Суер

И ложный Хренов действительно не пропал. Как только к нему приближались акулы, он то синел морскою волной, то зеленел, будто островок водорослей, то краснел, как тряпочка, выброшенная за борт. 
Глава XVIII Старые матросы 
В эту ночь мы не ложились в дрейф. Хотели было лечь, но Суер не велел. 
- Нечего вам, - говорил он, - попусту в дрейф ложиться. А то привыкли: как ночь, так в дрейф, как ночь, так в дрейф. 
Ну, мы и не легли. Раздули паруса и пошли к ближайшему острову. 
Старые матросы болтали, что это остров печального пилигрима. 
- Никак не пойму, открыт этот остров или еще не открыт, - досадовал Суер. - На карте его нет, а старые матросы знают. Но отчего этот пилигрим печалится? 
- Вот это, сэр, совсем неудобно, - стеснялся Пахо-мыч. - Старые матросы болтают, будто бабу ждет, подругу судьбы. 
Старые матросы топтались на юте, били друг друга в 
грудь: 
- Бабу бы... 
- Вообще-то у нас есть мадам Френкель, - сказал Суер-Выер. - Чем не баба? Но она - непредсказуема. 
В этот момент мадам снова закуталась в свое одеяло, да так порывисто, что у "Лавра Георгиевича" стеньги задрожали. 
- Грогу бы... - забубнили старые матросы. 
- Старпом, - сказал Суер, - прикажите старым матросам, чтоб прояснились. То им грогу, то им бабу. 
Извините, сэр, бабу - пилигриму, а им только грогу. Ну ладно, дайте им грогу. 
Пахомыч пошел за грогом, но наш стюард Мак-Кингсли вместо грогу выдал брагу. 
- Грог, - говорит, - я сам выпил. Мне, как стюарду, положено, квинту в сутки. 
- Пинту тебе в пятки! - ругался Пахомыч. Дали старым матросам браги. 
Обрадовались старые матросы. Плачут и смеются, как малые ребята. 
- Старая гвардия, - орут, - Суера не подведет! 
А Суер-Выер машет им с капитанского мостика фуражкой с крабом. Добрый он был и справедливый капитан. 
Глава XIX Остров печального пилигрима 
Ботва - вот что мы увидели на острове печального пилигрима. Огуречная ботва. И хижина. 
Из хижины, покрытой шифером, и вышел пилигрим. 
Описывать его я особенно не собираюсь. Он был в коверкотовом пиджаке, плисовых шароварах, в яловых сапогах, в рубашке фирмы "Глобтроттер". Лицом же походил на господина Гагенбекова, если сбрить полбаки и вставить хотя бы стеклянный левый глаз. У пилигрима такой глаз был. Хорошего швейцарского стекла. С карею каемкой. 
Пилигрим поклонился капитану и произнес спич: 
Какой же это дирижабль 
Привез мою печаль? 
О, мой неведомый корабль! 
Причаль ко мне, причаль! 
Наш капитан поклонился и приготовил экспромт: 
Я видел, как растут дубы, 
Играл на флейте фугу. 
И я привез тебе судьбы 
Нетленную подругу. 
- Не может быть, - сказал пилигрим, протирая карюю каемку. 
- Привез, привез, - подтвердил старпом. - Она пока в каюте заперта, чтоб не попортилась. А то нам говорили, что вы без подруги печалитесь. 
- Я? - удивился пилигрим. - Печалюсь? Что за чушь? Но, конечно, не откажусь, если толк будет. 
- Это нам неизвестно, - сказал Суер. - Привезти-то привезли, а насчет толку ничего не знаем. Она в каюте заперта. 
- Крепко, что ли? 
- Не знаю, - смутился капитан, - я не пробовал. Но у меня тоже есть вопрос: почему вас пилигримом называют? 
- Кого? Меня? Кто? Первый раз слышу. 
