Герой Саламина

Через некоторое время они вернулись измученные, напуганные и сами себе не верящие, что остались живыми.
— Лишь только мы появились в Сардах, — рассказывали они, — как нас тотчас узнали и схватили. О том, что мы претерпели — и побои, и оскорбления, и насмешки, — мы не будем рассказывать. Нас уже тащили на казнь. Но тут вдруг приказ Ксеркса — привести нас к нему. Мы были готовы к смерти и стояли перед ним, не сгибая спины. А он глядел на нас и усмехался. Потом сказал: «Зачем нам казнить их? Если мы казним этих троих афинян, это не нанесет врагу большого урона. Но если они, вернувшись в Элладу, расскажут о могуществе нашего войска, эллины не посмеют воевать с нами и откажутся от своей странной свободы. А тогда и нам не понадобится идти в этот тяжелый поход». После этого он поглядел на нас и сказал: «Я знаю, вы пришли разведать о том, какое войско идет на вас. Ну, так идите и смотрите!» Вот нас и повели по всем войскам, показали и пехоту, и конницу, и корабли. А потом отпустили. Это войско непобедимо, — с полной безнадежностью утверждали соглядатаи, — персы поглотят нас и нашу страну.
Собрание удрученно молчало в тяжелом раздумье. Фемистокл, встревоженный молчанием архонтов, которые сидели, нахмурив брови, молчанием всех влиятельных в Афинах людей, которые должны были сейчас высказать свое мнение и поддержать афинян, явно павших духом, выступил сам:
— Не унывать нам сейчас надо, граждане афинские, а вооружаться. И строить новые корабли. Чем сильнее будет наш флот, тем больше у нас надежд на победу!
— А ты сам-то веришь в победу, Фемистокл? — раздался голос из толпы.
— Я не только верю в победу — я в ней не сомневаюсь. Не забывайте, что персы здесь на чужбине, а мы — на родной земле. И еще раз скажу: нам, эллинским народам, надо объединяться, немедленно объединяться. Думаю, что настало время отправлять послов в соседние города и призывать эллинов к объединению!
После этого Собрания афиняне тотчас отправили послов.
Послы, погоняя коней, поехали в Аргос просить помощи. Поехали и в Сикелию, [12] к ее властителю Гелону. Поехали на остров Керкиру, что у эпирских берегов. И на остров Крит помчались послы. И к фессалийцам, хотя знали, что там самые знатные люди Фессалии, богатые землевладельцы Алевады, перешли к персам. Но знали также, что фессалийский народ ненавидит Алевадов, держащих сторону врага.
В это же время на Истме, на узком перешейке около города Коринфа, собрались на Совет посланцы всех эллинских государств, решивших отстаивать свободу Эллады. Эти государства заключили между собой союз дружбы. Однако их союз чуть не распался тут же. Когда стали обсуждать, кого поставить командовать флотом, спартанцы заявили, что командовать и на море и на суше будут только они.
Афиняне возмутились:
— Но ведь у вас нет кораблей! А у нас их сто двадцать семь, больше, чем у кого-либо в Элладе! И уж кому, как не нам, командовать флотом!
— Командуйте, — ответили спартанцы, — но мы в этом случае отказываемся воевать вместе с вами.
Снова пришлось Фемистоклу уговаривать афинян.
— Будем дальновидными, — говорил он афинским послам, когда они, разгневанные, удалились с Собрания. — Сейчас нам необходим сильный союзник — персы идут на Аттику, опасность грозит прежде всего нам. Вспомните, что с персами идет Гиппий, сын Писистрата. Он не забыл, что отец его был тираном [13] в Афинах, и теперь хочет снова захватить власть! Предадим ли мы свою свободу и покоримся ли снова тирании из-за личных счетов? А жить под властью персов и быть данниками персидского царя — это легче? Сейчас у нас большая нужда в помощи Спарты. Спартанцы требуют себе главного командования — дадим им то, что они требуют. А когда изменятся времена, мы ведь можем принять и другое решение!
И афиняне согласились.
Высшее командование флотом было отдано спартанцу Еврибиаду, сыну Евриклида. А Фемистокл, который был одним из стратегов, принял командование над афинскими кораблями.
В это время на Истм начали возвращаться афинские послы, ездившие просить помощи. Явились послы из Аргоса. И вот что они рассказали:
— Аргосцы, когда услышали, что эллины собрались воевать с персами и что их тоже хотят вовлечь в эту войну, то отправили посольство в Дельфы, чтобы узнать, как им поступить. Ведь Аргос только что воевал со Спартой, и у них пало шесть тысяч воинов в этой войне. А теперь им приходится заключать союз со своим врагом — Спартой. Вот они и решили спросить у бога, что им делать. Пифия изрекла:
 
