и серьезные дяденьки приобрели серьезные претензии к мальчикам, надо было срочно сваливать, а денег уже нет, а дяденьки все ближе…
Меня не волновало, что будет с Максом, и вообще зачем его искали. У меня было свое черно-белое «кино», в котором я несла свое наказание за собственную вину.
Меня выписали из одной больницы и положили через несколько дней в другую, на обследование. Мама с Игорем забрали меня к себе пожить, пока я не поправлюсь полностью. Мама вышла на кухню, увидела, что я смотрю в окно, думаю о чем-то, а из порезанного пальца течет кровь на хлеб, который я резала к ужину, она кинулась останавливать кровь, бинтовать, попутно ругая меня, и все повторяла: «Как же так, Марта?» и плакала.
– Я не заметила, я не чувствую, – ответила я.
Тогда они поняли, что меня надо серьезно лечить и положили в клинику неврозов. Меня смотрела куча специалистов, проводили всякие обследования, ставили диагнозы, называя мое состояние разными определениями: посттравматический синдром, депрессия, психосоматическая реакция и еще какие-то синдромы под фамилиями, которые я не запомнила, и еще более запутанные диагнозы. Суть всех обследований свелась к тому, что надо принимать какие-то сильные препараты, посещать курс терапии у психиатра, и может быть, когда, правда, неизвестно, я выйду из этого состояния, но гарантий медицина не дает, ибо случай очень серьезный, редкий.
Я пролежала в клинике месяц и шесть дней. Уже прошло два месяца и двенадцать дней, как погиб мой ребенок. Я считала дни.
Врачи сочувственно объяснили моим родным, что меня нельзя оставлять без присмотра, потому что из-за низкой чувствительности я могу не заметить, как травмируюсь, не почувствовав, например, что обожглась, зажигая газовую конфорку, как порезалась, как в прошлый раз, или съесть что-то несъедобное или ядовитое.
Я стала обузой для своих родных. Я понимала это, но никаких эмоций этот факт во мне не вызывал. Родня решила поселить меня в Большом доме с нашими бабушками и дедушкой, они за мной приглядят, да две домработницы и медсестры.
Пришлось родным составить график, чтобы возить меня три раза в неделю на прием к психиатру. В первую же нашу встречу врач Борис Михайлович отменил мне прием всех антидепрессантов.