Узор счастья

После того как он отвернулся от нее, Светлана смогла перевести дыхание. Но дрожь в пальцах не проходила. Хорошо, что в руках была эта, на первый взгляд показавшаяся ей ненужной, дамская сумочка. Светлана покрепче сжала ее, чтобы успокоиться окончательно.
Почему ей иногда так трудно находиться в присутствии Макса? В чем причина? Отчего в голове возникает сумбур, и все напрочь выветривается из нее. Откуда приходят смятение и тревога? Нет, надо как можно скорее отогнать эти мысли прочь и думать о чем-то другом. Например, о Монике и Матиасе, которые заняли место в числе почетных гостей.
Светлана не могла видеть, как нахлынувшие на нее чувства заставили щеки порозоветь. Глаза ее вспыхнули. От нее исходила такая волна сдерживаемых эмоций, что взгляды большинства гостей устремились не на владельца галереи, который начал свою торжественную речь, и даже не на известного художника, за картинами которого охотились коллекционеры, а на эту незнакомую молодую девушку, улыбавшуюся всем и никому.
И вот наступила торжественная минута — мэру городка протянули ножницы, чтобы он разрезал ленточку. Но торжественную тишину, сразу воцарившуюся в залах, нарушило цоканье каблуков...
Все невольно оглянулись на дверь. Молодая женщина, вошедшая в зал, нисколько не смутилась от такого внимания. Напротив, оно словно придало ей больше уверенности в себе. Она была в темно-красном благородного оттенка платье, с красивым колье на шее, в котором посверкивали драгоценные камни. Ее темные волосы водопадом падали на плечи, слегка завиваясь на концах. Платье ее было открытым настолько, насколько это позволяли приличия, и облегало тонкую талию и красивую линию бедер... Женщина не торопилась. Неспешным шагом она двигалась, глядя прямо на Максима своими большими темными глазами, но, тем не менее, успела заметить всех, кто стоял рядом. На какой-то миг взгляд ее задержался на Светлане, брови ее дрогнули. Что-то на секунду вывело ее из равновесия, но потом она снова обернулась к Максиму и смотрела уже только на него, словно ее больше не интересовало ничто на свете.
Максим был явно удивлен — Светлана заметила это. Он даже не смог скрыть этого. Удивлен и... Но он уже быстро взял себя в руки и надел маску. Теперь угадать, что он чувствует на самом деле, не представлялось возможным.
Когда женщина остановилась рядом, он поцеловал ее руку и представил владельцу галереи и мэру:
— ...Белла Караджич.
Певица. Фотографии Беллы Светлана видела в самых разных журналах, что лежали на прилавках у метро. Но в жизни певица выглядела намного эффектней и интересней, чем на глянцевой обложке. Настоящая звезда, от которой невозможно отвести глаз.
Церемония продолжалась, как будто ничего не случилось. Белла стояла между Максимом и владельцем галереи, и ее ярко-красное атласное платье пылало в окружении двух смокингов как костер в ночи. У Светланы создалось впечатление, что приезд певицы был неожиданным для Максима. И еще Светлана поняла, что эта женщина умеет добиваться своего — настолько властным было ее движение, когда она, как только разрезанная ленточка упала, взяла Максима под руку и повела его к картинам.
Одни сразу устремились вперед, во второй и третий зал — туда, где глаза не слепил свет прожекторов, вспышки фотоаппаратов, где не суетились телевизионщики с камерами, чтобы в относительном покое рассмотреть работы, до которых еще не успели добраться остальные. Большая часть гостей толпилась в первом зале, многие как бы случайно оказывались точно перед камерой — те, кто непременно хотел, чтобы их присутствие на торжестве было отмечено. «Выставка Макса Муратова в Драгомее! Художник-оригинал решил обратить внимание мировой общественности на неповторимую страну в Африке! Все знаменитости собрались на вернисаже!» Такого рода заголовки украсят завтра страницы газет и журналов.
Но Светлана обращала внимание на другого рода посетителей, истинных ценителей живописи: преподавателей университетского городка, студентов, аспирантов. По их лицам было видно, что выставка в очередной раз ошеломила их. Она опять оказалась неожиданной, хотя все заранее были готовы к новым веяниям в творчестве художника. Но чтобы эмоционально пережить это, требовалось время. И они замирали у каждой работы, которая дышала светом, цветом...