 
Недруг соседям своим, богам же бессмертным любезный!
 
Сулицу крепко держи и дома сиди осторожно.
 
Голову коль сбережешь, глава сохранит твое тело.
 
 
— О! — не сдержав досады, сказал Фемистокл. — Неужели мы так прогневали светлого бога, что он отвращает от нас друзей!
— Но они не совсем отказались, — продолжал посланец. — Аргосцы согласны воевать, если им дадут командование наравне со Спартой.
— Этого не будет, — заявили спартанцы.
— А если им откажут в этом, они предпочтут подчиниться варварам, чем уступить Спарте.
— И все-таки этого не будет, — сказали спартанцы. Ни один голос в Совете не возразил им. Вернулись послы и от Гелона, тирана Сикелии. А здесь дела сложились так.
Когда послы прибыли в город Сиракузы, где в это время был Гелон, то сказали ему:
— Нас послали спартанцы, афиняне и их союзники пригласить тебя на помощь в войне с варварами. Ты, конечно, слышал, что царь Ксеркс собирается навести мост через Геллеспонт и напасть на Элладу. Ты достиг великого могущества и, как владыка Сикелии, владеешь частью Эллады. Поэтому приди к нам на помощь в борьбе за ее свободу!
Но Гелон, который слушал, мрачно насупившись, набросился на них с упреками и бранью:
— Люди из Эллады! Вы дерзнули явиться сюда и в наглой речи приглашаете меня в союзники против варваров! А ведь когда-то и я просил вас так же сообща напасть на варварское войско, когда я воевал с Карфагеном. Вы же не пожелали помочь мне. И если бы это зависело от вас, то вся Сикелия нынче была бы в руках варваров. А теперь, когда война дошла до вас и стоит у вашего порога, тут-то вы вспомнили о Гелоне!
Гелон перевел дух, подумал и сказал уже спокойнее:
— Впрочем, несмотря на нанесенное мне оскорбление, я готов прийти на помощь. Но при условии, что сам буду командовать всеми войсками Эллады.
Среди послов был спартанец Сиагр. Он встал перед Гелоном, надменно подняв голову, и сказал:
— Воистину горько восплакал бы Агамемнон, [14] узнай он, что Гелон и сиракузяне лишили спартанцев верховного начальства! Если ты желаешь помочь Элладе, то знай, что тебе придется быть под началом спартанцев. Если же не заблагорассудишь подчиниться, то не помогай нам!
Гелон вне себя от гнева долго бранился, но потом сказал:
— Я готов кое в чем уступить. Если вы, спартанцы, желаете стоять во главе сухопутного войска, то я буду начальствовать над морскими силами.
Но тут вмешался посланец Афин.
— Царь сиракузян, Эллада послала нас к тебе просить не полководца, а войско. Твое притязание на верховное командование отклонено. Теперь ты хочешь командовать флотом. Тогда выслушай вот что: если даже спартанец и отдаст тебе флот, то мы, афиняне, не допустим этого. Пожалуй, напрасно стали мы, афиняне, самой могущественной морской державой среди эллинов, если уступим сиракузянам морское командование!
Так, ничего не достигнув в Сиракузах, посланцы вернулись на Истм.
На острове Керкире эллинов встретили сочувственно.
— Мы пришлем вам помощь, — сказали там. — Если Эллада будет разгромлена, то ведь и нас ждет рабство!
И обещали снарядить шестьдесят кораблей.
— Но только обещали, — сказал посланец, вернувшийся с Керкиры, — однако я чувствую, что это так и останется обещанием!