Вопросы сегодня, ответы вчера...

– А то?
Вовка обрадуется. Рядом с домом… Вообще… Дела! А платят-то у тебя на работе как? Чё, вообще, и откат не будешь брать за стоянку?
– Не буду.
– И с Вовки?
– Дурак ты, Серёга. Я когда брал-то?
– Ну, ты даёшь. Платят-то тебе как?
– Нам с Наташкой, думаю, хватит.
– Наверное, если судить по твоему прикиду. Что коцы, что фофан…
Ладно! Я так! Звони!
…Наташка открыла дверь, как только Пашка к ней подошёл.
– Пашка-а-а-а… – она повисла на шее и затихла.
– Ты чё? Не маленькая, тут тебя на шее носить, – Пашка прошёл в дом, неся на шее сестру.
– Па-а-а-шка! Ты бы только знал, как я соскучилась. Ты бы только знал! Я каждый вечер ревела, как дура. Телефон у тебя не отвечает. Дядя Петя говорит, что вы далеко и телефон там может не работать. Пашка! Как я соскучилась!
Тут такое… Тут такое… Пашка! Тут столько всего… Я даже не знаю, про что рассказывать сначала.
– Как я соскучилась.
– Наташка! Ты мне дашь раздеться?
– Раздевайся, – Наташка сползла по стене на пол и села улыбаясь.
– Чаем напоишь? – Пашка пошёл на кухню.
– Пашка! – Наташка встала и вытянула руки по швам, – «Супы бывают: бульоны и пюре – без наполнителя, с макаронными изделиями, с крупами, картофельные, овощные, и комбинированные». У нас сегодня щи. Щи со свининой и сметаной. Варила почти я.
Пашка посмотрел на сиденье «уголка». Заметный разрез, сантиметра полтора длинной, хорошо был виден. Наташка перехватила его взгляд и замолчала.
– Пашка! Тут такое было!.. Паша. Я же в психушке лежала. Правда, недолго, но в настоящей. Я ведь Паша – дура. Так получается?
Я ведь помню, как ты ушёл на работу. Помню, как этот ударил себя в ногу. Помню, как тетя кричала. Потом помню – мне укол ставили. Милицию помню. Потом опять врачи, Надежда, и увезли меня в психушку. Я дура теперь, да? И там… Проснусь, Надежда, Надежда Владимировна, я её зову тетя Надя, рядом… И всё… Она начинает говорить, а я опять спать…
Он ведь, Паша, со всей силы себя в ногу. Прямо вот здесь… Вот прямо вот так… Со всего маху.
Ой, Паша! Он ведь наврал, что это ты его… Меня спрашивают, а я говорю, что видела: что ты ушёл, накрыл меня, а потом я зашла на кухню, а он себя ножом в ногу…
Потом признался в полиции, что хотел по столу, а промахнулся…
Ой, Паша! Что тут было…
Они ведь уехали от нас. Насовсем. Тётя приходила с каким-то уже другим. Тот сядет в коридоре и молчит. Она все вещи собрала. Всё своё увезла. А мамину вазу хрустальную разбила. Взяла вот так и отпустила её. «Ой!», – говорит, – «Я нечаянно…» А сама на меня смотрит. Глаза белые. А тот мужик ей: «Будьте осторожнее! Не пострадать бы Вам самой!» Я вазу прибрала. Вот куплю клей и склею. Пусть будет. Ведь, так можно же склеить, чтоб не видно было?.. А?..
Ой, Паша! Бабушка приходила. Я её узнала. Она с порога: «Наташенька, узнаёшь меня?.. Как ты выросла…» А тетя Надя… Ой! Встала так в дверях, посмотрела на неё и всё… Так и не пустила её в дом. Не пустила. Она, ведь, не одна приходила. Мы в окно посмотрели, а она была с кем-то. Вот! Встали у подъезда и стояли. А потом посмотрели на наши окна и ушли. Четверо!
Паша! Серёжка с Вовкой приходили. Тоже их не пустила.
«Где Пашка? Где Пашка?» «В командировке», – говорю, – «на Урале!» Серёжке говорю: «Ты бы свою «желудёвку» сменил бы. Зима на носу. Ум-то отморозишь. Ходишь в ней, как воробей подстеленный…» И опять горбится. Ты бы, хоть, сказал бы ему.
Паша-а-а! У нас ведь компьютер теперь есть. Тётя Надя ночевала же тут!.. И для работы привезла компьютер. А сегодня говорит: «Пусть у вас пока стоит. И тебе для учебы надо».
Паш! А в школе Хворостина-то… Ой!.. Подходит и говорит. Знаешь, как она делает – губы в ниточку: «Наташа. Павел, как освободится, пусть в школу зайдёт. А у Вас, Наташа, будут проблемы по четверти…» Я тёте Наде сказала, а она и говорит: «Как вас теперь учат, так проблемы могут быть только у некоторых, «особо одарённых». Ты у нас совершенно нормальная, так что думаю, что не будет проблем. Если поработаешь немного…»
Паш!..
