Дон Кихот. Часть первая

Балагур, празднословный виршеплет,
Санчо Пансе и Росинанту
Санчо Пансе
 
 
Я — оруженосец Сан-,
 
Что с ламанчцем Дон Кихо-,
 
Возмечтав о легкой жиз-,
 
В странствования пустил-,
 
Ибо тягу дать, коль нуж-,
 
Был весьма способен да-
 
Вильядьего бессловес-,
 
Как об этом говорит-
 
в «Селестине» [33], книге муд-,
 
Хоть, пожалуй, слишком воль-.
 
 
Росинанту
 
 
Я Бабьеки [34] правнук слав-,
 
Нареченный Росинан-,
 
Был, служа у Дон Кихо-,
 
Хил и тощ, как мой хозя-,
 
Но хоть не блистал проворст-,
 
А умел овса спрово-,
 
Столь же ловко, как когда-
 
Через тонкую солом-
 
Выдул все вино украд-
 
Ласарильо [35] у слепо-.
 
 
Неистовый Роланд
Дон Кихоту Ламанчскому
сонет
 
 
Пусть ты не пэр, но между пэров нет
 
Такого, о храбрец непревзойденный,
 
Непобедимый и непобежденный,
 
Кто бы затмил тебя числом побед.
 
 
 
Я — тот Роланд, который много лет,
 
С ума красой Анджелики [36] сведенный,
 
Дивил своей отвагой исступленной
 
Запомнивший меня навеки свет.
 
 
 
Тебя я ниже, ибо вечной славой
 
Из нас увенчан только ты, герой,
 
Хотя безумьем мы с тобою схожи;
 
 
 
Ты ж равен мне, хотя и мавр лукавый,
 
И дикий скиф укрощены тобой, —
 
Ведь ты, как я, в любви несчастен тоже.
 
 
Рыцарь Феба
Дон Кихоту Ламанчскому
сонет
 
 
Учтивейший и лучший из людей!
 
Твой добрый меч разил врагов так рьяно,
 
Что, хоть с тобой мы одного чекана,
 
Ты стал, испанский Феб, меня славней.
 
 
 
Сокровища и власть своих царей
 
Восточные мне предлагали страны,
 
Но все отверг я ради Кларидьяны [37],
 
Чей дивный лик сиял зари светлей.
 
 
 
Когда я буйствовал в разлуке с нею,
 
Передо мною даже ад дрожал,
 
Страшась, чтоб там я всех не покалечил.
 
 
 
Ты ж, Дон Кихот, любовью к Дульсинее
 
И сам себе бессмертие стяжал,
 
И ту, кому служил, увековечил.
 
 
Солисдан
Дон Кихоту Ламанчскому
сонет
 
 
Хоть с головой, сеньор мой Дон Кихот,
 
У вас от чтенья вздорных книг неладно,
 
Никто на свете дерзко и злорадно
 
В поступке низком вас не упрекнет.
 
 
 
Деяньям славным вы забыли счет,
 
С неправдою сражаясь беспощадно,
 
За что порой вас колотил изрядно
 
Различный подлый и трусливый сброд.
 
 
 
И если Дульсинея, ваша дама,
 
За верность вас не наградила все ж
 
И прогнала с поспешностью обидной,
 
 
 
Утешьтесь мыслью, что она упряма,
 
Что Санчо Панса в сводники негож.
 
А сами вы — любовник незавидный.
 
 
Диалог Бабьеки и Росинанта
сонет
 
 
Б. Эй, Росинант, ты что так тощ и зол?
 
Р. Умаялся, и скуден корм к тому же.
 
Б. Как! Разве ты овса не видишь, друже?
 
Р. Его мой господин и сам уплел.
 
 
 
Б. Кто на сеньора клеплет, тот осел.
 
Попридержи-ка свой язык досужий!
 
Р. Владелец мой осла любого хуже:
 
Влюбился и совсем с ума сошел.
 
 
 
Б. Любовь, выходит, вздор?
 
Р. Притом — опасный
 
Б. Ты мудр. Р. Еще бы! Я пощусь давно.
 
Б. Пожалуйся на конюха и пищу.
 
 
 
Р. К кому пойду я с жалобой напрасной,
 
Коль конюх и хозяин мой равно —
 
Два жалкие одра, меня почище?
 
 
  
Глава I,
 
повествующая о нраве и образе жизни славного идальго Дон Кихота Ламанчского
В некоем селе Ламанчском [38], которого название у меня нет охоты припоминать, не так давно жил-был один из тех идальго, чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке. Олья [39] чаще с говядиной, нежели с бараниной, винегрет, почти всегда заменявший ему ужин, яичница с салом по субботам, чечевица по пятницам, голубь, в виде добавочного блюда, по воскресеньям, — все это поглощало три четверти его доходов. Остальное тратилось на тонкого сукна полукафтанье, бархатные штаны и такие же туфли, что составляло праздничный его наряд, а в будни он щеголял в камзоле из дешевого, но весьма добротного сукна. При нем находились ключница, коей перевалило за сорок, племянница, коей не исполнилось и двадцати, и слуга для домашних дел и полевых работ, умевший и лошадь седлать, и с садовыми ножницами обращаться. Возраст нашего идальго приближался к пятидесяти годам; был он крепкого сложения, телом сухопар, лицом худощав, любитель вставать спозаранку и заядлый охотник. Иные утверждают, что он носил фамилию Кихада [40], иные — Кесада. В сем случае авторы, писавшие о нем, расходятся; однако ж у нас есть все основания полагать, что фамилия его была Кехана. Впрочем, для нашего рассказа это не имеет существенного значения; важно, чтобы, повествуя о нем, мы ни на шаг не отступали от истины.