Кэйтлин (СИ)

Дни после похорон и сами похороны не оставили в моей памяти никаких следов. Я куда?то шла, что?то делала, кто?то что?то мне говорил, убеждал, заставлял подписывать. Ничего не помню, в голове стоял ровный, довольно громкий гул, который не давал мне сосредоточиться и, наконец, понять, что же произошло. Пришла в себя я только через несколько дней, проснувшись утром в незнакомой мне комнате. Долго лежала, пытаясь понять, где я. Потом все?таки решилась. Медленно, словно после тяжелой болезни, чувствуя неимоверную слабость, я сползла с кровати и отправилась на первый этаж, рассудив, что там обязательно должна быть кухня и кто?нибудь из людей, которые смогут мне объяснить, где я. Так и есть. Небольшая, залитая солнцем, наполненная никелированной блестящей утварью, бросавшей по стенам солнечные зайчики, комната резала мне глаза. И я не сразу заметила сгорбившуюся на стуле в углу, застывшую над чашкой и о чем то сосредоточенно размышлявшую, Ирен.
— Кэт, ты очнулась? — Ее голос был хриплым и тихим, полным невыплаканных слез.
— Где я? Где мама?
Она дернулась, подняла на меня совершенно измученный взгляд:
— Ты не помнишь? Ничего не помнишь?
Этот вопрос заставил меня напрячься, что?то больно царапало меня внутри, тяжелым камнем давило в груди:
— Нет, не помню. Хотя…что- то такое… — и тут меня скрутило, я вспомнила все: больницу, последнее тепло моего единственного в мире родного человека, какие?то люди вокруг могилы, — и я обессилено сползла по стенке на пол.
— Мама…ее нет? Больше нет?
Ирен опустила голову, но ее голос звучал сухо и твердо:
— Кэти, Ники больше нет, она разбилась на машине недалеко от города, никто не видел, как это случилось. Нашли ее через несколько часов после аварии и она потеряла много крови. Многочисленные травмы, сильнейшее сотрясение мозга — ничего уже сделать было нельзя. Мы помолчали, я боролось с желанием завыть, как раненный зверь, сопротивлялась мысли, что у меня больше никого нет. Что я никогда больше не увижу маму, не обниму ее, не услышу ее задорного смеха или мягкого, теплого голоса, рассказывающего мне, какая я умница и красавица. О чем думала Ирен и почему она так тяжело переживала смерть моей мамы, я тогда не задумывалась. — Кэт, нам нужно поговорить. Ники сама должна была рассказать тебе все, но…она все ждала, когда сможет купить документы на другое имя и устроиться уже основательно где?нибудь поблизости от меня. Не успела…
Она помолчала и продолжила:
— Ты должна знать и быть готовой. Сейчас мы позавтракаем, и ты будешь есть, потому что должна быть сильной. Так хотела твоя мама, Кэти. А потом мы сядем и я расскажу тебе все, что знаю и что мы будем делать дальше. Вставай, Кэт, иди умойся, переоденься и я жду тебя на кухне.
Не знаю почему, но слова, что мама хотела, чтобы я была сильной, заставили меня подняться. Слезы жгли глаза, но я справилась, решив, что больше плакать я не буду, никогда. Так хотела моя мама и я выполню это ее желание. Умылась, стараясь не смотреть в зеркало, потому что оттуда на меня смотрело незнакомое мне, страшное, мертвое лицо. Переоделась и, сжав зубы, спустилась вниз. Поговорить нам и правда было необходимо. Мне всего шестнадцатый год, я несовершеннолетняя, родственников у нас, насколько я знаю, нет. Бабушка и дедушка со стороны мамы давно умерли, а вот про отца я старалась не думать, даже не вспоминать, словно опасалась, что он услышит мои мысли и явится сюда.
Я что?то сосредоточенно жевала, внимательно слушая Ирену. То, о чем она рассказывала, было невозможным, невероятным, но это было правдой, я это чувствовала.
— Кэти, твоя мама была моей самой близкой подругой с самого нашего детства, — я дернулась и посмотрела на Ирен с недоумением, мама никогда не говорила мне об этом. Наоборот, она всячески подчеркивала, что познакомилась с Ирен в колледже, где они обе учились.
— Да, Ники скрывала это, на то были свои причины. Просто послушай меня, девочка, дальше ты сама все поймешь.