– Наташка! Я только понял, что ты – дура.
Ты мне чаю дашь? Или мне к соседям идти? – Пашка смотрел на сестру и улыбался!
– Дам! Наливаю! И эта твоя – «Света из балета» подходит и говорит: «Наташа! Всё ли хорошо у Павла? А то он трубку не берёт…» А я ей так: «Вам, что, опять с нами разрешили встречаться? Хорошо у него всё… Замечательно даже!»
Вот что нашёл ты в ней?.. Кукла!
– Ладно, Наташка! Потом дорасскажешь. Тащи сумку мою.
Наташа принесла сумку.
– Тяжёлая.
Пашка ушёл в коридор и вернулся с пакетами. Положил их на стол и подвинул к Наташе.
– Тут деньги. Завтра купишь, что поприличнее, на себя. Нам придётся по кабинетам ходить. Куртку обязательно, чтоб всю спину закрывала. И ниже тоже.
Наташа открыла конверты и застыла.
– Пашка! У тебя под носом машину инкассаторов взорвали?
В пачках по телевизору видела. А вот чтоб вот так. Россыпью. Сколько здесь?
– Сосчитай сама. И на ноги что-нибудь…
– А можно ботинки, как у тебя, только бы повыше?
– Дались всем эти ботинки… Купишь куртку, сапоги…
– Ага!.. Ещё муфточку, «таблетку» на голову и вязаную шаль на неё, – прыснула Наташка.
– Не хочешь куртку – купи другое. Но длину я тебе сказал. На голову что-нибудь и там… ну, что там девчонки ещё покупают… что им надо.
Я с тобой по магазинам не пойду – мне нервы дороже…
…Вот… ещё… Посмотри. Выбери, какой тебе больше нравится, – Пашка достал из сумки коробочку и выложил на стол два наборных браслета из разноцветного камня.
– А второй кому? – Наташа взяла и стала их разглядывать.
Пашка смотрел на сестру: – Наверное, такие не носят. Но мне понравилось. Там много всего было. Но я не знаю, что тебе надо, что понравилось бы. А эти мне понравились.
Наташа надела браслеты на руку и, молча, подняла её вверх.
– Красиво. А куда с ними? – она вздохнула и сняла их. – С чем надеть?
– Тогда выкинь, если не нравятся, – Пашка встал.
– Паш! Выкинь? У меня ведь ничего нет, чтоб красиво и просто так. Ну, просто так… Просто, чтоб было. Мне же никто ничего не дарил. Дарят ведь всегда то, без чего можно обойтись. Понимаешь?.. Вот чтоб… чтоб не потому что надо, а чтоб просто было. Понимаешь.
– Понимаю. Вот тебе ещё подарок, – Пашка выложил на стол фотоаппарат и коробку от него. – Без него тоже обходились…
– Фотоаппара-а-ат. Новый, – Наташка заулыбалась. – Вообщ-е-е-е…
Она глубоко вздохнула, закрыла глаза, опять надела браслет: – Вот этот! Она вообще-то ничё… Только, что в ней мальчишки нашли… «Звезда балета»!
– Прибери деньги. Да руки помой после них. Грязи на них…
Где только ведь их не носит.
– Паша. А вот мама с папой… Как им сейчас?
Пашка подошёл к окну.
– А плохо им!
А и не должно быть хорошо им! Не за что им хорошее-то!
Они этого хотели, что с нами есть?
Они нас по кой рожали, чтоб потом оттуда поглядывать и радоваться? «Паша, пригляди за Наташей, мы скоро вернёмся!» Вернулись! Из гостей в гости. Дом, как вокзал, а мы за сторожей! Вот отсюда уехали. От этого стола, – Пашка хлопнул ладонью по столу. – Меня спросили? Тебя спросили? О себе думали!.. За что им хорошо? За это?..
Чем они «хорошо» заработали?
– Паша! Не надо… – Наташа закрыла лицо руками.
– Что не надо? С чем оставили нас?
Машины оказались бабушкиными. Наш дом в деревне, а у меня там остались и удочки и велосипед, дядькин. Всё чьё-то и ничего нашего.
«Присмотри за Наташей…» Только о себе думали…
Зачем им хорошо? Пусть будет, как нам… Так будет справедливо…
– Паша! Не надо. Прошу тебя… Не надо. Там мама…
– Она там! Мы-то здесь!..
Наташа плакала, уткнувшись в ладони.
– Не плачь. Нам жить надо, а не реветь.
Давай свои щи, что ли?.. Не на кого нам надеяться.
И эти «дяди», «тёти»… Кто мы для них?.. Нет никого вокруг.
Да и не было.