Куда пропали снегири?

Так вот есть ввечернем исповедании грехов и та­кое: «Доброту чуждую видел и тою уязвлен былсерд­цем». Или: «Греху брата моего посмеялся». О чём это? О нарушении всё тойже десятой заповеди «Не поже­лай жены искренняго твоего». Отправляя нас в гре­ховнуюземную жизнь, Господь знает, как нелегко бу­дет доставаться нам чистота сердца.И он даёт нам поддержку, подпорку такую, костыль, который, если захотим,конечно, поможет нам устоять и не потерять равновесия. Вот и молитва - вподдержку. С молитвой мы привыкаем каяться, молитва открывает нам наши грехи инаше несовершенство. Не только самим гре­шить грешно, но и над грехом братасмеяться. Сердце своё уязвлять добротой другого. Чтобы заглянуть в своё сердце,необходимо мужество. Потому что столько там всего, ужаснёшься! Но и здесьГосподь даёт нам подпорку. Есть в православной церкви вели­кие наставникипокаяния. Это святая Мария Египет­ская, святой Андрей, архиепископ Критский,препо­добный Ефрем Сирин. Именно им молимся мы, чтобы дали силы покаятьсявсерьёз. Мария Египетская, ужаснувшись греховности своей жизни, ушла в Еги­петскуюпустыню, и Господу было угодно возвести её за искреннее покаяние в лик великойподвижницы святой. Андрей Критский составил удивительный по­каянный канон,который читается Великим постом, а Ефрем Сирин - автор известной всемвеликопостной молитвы. Помните, у Пушкина «Отцы-пустынники и жены непорочны»?Он говорит именно о ней, о молит­ве Ефрема Сирина: «...всех чаще мне онаприходит на уста и падшего крепит неведомою силой».
Крепит падшего.Меня, тебя, его, их, нас всех, при­лепившихся к земному бытию, какединственному и вечному, всех, стремящихся обскакать ближнего и по­радоватьсяего нерадостям. Всех, желающих и жены искренняго своего, и вола, и осла, идачу, и Канарские острова, и президентское кресло, и подобострастно согбенныеспины, и клубнику зимой, и лыжи летом, и «жувачку» с вкладышем, много «жувачек»и много вкладышей, и хрустальную туфельку на отёкшую от долгого бега по жизниногу. «Хотеть невредно!» -восклицаем мы. Вредно, да ещё как. Ведь вредим душе,той самой, которой предстоит то, что не предстоит ни желудку, ни печени, нимозгам нашим изощрённым. Ей предстоит праведный суд, и пока мы прожигаем жизнь,несёмся в колеснице удовольствий, изводимся ночной завистью и дневнымлицемерием, она, душа, вмещает и вмещает наши грехи.
Позволю себенапомнить Ветхозаветную историю. Первого сына Адама и Евы звали Каином, второго
Авелем. Чтопроизошло с ними? Каин убил Авеля. Первое убийство, первое преступлениезаповеди «Не убий». Но прежде чем убивать брата, что совершил Каин? Он Авелюпо-за-ви-до-вал. Господь принял жертву Авеля, а Каинову жертву - нет. Не делом,по­мыслом совершено великое земное зло. Сначала по­мысел - зависть, и толькопотом уже воплощение «в пароходы, строчки и другие важные дела ».
Вот почему такважно не допустить до дела, пре­сечь ещё в помысле великий грех. Вот почему неназо­вёшь безобидной зависть и не отмахнёшься от неё, как от незначительного внашей жизни пустяка. Вот поче­му, стоя перед иконами, повторяем мы и повторяемс усердием великую просьбу к Господу нашему, пото­му что без Него не одолетьнам опасной заразы: «Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав утверди вутробе моей».
Сердце чисто...Какой великий дар, какое удиви­тельное сокровище. Счастливы имеющие его. А мы,грешные, давайте не позавидуем им, а в смиренной мо­литве попросим того же.
СПАСИТЕЛЬНИЦА УТОПАЮЩИХ
Мы никак не могливстретиться, всё время что-то мешало. Честно говоря, я и не торопила встречу,побаивалась бередить старую материнскую ра­ну. А она вот так сразу, без особыхвступлений, нача­ла непростой разговор:
- Меня убеждали -время лечит. Да вот что-то не получается. Всё помню, как вчера, в мельчайшихпод­робностях. Моя беда как трофическая язва, всё так же разъедает душу, как итогда. А ведь двенадцать лет прошло, целых двенадцать лет...