Мы жили по соседству, наши родители дружили, так что совершенно неудивительно, что, сколько я себя помню, мы с Ники были всегда вместе. И в школе мы были не разлей вода, и в колледже, хотя там у меня появились и другие подруги, а Ники… Когда умерли, один за другим, ее родители, она сильно замкнулась, очень долго переживала, потому что у них была замечательная семья. Ники была единственным ребенком и ее очень любили и баловали. Смерть родителей сильно подкосила ее и она стала отдаляться от меня. Жаль, что тогда я не обратила на это серьезного внимания, мне так жаль…, если бы я тогда знала, то могла бы…, — Ирен простонала и надолго замолчала, закрыв лицо руками.
— Тогда она и познакомилась с твоим отцом, Кэт. Я видела его мельком, но и этого хватило, чтобы постараться убедить Ники не иметь с ним никаких дел, но было уже поздно. Это был выпускной, очень суматошный год, много заданий и подготовка к экзаменам. Мой руководитель отправил меня на зачетную практику в другой город и мы с Ники практически не виделись. А когда я вернулась и, ужаснувшись, попыталась с ней поговорить, Ники уже меня не слушала. Дэстэр полностью подчинил ее себе. Он отвадил от нее всех малочисленных подруг, запретил одной ходить на вечеринки или в кино, заставил переселиться к нему, провожал на занятия и встречал ее около входа после них. Потом они расписались, Ники никого из нас не пригласила на свадьбу, я даже не уверена, что свадьба была. Мне Ник прислала смс — ку на телефон с коротким сообщением — «я вышла замуж». А сразу же после вручения дипломов они уехали. — Ирен горько вздохнула.
— От нее пришло только одно письмо, почти сразу же после их отъезда. В нем лежала дарственная на мое имя — на дом, который ей оставили ее родители, на счет в банке. И маленькая записка, в которой Ники просила меня не писать ей, потому что Дэс читает всю ее корреспонденцию и она страшно боится, что он узнает о том, что она подарила мне все, что у нее было. Там еще было сообщение, что она беременна и ждет дочку и буквально пара строк, в которых она пожаловалась, что Дэс стал очень грубым, жестким, иногда даже жестоким по отношению к ней. А вскоре и я уехала в другой город на работу, потом перебралась сюда и мы потеряли друг друга. Когда я увидела послание Ники на форуме историков, я не поверила своим глазам. А уж когда она описала все, что ей пришлось пережить, проплакала всю ночь. Это снова была моя Ники, та, которую я знала и любила всю жизнь, но какой ценой она вернулась..
Ирен внимательно посмотрела на меня:
— Кэти, я должна тебе рассказать всю правду. Я с самого начала была против, чтобы Ники скрывала это от тебя, но ей не хотелось тебя ранить. Твой отец сущее чудовище, после родов он начал бить твою маму. Он унижал ее, не давал денег, она сидела дома, боясь высунуть нос даже во двор. Его родители обливали ее презрением, она превратилась в служанку в их доме. А когда он начал бить тебя, она убежала. Воспользовалась тем, что в тот день он дал немного денег на продукты, а его родители уехали в гости к младшей дочери. Собрала немного вещей, схватила тебя в охапку и села на поезд. Доехала до какой?то станции, там поймала попутку, затем еще одну — и так сумела скрыться. Ну, а потом она все время, каждые три — четыре месяца переезжала с места на место, пытаясь затеряться. Когда ты подросла, стало тяжелее, тебе нужно было ходить в школу. Ник рассказывала мне, что страшно переживала, что у тебя такая неустроенная жизнь. И тогда она придумала купить поддельные документы на другое имя, чтобы перестать скитаться по стране, надеясь, что тогда Дэс вас точно не найдет.
— И? У нее получилось?
— Нет, Кэт, она возвращалась как раз с переговоров с каким?то человеком, через которого и собиралась купить эти документы. Вроде все уже было договорено, но Ник разбилась. Весь ужас в том, детка, что теперь я не могу купить тебе документы на другое имя, мне необходимо сейчас же оформить над тобой опеку, чтобы тебя не забрали соцслужбы. А времени, чтобы искать, кто бы мог сделать поддельные документы, у нас нет. И придется оставлять тебя с твоим настоящим именем. А теперь, когда Ники так странно разбилась (она ведь никогда не гоняла, я точно знаю, она даже правил никогда не нарушала), я начинаю бояться, что твой отец все же отыщет тебя.