- Послушайте, кэп, - кашлянул Пахомыч. - Кажись, ошибка. Это не пилигрим, а долбоеб какой-то. Поехали на "Лавра", надоел, спасу нет. 
- Ничего не пойму, - сказал Суер уже на борту. - Какой мы остров открыли? Печального пилигрима или какой другой? 
- Я предлагаю назвать этот остров, - сказал Пахомыч и произнес такое название, которое лежало на поверхности. 
Я тут же предложил другое, но и оно, как оказалось, тоже лежало на поверхности. 
Тут и матрос Вампиров предложил новое название, которое не то что лежало - оно стояло на поверхности! 
Ну что тут было делать? Так и остался остров под названием "Остров печального пилигрима", хотя не было на нем ни пилигрима, ни печали, а только огуречная ботва. 
Глава XX Сущность "Лавра" 
Под вечер и по якорной цепи на "Лавра" вскарабкался все-таки этот Псевдопилигрим. В руках он держал предмет, название которого многие из нас -позабыли, потому что давно не бывали на осмысленных берегах. 
- Что это? - спросил Пахомыч. 
- Гвоздодер, - ответил Псевдопилигрим и направился прямо к каюте мадам Френкель. Приладив свой инструмент ко гвоздю, он дернул и выругался: 
- Стодвадцатипятка! 
Под натиском гвоздодера гвозди гнило завывали. Они выползали, извиваясь, как ржавые червяки. 
Многие матросы побросали вахты и забрались на мачты, чтоб лучше все видеть. 
- Гвозди, - говорил между тем Суер-Выер. - Что такое гвозди? Это предметы, скрепляющие разные сущности. Сущность березы гвоздь способен скрепить со смыслом кипариса. Невыносимо! Отвратительно это: скреплять разные сущности таким ржавым железным и ударным образом. 
- Послушайте, кэп, - вмешался Пахомыч, - пора подавать команду. 
- Какую команду, друг мой? 
- Как это какую? Пилигрима бить. 
- Полноте, старпом. За что нам его бить? Лично я доволен тем, что он открыл для меня сущность гвоздей. А о мадам Френкель вы не беспокойтесь. 
- При чем здесь мадам Френкель, капитан? Он своим гвоздодером нам всего "Лавра Георгиевича" раскурочит. 
- Эх, Пахомыч-Пахомыч, дорогой мой человек. Сущность "Лавра Георгиевича" держится отнюдь не на гвоздях. Поверь, совсем на другом она держится. Пусть вынут из него все гвозди, а "Лавр Георгиевич" станет еще прочней. И все так же будет летать по меридианам. 
- Я прямо не понимаю, что это с вами сегодня, сэр! - сказал Пахомыч. Мне плевать на сущность гвоздей, но если в "Лавре" были гвозди, я никому не позволю их выдирать. Наш "Лавр" будет плавать со своими гвоздями. 
- Эх, Пахомыч-Пахомыч, - вздохнул Суер, - дорогой мой человек! Ну что с тобой поделаешь? Ладно, иди бей Псевдопилигрима, но прежде прикажи стюарду Мак-Кингсли принести мне в каюту ароматических микстур. 
Псевдо же пилигрим к этому моменту выдрал все гвозди. Он стоял перед каютой на коленях, шептал и что-то плакал: 
Я предан прожитым годам. Когда мы были вместе. Вернемся искренне, мадам, В сожженные поместья. 
Тут из каюты высунулась рука, обнаженная до плеч. Она выхватила гвоздодер и швырнула в небо. Гвоздодер взлетел ко грот-марса-рее, сшиб зазевавшегося альбатроса и зацепил матроса Вампирова. Матрос рухнул и вместе с гвоздодером и альбатросом завис на такелаже. Рука же белая за манишку втащила Псевдопилигрима в каюту. И только мы подумали, что соискатель испытывает сейчас верха блаженства миг, как раздался клич: