Меня не сломить (ЛП)

Меня бросает из стороны в сторону, так как машина все еще петляет, и я цепляюсь за край своего сидения. Мы невесомо дрейфуем по дороге. Наконец я чувствую, как шины снова буксуют. Машина постепенно замедляет ход, пока мы в конце концов не останавливаемся на обочине шоссе. Я задыхаюсь, сердце колотится как бешеное. Красный грузовик, под колеса которого мы чуть не попали, съехал с дороги дальше вверх по шоссе, и теперь его передние колеса по бампер зарыты в грязи и песке. Мама все еще сжимает руль и смотрит прямо перед собой. Ее лицо белее мела.
— Ты в порядке? — задаю я вопрос спокойным голосом. Но она не отвечает. — Мам? — снова спрашиваю я и протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее. Она дергается назад.
— Что? Ох, да, дорогая, я в порядке, — она сглатывает. — Я думаю, что пробило колесо. Не знаю, что случилось. Повезло, что мы избежали аварии.
— Повезло? — вскрикиваю я в ярости. — Мы не должны даже быть здесь! Никто из нас не хотел приезжать сюда этим летом, и теперь только что мы почти погибли. И ради чего?!
Вдруг грузовик врезался бы мне прямо в грудь? Я не могу дышать, даже не могу здраво мыслить. Трясущимися руками нащупываю свой ремень безопасности, а затем, бросив открытой дверь, спотыкаясь, выхожу на дорогу.
— Джульет? — окрикивает меня мама, но я не останавливаюсь.
Мне все равно, что идет дождь, а моя футболка и шорты намокли, и мне холодно. Мне просто нужно выйти. Мне нужно дышать. Я ухожу от машины, хватая ртом воздух.
Я не хотела этой поездки. Мы не приезжали в домик на пляже с тех пор, как я была ребенком. Мы и приблизительно не были семьей на протяжении многих лет. Но маме пришло в голову, что мы должны провести здесь одно последнее лето вместе, прежде чем я пойду в колледж, а Карина его окончит, и мы все могли бы наконец перестать вести себя так, словно представляли собой нечто большее, чем дальние знакомые, живущие под одной крышей и притворяющиеся перед всем миром, что все в порядке.
Мы, безусловно, практиковались. В конце концов играть на публику члены моей семьи умеют лучше всего. Папа делает вид, что он не конченый ученый, написавший одну неудавшуюся книгу, и что он не накидывается водкой с мартини в четыре вечера. Моя сестра прикидывается, что ее заботят не только поиски богатого мужа-адвоката с членством в загородном клубе и шестизначным бонусом. Моя мама притворяется, будто не жалеет, что потратила жизнь на очаровательного британского писателя, и делает вид, что не замечает его «консультаций» со студентками в офисе до поздней ночи, и презрения в его голосе всякий раз, когда он вспоминает о том, что нужно плестись домой.
А я? Я притворяюсь, что мне не причиняют боль постоянные притворства. Что меня не поедает изнутри то, что я вижу, как сильно она все еще его любит и кротко ждет малейшего знака внимания с его стороны. Что у меня не возникают эти ужасные приступы паники всякий раз, стоит лишь подумать о том, что я оставлю ее одну, когда уеду в колледж осенью этого года.
Вот почему я согласилась на эту пародию на счастливый семейный отдых. Я хотела попытаться заглушить чувство, будто я отказываюсь от матери.
Она хочет одно последнее лето притворства? Я дам ей его. Но посмотрите, куда привело нас это лицемерие: мы почти погибли в автокатастрофе еще до того, как ее драгоценное лето началось.
— Эй. — Я слышу, как меня окликает какой-то мужчина, но настолько доведена до отчаяния, что не замедляю шаг. Мое сердце бьется так быстро, что мне кажется, будто оно собирается выскочить из груди. Я знаю, мне нужно просто успокоиться и подождать, пока паника не пройдет. Но, когда я попадаю в этот ураган, мои глаза застилает пелена, и я не могу даже попытаться овладеть собой.
— Эй, подожди! — Голос приближается, становится громче, и вот тяжелая рука ложится на плечо и разворачивает меня кругом.
— Что? — я, задыхаясь, яростно дергаюсь назад. — Что на хрен ты... — Протест умирает на моих губах, как только я вижу лицо самого красивого парня, которого когда-либо видела.
