Крест

– Севка? Замуж? Этот бабник? Прости.
– Ничего. Не страшно. Я о нем все знаю. Я о другом, – Лариса рассказала Крестовскому о просьбе любовника. «Испугался, щенок! А когда всех подставлял, о чем думал? Пусть подергается!» – Крестовский лишний раз убедился, что сын его погибшего от пули друга вполне осознает свои «косяки».
– Лара, насколько дорог тебе Севка?
Лариса неопределенно пожала плечами.
– Тогда не лезь в это дело, хорошо, девочка? Просто брось его. Поверь, не стоит забивать себе хорошенькую головку его проблемами. А они у него еще будут. И успокойся. До конца его топить никто не собирается. У меня, так скажем, долг перед его отцом. Просто мальчик будет работать под жестким контролем, раз уж самостоятельно не получается.
– А его бизнес?
– Ну, свято место пусто не бывает! – рассмеялся Крестовский.
– Отдайте его мне, – Лариса выпалила это на одном дыхании.
– Что? – Крестовский опешил. «Я не ослышался! Вот так девочка! Смело!» – он внимательно смотрел на Ларису.
– Я смогу, Евгений Миронович. У меня образование. Я не глупа. Характер мой вы и так знаете. Мужиков построю!
– А вот этого не надо. Ты сама не знаешь, о чем просишь, – голос Крестовского звучал жестко.
Лариса досадливо передернула плечами. «Старый козел! Только бы под юбку бабам заглядывать! А как к делу подключить, тут мы все курицы!» – зло подумала она.
Крестовский словно прочитал ее мысли.
– Тебе что, девочка, приключений в жизни не хватает? На сафари съезди, с парашютом прыгни, наконец! А в дела взрослых дядек не лезь! – Крестовский смотрел на Ларису холодно и спокойно. Она даже не отвела взгляда, – Не огорчай старого дедушку, девочка. Ты пойми, не заладится у тебя что, оступишься, ошибку сделаешь – спрос, как с большой будет. И я не помогу, – добавил он уже более мягко. Он взял ее тонкую руку в свою и прижался к ней губами. Лариса замерла. Что-то неладное творится с ней, когда он подходит к ней слишком близко. Хочется чего-то недозволенного. Он же старше ее отца! Дед, хоть и не кровный. А мысли в голове грешные, пугающие своей наготой и бесстыдством. Лариса осторожно потянула свои пальцы. Он тут же отпустил ее руку и резко отвернулся. Ледяной холод обдал ее разгоряченное тело. «Нет, так нельзя! На черта мне эта работа, я просто хочу быть ближе к нему. Или я все придумала? Деньги и власть его вскружили мне голову, а не он сам? Возможно. Был бы он слесарем, меня бы так же к нему тянуло? Ни фига! Хотя фигура у него классная!» – думала она, глядя на Крестовского, который стоял у окна спиной к ней. Эта спина была напряженной и очень прямой. Широкие плечи обтягивала простая белая футболка. Легкие хлопковые брюки ловко сидели на бедрах. «А у Севки зад толще. Да еще висит!» – подумала она отворачиваясь.
«Размечтался, старый дурак. Еще бы минута и стал посмешищем. Мне показалось или она?… Показалось! Она ясно дала понять, зачем пришла. И ничего личного, как модно теперь говорить. А, оказывается, это очень больно!» – Крестовский повернулся к Ларисе.
– У тебя все? Извини, мне нужно работать, – он поставил пустой стакан, который схватил со стола за минуту до этого, на место.
– Спасибо, Евгений Миронович, что уделили мне время. Всего хорошего вам, – Лариса вежливо попрощалась. Он кивнул.
«Никогда больше! Чтобы я так унижалась! Да пошел он!..» – все эти мысли вертелись у нее в голове, пока она шла к выходу. Но по ее лицу ни о чем таком догадаться было невозможно. Лариса мастерски владела собой. Почти так же хорошо, как и сам Крестовский.