«Да это же музыка!» — вдруг поняла Светлана. Картины жили в особом, напряженном ритме. И этот ритм передавался зрителям.
Светлана медленно переходила от одной работы к другой. Ей не мешало присутствие людей. Напротив, именно сегодня она многие картины словно увидела впервые. Происходило то, о чем ей как-то говорила Елена Васильевна. Энергия людей, сконцентрированная в залах, обостряла сознание, восприятие, все чувства, и позволяла улавливать то, что невозможно было заметить прежде. И вместе с тем ее не покидало ощущение, будто где-то глубоко внутри, возле сердца застыл ледяной комок...
— Меня всегда удивляли работы Макса, но на этот раз... я просто слов не нахожу, — негромко проговорила Моника, оказавшаяся рядом с ней. Матиас о чем-то негромко разговаривал с Андреем.
Светлана словно очнулась от какого-то забытья, в котором находилась все это время.
— Когда мы развешивали работы, — ответила она странно изменившимся голосом, — мне казалось, что я рассмотрела каждую из картин. А сейчас — словно чудо произошло. Столько открыла для себя! — призналась она совершенно искренне, не скрывая своих чувств.
— Я заметила, как ты смотришь, и поняла это, — кивнула Моника и вдруг, без всякого перехода добавила: — Жаль, что эта женщина, приехавшая без приглашения, испортила Максу радость от вернисажа.
— Почему? — стараясь не выдать своего волнения, поинтересовалась Светлана. — Она очень красивая. Такая яркая, эффектная. Если они и поссорились, то это, наверное, недоразумение.
— М-м-м, — протянула Моника и светски улыбнулась какому-то фотокорреспонденту, направившему на нее свой аппарат. — Я слишком хорошо знаю Макса и вижу его реакции. Она хочет удержать его. Но бороться за свои чувства тоже надо уметь. Максим не способен грубо оттолкнуть женщину, он достаточно воспитан для этого. Но в то же время он не потерпит, чтобы ему навязывали то, что ему не по душе. Прежде он останавливал выбор именно на таком типе женщин: настойчивых, сильных, предприимчивых. Но на самом деле, в глубине души, он любит вот что... — Моника указала на картину, возле которой они остановились.
Это был пейзаж. Океан, пляж и на переднем плане — куст неизвестного Светлане растения, на котором только-только начали распускаться цветы. Вся атмосфера была пропитана золотистым светом, какой бывает только на рассвете. День еще не начался, он только угадывался в предрассветной дымке... Светлана не раз останавливалась возле этой картины, когда проходила мимо. У нее было даже искушение повесить ее возле автопортрета, но потом она передумала и оставила ее на месте.
— Сначала рядом с ней висел натюрморт с масками. Но мне показалось, что он здесь неуместен, — призналась Светлана.
Моника чуть-чуть нахмурилась, припоминая:
— А, та зловещая маска с оружием? Да, она здесь ни к чему.
За их спинами раздался смех Беллы. Фотограф несколько раз навел камеру и щелкнул ее рядом с Максимом. Каждый щелчок звучал для Светланы как выстрел. Что бы там ни говорила Моника, реальность заключалась в том, что смелая, решительная женщина, взяв Макса под руку, шла с ним из зала в зал, и с ее стороны постоянно доносились взрывы жизнерадостного смеха.
Светлана с Моникой отошли, а Белла остановилась перед тем пейзажем, который они рассматривали.
— Прелестно, прелестно, — сказала она своим хорошо поставленным голосом. — Но мне нравятся те картины, где чувствуется твоя африканская натура: контрастные, насыщенные, колоритные. — И она потянула Максима дальше.
Краем глаза, потому что смотреть в его сторону было для нее тем же самым, что в палящий полдень смотреть прямо на солнце, Светлана заметила, что Максим держится очень прямо, неестественно прямо, как если бы проглотил шпагу. Морщинка меж бровей снова стала более отчетливой. По его виду нельзя было понять, доволен ли он реакцией публики или нет. Еще бы! У него прошло столько выставок в таких городах, как Париж, Нью-Йорк, Лондон, что ему скромная столица небольшого государства! Нет, перебила Светлана сама себя, именно эта выставка значит для него очень много. Ведь он вырос здесь, это его вторая родина. И, конечно, он приглядывается, как реагируют студенты здешней Академии искусств, какое впечатление на них производят картины.