Змей-искуситель

Ал и Эдвина частенько пытались уговорить меня распрощаться с армией и жениться, но не менее часто они заговаривали теперь и о переменах в их собствен?ной жизни. В работе Ала началась тяжелая полоса. Вес?ной того года известного чикагского судью обвинили в получении взяток. Ал помогал собирать доказательства его вины. Мой дядя работал под прикрытием, выполняя поручение министерства юстиции. Это началось почти сразу после рождения Эдди. Эдвина была бы рядом с ним, если бы не ребенок.
– Один из нас должен остаться в живых ради Эдди, – говорила она.
Коррупция представлялась мне огромной вонючей лужей. Судьи, клерки, офицеры полиции, адвокаты – все оказались ворами.
– Они компрометируют систему и угрожают непре?рекаемости закона, – заявил Ал. – Предстоит немало поработать, прежде чем мы разгребем все завалы. Двадцать?тридцать весьма влиятельных персон, скорее всего, пойдут под суд прежде, чем мы закончим.
– Тебя же могут убить, – заметил я. – Я бы не уди?вился, если бы кто?нибудь догадался, что ты и есть ос?ведомитель.
– Кто, я? Я всего лишь мягкосердечный судья. Я не стою таких хлопот.
В то лето кто?то подсунул записку под дворники его седана, который Ал все?таки купил после многолетней приверженности автобусам и метро. В ней было сказа?но: «Ты умрешь, подлая любопытная крыса!»
Я договорился об отпуске и приехал к ним на месяц. Каждое утро я провожал Эдвину и Ала, сажал их в такси и ехал с ними до здания суда, каждый вечер был с ними рядом, когда они возвращались домой. В течение дня я сидел на лавочке через дорогу от детского садика, куда днем отправлялась Эдди.
– Это просто смешно, Ник, – мягко выговаривал мне Ал. – Тебе не о чем беспокоиться. Нас защищает полиция. И потом, это была всего лишь пустая угроза.
– Угрозы никогда не бывают пустыми.
– Послушай, я сумею о себе позаботиться. Ты при?глядывай только за Эдвиной и Эдди. В эту субботу мне придется поработать. Отведи их в парк.
– Думаю, им будет лучше остаться дома. Но Ал не согласился со мной.
– А я думаю, что ты и сам не захочешь просидеть весь день взаперти с неугомонной трехлетней малыш?кой и скрежещущей зубами Эдвиной, которая сходит с ума от тревоги за меня.
Поэтому мы и отправились в парк.
День был жарким и ясным, листва деревьев в парке шелестела на ветру, а я дергался при каждом шорохе. Эдди играла в песочнице, смеялась, поглядывая на нас с Эдвиной. Мы сидели на скамейке недалеко от нее., Я держал руку в кармане, не выпуская маленький авто?матический пистолет.
– Мне бы хотелось иметь больше власти, – задум?чиво сказала Эдвина. – Нам с Алом никак не удается изменить жизнь. А ведь мы поклялись сделать именно это.
– Не понимаю, почему вам до всего есть дело.
– Мою мать и моих сестер не интересует ничего, кроме очередного визита в косметический салон. Бизнес, который принадлежит моей семье, потогонный; Хэбершемы эксплуатируют своих рабочих, как хотят. Я пообещала себе, что никогда не стану такой, как они. Но последние несколько лет мне кажется, что я зани?маюсь тем же, чем и мои родственники, только иначе. Я устроилась и теперь топчусь на месте.
– Теперь у тебя есть ребенок, о котором необходи?мо заботиться. Возможно, ты просто боишься, что эта работа под прикрытием повредит Алу.
– Нет, дело не только в этом. Я устала смотреть, как наркоманы отправляются в тюрьму, а не на реабилита?цию. Я устала смотреть, как Ал выносит обвинительные приговоры женщинам, убившим своих мужей, которые их избивали. Ему это самому противно, но закон есть закон. Я устала от всех тех глупостей, которые сущест?вуют в нашей системе. На своем уровне я ничего не могу изменить. – Эдвина потерла глубокую складку между бровями. – Знаешь, кое?кто весьма влиятельный пред?ложил Алу баллотироваться в конгресс на следующий год.
Ал – конгрессмен?! Я несколько минут смотрел по сторонам, приходя в себя, а потом снова повернулся к ней.
– Я думаю, что в конгресс должна баллотироваться ты, Эдвина. Ты из породы победителей.
Она улыбнулась.
