Хуан Дьявол (ЛП)

Она снова упала, всхлипывая; Хуан смотрел на нее и в его огненных глазах затухали языки пламенной злобы, чувствуя, что гнев превращается в глубокую боль, которая тонко пробиралась к нему, и он грустно развел руками, будто ничего не мог поделать.
- Успокойся, Моника, прошу тебя. На секунду я поддался злобе, но я не буду его искать, если он не будет, потому что есть что-то, что сам не мог бы обещать тебе: уважать его жизнь. Сотни раз я не мог сдерживаться перед ним, сотни раз хотел протянуть руки, поднять кулаки, думая, что я, в конце концов, отвергнутый и изгнанный; но та же кровь бежит по моим венам… Я тоже не хочу ее проливать, Моника. Есть что-то, что мне парализует, останавливает: я не хочу проливать кровь брата. И чтобы не пойти по этой дороге, пусть он не попадается мне навстречу, потому что он не увидит ничего, можешь мне поверить, не увидит ничего в следующий раз… Если хочешь, чтобы он жил, скажи ему, чтобы не ставил мне палки в колеса, чтобы забыл обо мне, как и я позабуду о нем!
- Хуан… Хуан…! – Моника подняла голову, встала пошатываясь, но в этот раз Хуан не остановился. Он вышел из комнаты, прошел через монастырь, словно его уносил ураган, шел, словно молния, к высоким решеткам, которые запирали входные ворота, а Моника безуспешно звала: - Хуан… Хуан…!
- Моника! Что с тобой? Что случилось? – спросил Ренато, приближаясь к ней. – Что он тебе сделал? Что осмелился сделать против тебя…?
- Задержи его, Ренато, пусть он вернется!
- Он уже вышел. Я видел, что он прошел, как молния. Он мерзавец, я не должен был оставлять вас наедине, но я найду его, где бы он ни был. Я поддался тебе, потому что ты попросила, потому что не имею никакого права, потому что моя любовь разбивается о твою враждебность; и, хотя ты меня и не любишь, хотя не простишь никогда, я всегда буду на твоей стороне… а он должен научиться уважению…
- Он ничего мне не сделал. Ты что, не понимаешь? Он ничего не сделал. Он не хочет делать зло никому… Он благородный, великодушный, хороший…
- Почему же он пришел тебя мучить? Не нужно мне говорить… настоящий виновник не он, а я. Поэтому ты прощаешь его, а меня презираешь.
- Нет, нет, Ренато, я не презираю тебя. Я понимаю тебя больше, чем ты думаешь. Я знаю, что такое чувствовать себя помешанным и ослепшим от ревности. И хотя я понимаю тебя, хотя и простила всем сердцем, но ты сделал ему плохо.
- Я уже знаю. Но есть что-то, в чем ты не можешь мне отказать, право, которое никто не может отвергать: сражаться, чтобы исцелить безумие, исправить зло, пусть даже прольется последняя капля крови, которая течет по моим венам…
- Ни кровь, ни деньги, ничего не сможет повернуть время вспять, Ренато. Забудь обо мне, о нем… возвращайся в Кампо Реаль, живи своей жизнью. Если о чем-то я могу попросить тебя, если что-то может мне дать твоя любовь, то именно это…
- Не проси меня о том, чего я не могу дать и что я не могу сделать. Моя жизнь не принадлежит мне, она твоя, хотя ты не хочешь ее.
Моника хотела ответить, но ближайшие занавески приоткрылись и из них вышла в белых одеждах настоятельница. Очень медленно она подошла к Монике, пока в высокой башне церкви колокола звонили к вечерней службе. Тихо мать-настоятельница остановила красноречивый взгляд на бледном лице Ренато, который похоже пришел в себя, сдерживая безудержные чувства:
- Простите меня, матушка; мой визит был слишком долгим и неудобным. Я должен немедленно уйти, что я и сделаю. Мне лишь остается просить тебя, Моника, не обрекать на то, чтобы не услышать меня снова. В моем доме, доме твоей матери, где пожелаешь…
- Я сказала последнее слово, Ренато: забудь все это, возвращайся в Кампо Реаль. Если Святой Отец даст мне разрешение, я не выйду никогда из этого монастыря. Идемте, матушка, нас ждет церковь. Простите меня и помогите мне…
 4.