Глава 19 
Галина уже, наверное, в сотый раз, набирала номер телефона Махотина. Страх, закравшийся в душу, поселился там надолго. Ей мерещились разные по тональности звуки, незнакомые в такой знакомой квартире. Треск отстающих от стен по старости обоев (давно пора бы поменять), воспринимался как взлом двери. Вода капала из крана как-то уж больно громко, с большей частотой, можно сказать, почти текла! Галина шла на кухню и заворачивала кран. Успокаиваясь на минуту, опять начинала прислушиваться. В своем собственном доме она больше не чувствовала себя защищенной. Мысленно обругав себя за то, что по беспечности не приделала дверную цепочку, (хотя, какой в ней толк!), Галина подперла дверь табуретом. «Если надо, они войдут. Уже раз вошли. И еще войдут», – она решила, что нужно все – таки позвонить свекрови. Правда, какая она ей свекровь, они с Сергеем и расписаны-то не были. Но Дарья Семеновна никогда не отказывалась от внучки, помогала, сидела с ней, маленькой, по мере надобности, давая Галине возможность подзаработать денег. Галина ходила по домам делать уколы. Устроиться на постоянную работу она не могла, на малышку, как она считала, оставалось слишком мало времени.
– Дарья Семеновна, здравствуйте. Это Галина. Как вы себя чувствуете? Нет-нет, ничего не случилось, – Галина старалась говорить спокойно, – Танюша все так же, не хуже, не лучше. А вы ко мне на днях не заходили? Нет? Ну, что вы, не беспокойтесь, просто соседке показалось, что она вас видела, – соврала она с ходу.
Трубка под ладонью вспотела. «Вот и отпал единственно возможный вариант. Больше я ключ никому не давала» – Галина неожиданно успокоилась.
– Лучше я буду считать, что засунула листок в другое место, – сказала она вслух сама себе, нажимая кнопку электрического чайника. Чай она могла пить в любое время суток.
Галина цедила из пиалы обжигающе горячий напиток и пыталась рассудить, кому мог понадобиться этот рисунок. Схема была бесполезной, если не знать, на каком кладбище находятся могилы. Имена были подписаны, но фамилий-то на листке не было, это она точно знает. Знает она и то, где это самое кладбище. Только толку-то от этого? Старушка рисовала его, все время что-то рассказывая. Галина записывала за ней, что успевала. Та то торопливо бормотала про родных, называя имена, путаясь в них, то повторяла одну и туже фразу по несколько раз. Тогда она и себе не могла объяснить, зачем это делает. Позже, уже после ее смерти, она бессонными ночами сидя возле кроватки дочери, пыталась хоть как-то систематизировать свои записи. А когда разобралась, неожиданно поняла, что информация связная. Все сходится. В разные дни рассказано, но одно и тоже. А, поняв, что ей в руки попало, испугалась. Соучастницей себя почувствовала. А когда деньги за молчание взяла и вовсе преступницей. Словно, это она поджог совершила. Тогда и в церковь ходить начала, все у Бога, прощение вымолить пыталась. Но расплата все равно пришла – дочь теперь умирает. А что делать со старой семейной тайной, Галина не думала никогда. Уж как судьба распорядится.
Суждено этому человеку узнать, кто он есть, кто его родители, он узнает. Метрику она сохранила. А что под крестом этим, который на карте обозначен, спрятано, старушка даже перед смертью не сказала. Может, и ценности какие! Галина вдруг задумалась. Ценности! Как она раньше об этом не подумала? Точно, тайник там под крестом. Что еще можно спрятать? Кто-то более догадливый, чем она, понял, что на рисунке. Но он же не знает, как открывать тайник. А она знает. Где рычажок спрятан, знает. Только вот кто он? К бабушке никто в последнее время не приходил. Никто, кроме сына и ее, Галины. Но тогда, тем более, нужно скорее звонить Борису. Галина набрал номер. «Слушаю», – ответил мужской голос.
– Борис, здравствуй. Это Галина Ветрова, медсестра. Узнал? Хорошо. Боря, мне нужно срочно с тобой встретиться. Сегодня. Это я прислала тебе записку в старом конверте. Я все объясню. Да, живу все там же, на Водников. Жду.
Она облегченно вздохнула. «Я отдам ему все. И все расскажу. Пусть делает, что хочет! В конце концов, мы не чужие». Роман с Махотиным был коротким и незначительным эпизодом в ее жизни. Они разбежались без обид и упреков, пообещав друг другу, что не будут «таить зла». Ну не сложилось! И не виделись двадцать лет. «Странно, но Борис совсем не удивился моему звонку», – подумала она, услышав трель дверного звонка, – «Быстро же он доехал, рядом был что ли?» Галина распахнула дверь. На площадке было почему-то темно.