– В другом мире я бы стала политиком. Но правда в том, Николас, что у нас в стране женщины все еще на?ходятся в менее выигрышном положении. Я не зарабо?таю достаточного количества голосов. И потом, я во всем привыкла добиваться самого лучшего результата. Если бы я занялась политикой, то нацелена была бы только на одно, а это невозможно. – Она помолчала. – Я хотела бы быть президентом.
– Тогда вперед! Если ты победишь, сразу произве?дешь меня в генералы. Я буду счастлив салютовать тебе.
Эдвина усмехнулась.
– Думаю, я бы приказала тебе немедленно поки?нуть страну. Ты видел мою вагину.
Я закашлялся и сменил тему:
– Раз ты отказываешься от участия в гонке, значит, надеешься, что однажды президентом станет Ал. Верно?
Эдвина ответила мгновенно:
– Он им будет.
Она так это сказала, что у меня мурашки побежали по коже. Я ни на секунду не усомнился в ее словах и чув?ствовал себя как?то странно. Мне казалось, что я ощу?щаю дыхание судьбы, словно Эдвина привела ее в дви?жение, а я должен был сделать так, чтобы ничто не по?мешало.
– Я собираюсь снова пройтись по периметру парка, вернусь через пару минут, – сказал я, поднявшись, и выразительно посмотрел на сумку с детскими вещами, которую Эдвина держала на коленях. Я спрятал там пистолет и велел Эдвине держать руку на нем всякий раз, как я отходил от них.
Она застонала:
– Ты опять за свое! Я не собираюсь изображать Рэмбо. У меня от твоих приказов мурашки по коже. Или я сама себя довожу до такого состояния?.. Лучше пой?дем домой.
Эдвина тоже встала и повесила сумку через плечо, а я подхватил на руки Эдди.
– Ники! – взвизгнула девочка и поцеловала меня в щеку.
Мы пошли по тенистому тротуару вдоль парка, на?правляясь к тихой улочке. Эдвина протянула руку и по?гладила дочку по золотисто?каштановым волосам.
– Николас, я доверю тебе один секрет. И ты можешь положить его в банк, как и мои слова насчет Ала. Когда?нибудь моя дочь станет первой женщиной?президен?том!
Я перевел глаза с нее на Эдди, щекотавшую мне нос.
– Если этого захочет сама Эдди.
– Она захочет.
Увлекаемая семейными амбициями, Эдвина была способна действовать и за спиной дочери. Я мысленно приказал себе не забыть заступиться за Эдди, когда ее мать примется организовывать ее избирательную кам?панию.
Не исключено, что это начнется уже в детском саду.
Краем глаза я заметил тот ржавый фургон, когда он был еще в пятидесяти ярдах от нас. Машина двигалась медленно. Возможно, меня насторожило то, что води?тель прижался слишком близко к тротуару. Или его по?дозрительно низкая скорость. Как бы то ни было, я не стал ждать, оправдаются ли мои опасения.
– Бери Эдди и беги вон к тем деревьям! – шепнул я Эдвине. – Не задавай вопросов. Просто делай то, что я тебе говорю. Беги!
Я перебросил Эдди на руки ее матери. Эдвина всего лишь один раз оглянулась на фургон, крепко прижала к себе дочь и бросилась к елям. Взревел мотор, и машина прибавила скорость.
Я видел только того, кто был за рулем, но знал почти наверняка, что остальные прячутся сзади. Намерения водителя были абсолютно ясными. Машина перевалила через кромку тротуара и теперь ехала прямо на Эдвину и Эдди. Они не могли успеть добежать до деревьев. Я бро?сился наперерез фургону, на бегу вынимая автомати?ческий пистолет из кармана.
Когда я оказался в двадцати футах от машины и нацелился на лобовое стекло, водитель резко свернул. У меня было время только на один выстрел. Я спустил курок, и стекло разлетелось на мелкие куски. Фургон вильнул и врезался в фонарный столб.
– Ложись! – крикнул я Эдвине. – Прижмись к земле!
Она уже добежала до елок, нырнула под их ветки, упала на колени и спряталась за стволом, прижимая к себе Эдди.
Водитель медленно шевельнулся. Он не был ранен, только оглушен. Осколки покрывали его. Я бросился к задней дверце фургона, распахнул ее, но внутри никого не оказалось. Я тут же подскочил к дверце пассажира, дёрнул, но она оказалась заблокирована. Водитель тя?жело моргал, медленно поднимая руку ко лбу, на кото?ром стекло оставило мелкие порезы. Я вскочил на под?ножку, ударил кулаком по стеклу дверцы, а сам нагнул?ся в кабину через разбитое лобовое стекло.