Хуан проходил широким шагом небольшой пологий сквер… Он шел вниз по улице, словно пересекал новый мир, и чуть убавил шаг, когда усталый голос единственного друга умоляюще попросил:
- Ты хочешь меня убить? Я не могу так бежать! Ты непочтительный… Думаешь, у меня твои года и ноги? Я не могу так бежать!
- Не идите тогда за мной и сбережете шаг… Ноэль, не оставите ли меня в покое?
- В конце концов, думаю, именно это мне и нужно сделать. Тебя не волнует моя дружба, тебя раздражает иметь меня на своей стороне… Ты как слепой нищий, достаточно сумасшедший, чтобы выгнать палками пса, который служит тебе поводырем.
- Я никакой не нищий!
- А я никакой не пес! – негодовал старый нотариус. – Дьяволенок! Я говорю в переносном смысле… Но не беспокойся, и если действительно хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, то я немедленно это сделаю.
- Помолчите, - попросил Хуан сердечно и властно. – Не мучайте меня больше. Разве вы не понимаете?
- Ты выбежал, как молния, прошел передо мной, будто не увидел… Полагаю, ты забыл, что пришел в монастырь со мной. Почему бы тебе не пригласить меня на кружку пива? Посмотри, какое хорошее место есть вон в том углу, чтобы мы освежились.
Хуан опустил голову и посмотрел на древнее лицо, на круглую, почти облысевшую голову, на маленькие светлые глаза, одновременно хитрые и наивные, смиренный набор ума и доброты; вдруг он двинул рукой и положил ее на плечи нотариуса, извиняясь:
- Да, Ноэль… Вы ни в чем не виноваты. Ваш совет был хорош, но ваша добрая воля и мой искренний порыв натолкнулись на бесконечную стену, о которую все это разбилось. Я никто для ее сердца, ничего для нее не значу…
- Ты искренне сказал ей правду?
- Я собирался это сделать, но она не дала мне даже времени. Она очень скупа на минуты, они нужны ей только чтобы страдать и плакать по нему. Она отвергает его, пока законно это невозможно для нее; но он упрямо вертится вокруг нее, борется всеми силами, чтобы отдалить ее от меня, и возможно, тоже хочет стать свободным… Не то, чтобы я знал это, но разве у них есть другой путь?
- Ладно, мы с тобой знаем правду относительно его жены. Мы знаем то, что знает он…
- Он бы убил ее, не из-за любви, так как он не любит ее, а потому что он кабальеро Д`Отремон и Валуа… А еще бы он искал меня… Если бы вы знали, как я хочу этого, какое удовольствие мне это доставит!
- Ты спятил?
- Я не боюсь. Этого не будет, если он не бросит мне вызов. Я это обещал Монике. Я обещал и отойду, уеду, я не могу выносить глаз, исполненных благодарных слез. Я отойду в сторону, чтобы не сойти с ума, чтобы не видеть в ее глазах образ другого мужчины и не чувствовать желание сжать ее шею… Все кончено, теперь со всем покончено. Этой ночью отплывает Люцифер, и на нем я уберусь отсюда навсегда… Но не будем больше говорить об этом. Вы еще хотите свою кружку пива? Войдем!
- Скажи мне одно. Ты сказал, что должен был задать ей один вопрос, и от него зависит твоя дальнейшая жизнь… Ты сделал это?
- Нет, Ноэль. Для чего? Все дало мне ответ… Я хотел пригласить ее в путешествие, забрать этой же ночью, увезти отсюда, вытащить из этой могилы, где умирает невозможная для нее любовь, смотреть в ее глаза при другом свете, под другим небом, вырвать с корнем идола в фальшивых одеждах, которым окутана душа, и снова почувствовать ее сердце в своих руках… Слушать его биение под звездами, и тогда, только тогда спросить ее, значит ли что-нибудь для нее любовь Хуана Дьявола… По-другому я не сделаю, пусть лучше умру…
- Ты упрямый, Хуан… Ладно, выпьем эту кружку пива…
- Колибри! Разве ты все еще здесь?
- Я не хотел уходить, потому что вы сказали мне, что я не могу сюда вернуться. Поэтому я спрятался и остался ждать вас. Капитан сказал, что должен быть с вами, заботиться о вас, служить, но если вы меня выгоняете…
Печально Моника подошла к негритенку, привлекая его к себе. Была уже почти ночь, сумеречные тени окутывали близлежащий сад рядом с высокими стенами, где Колибри ее ждал, скрываясь среди ветвей, чтобы увидеть ее еще раз. И с этим наивным мальчиком снова пришла волна другого мира, с которым она напрасно пыталась порвать.