Первое, что я замечаю — его глаза. Они завораживающие, темно-синие, цвета неба после захода солнца. Момент, когда последние дневные лучи угасают и появляются первые звезды, всегда был моим любимым. Сейчас я смотрю вверх, прямо в эти бесконечные полуночные созвездия. Полные тайн и шрамов.
— Куда ты идешь? — требует парень, все так же до боли сжимая мою руку. — Ты не можешь просто уйти.
Я вырываюсь, все еще ошеломленная. Он старше меня, но не на много, возможно, ему двадцать с небольшим: высокий, широкоплечий, загорелый, с глубоким бронзовым загаром. Его руки обтянуты черной футболкой, влажной и прилипшей к мускулистому торсу. От его стройного, но не худощавого тела, исходит запрятанная глубоко сила. Он стоит в черных джинсах и потрепанных рабочих ботинках, а дождь капает с его темных волос. Они слишком длинные и завиваются вокруг воротника. На его правом бицепсе я вижу темные чернила татуировки, уходящие вверх под футболку.
У меня перехватывает дыхание от его вида.
Мир вокруг наконец обретает четкость, и я понимаю, что снова могу дышать. Это хорошо. Моя паника постепенно проходит сама по себе.
— Ты слышишь? — требует он гневно. Затем недовольство исчезает, сменяясь беспокойством. — Подожди, тебе больно? Ты ударилась головой? — он тянется к моему лицу и с удивительной мягкостью прикасается пальцами ко лбу. Я снова заглядываю в эти глубокие синие глаза и чувствую, как во мне будто проскакивает заряд электричества. Я удивленно отскакиваю прочь.
— Я в порядке, — удается мне произнести. Мой сердечный ритм наконец замедляется.
Какого черта я делаю? Пускаю слюни на какого-то парня с дороги. У меня что, нет более важных проблем, о которых стоит волноваться? Например, о том, что пару минут назад я была на волосок от смерти.
Когда он понимает, что я не пострадала, на его лицо вновь возвращается злое выражение.
— Тебе повезло, что я не убью тебя собственноручно прямо сейчас, — мрачно говорит он мне. — Что, черт возьми, произошло? Разве ты не знаешь, что во время шторма нельзя ездить на высокой скорости?
Я перевожу дыхание, все мое разочарование вырывается наружу.
— Во-первых, за рулем была не я, — кричу в ответ, — во-вторых, это был несчастный случай! Наше колесо пробило, такое случается. Это что, все моя вина? — бросаю я с вызовом, складывая руки на груди.
Его глаза следят за движением моих рук, и вдруг я болезненно ощущаю, как моя тонкая футболка намокла и прилипла к груди. Его взгляд движется вниз по моему телу, задерживаясь на голых ногах, и от голода в его глазах меня пробирает дрожь. Я чувствую покалывание на коже. У меня перехватывает дыхание, но это не причиняет дискомфорт. Это чувство для меня новое, выше моего понимания. Я ощущаю, как внизу живота разливается тепло.
Парень поднимает взгляд назад, чтобы встретиться с моими глазами, а затем смотрит на меня с самой что ни на есть кривой ухмылкой, застывшей возле кончиков его идеального рта.
— Как ты, сумасшедшая? — спрашивает он. — Мой грузовик полностью увяз в грязи.
Я смотрю мимо него и вижу, что нос его грузовика глубоко зарыт в песчаной отмели, а задние колеса развернуты.
— Да нормально, но у нас спустило колесо, а запаски нет.
На этот раз он по-настоящему ухмыляется.
— Какой идиот не держит запаску? Мы же вдалеке от цивилизации.
— Возможно, тот человек, который в основном ездит по городу, где доступны такие мелочи, как звонок по сотовому и автоэвакуация! — Его ухмылка исчезает.
— Так ты из летних приезжих, — говорит он с таким выражением, словно это преступление.
— Дай угадаю, — включаю я ответный огонь. — Ты местный паренек, злящийся на что-то из своего прошлого. Ну, возможно, тебе стоило бы оставить при себе свои проблемы, пока мы отсюда не уберемся.
Он открывает от удивления рот, затем оглядывается вокруг и наконец до него доходит, что я имела в виду.
— Хорошо, — неохотно говорит он, — я позвоню Норму, чтобы он приехал нас забрать.