ИринаАлександровна Харьковская - врач-лого­пед. Белый халат, зачёсанные назадволосы, большие, выразительные глаза. Красивая, немолодая женщина, пережившаястрашную беду - потерю единственного сына. Но не буду пока про потерю. Буду проприобре­тение. У неё долго не было детей. Вдруг, когда уже не ждала, не гадала,затаился под сердцем маленький ко­мочек, заявивший о себе восторженно исчастливо: я буду, я уже есть... Радость, ну какая же была радость! Врачикачали головами, говорили о риске, а она не хо­тела их слышать, знала -выносит.
Сделали кесарево.Родился у Ирины Александ­ровны сын. Назвали Константином. Рождение ре­бёнкадействует на женщин по-разному. Кто-то сокрушается, теперь уж какая учёба,кому-то при­ходится делить любовь между мужем и новорож­дённым, кто-томучительно и долго привыкает к своим материнским обязанностям! Она же - лико­вала!Свет в окошке - родившийся сын. Всё стало вокруг незначительным, неважным,померкли такие ещё недавно желанные прожекты, только он, боль­ше никто.Долгожданный первенец рос и креп на радость родителям. Закончил школу, поступилв ме­дицинский. Вот уже и диплом «обмыли». Пришёл слегка навеселе, усатый,взрослый, обнял её, подвёл к зеркалу:
- Ну,матушка, разве я у тебя не красавец?
А вместо радостисердце заныло. Вещее материн­ское сердце, сколько написано о нём, не обманешьего, чувствует. Она вдруг отчётливо ощутила, что всё в жизни сын уже сделал,уже ничего больше не будет, ничего... Мысль: он не будет жить - была та­койясной и сформулированной, что Ирина Алекса­ндровна прикрыла рукой рот, боясь,что страшные слова произнесутся сами. Потом забыла и не вспо­минала до самогоотъезда сына на Волгу. Группа вы­пускников, дипломированные врачи, ехали подАстрахань позагорать, накупаться, порыбачить. Загрузили её автомобиль подзавязку, палатки, спальные мешки, коробки с консервами, да ещё она целое ведробеляшей напекла им в дорогу. Вела ма­шину уверенно, спокойно, а сердце ныло, нехотело расставания.
- Ну, матушка, нескучай, вернусь загорелый, здо­ровый и дово-о-о-льный.
-   Костя, - сказалаона тихо, - мне кажется, ты уто­нешь.
-   Ну, матушка, тыдаёшь, чтобы я, знатный пловец, ну, надумала...
Из сердцавыплеснулись те слова, из вещего мате­ринского сердца.
...Какой жерусский не любит быстрой езды! Мо­торка мчалась по водной глади, летела какпушинка, едва касаясь воды. Красивый юноша с удовольствием подставлял загорелоелицо солнцу.
Вдруг на полномходу выключился мотор, лодку качнуло, и Константин вылетел из неё. Он, правда,кричал, несколько раз крикнул. С берега бросился в воду его друг АндрейРешетников, уже без сознания вытащил его на берег. Встал на колени перед умираю­щимдругом. Взмолился, неверующий, некрещёный, никогда в Боге не нуждавшийся:
- Спасиего, если Ты есть, спаси его! Константин умер.
В тот день,вернее, в ту минуту, когда это произош­ло, Ирина Александровна была на даче.Вдруг у неё подкосились ноги, стало пусто на сердце, такая не­мыслимаяпустота... Села и не могла подняться. На­прасно звала её старенькая мама,просила включить телевизор.
Константин умернекрещёным. И мать бросилась в храм с бедой:
-  Чтоделать, батюшка, сын у меня утонул.
-  Крещённый?
-  Нет.
-  Чтоже вы хотите...
Холодный,безучастный голос. Она не видела его лица, видела только лаковые туфли. Сердцезашлось в непереносимой боли, она кричала криком, просила, требовала утешения.
Потом случилосьнепонятное. Она ехала по делам в своём автомобиле и вдруг в районе Сущевскоговала, сама не понимая почему, резко развернула машину и поехала совсем в другуюсторону. Зачем? Куда? Толь­ко возле Знаменского храма у метро «Рижская » пере­веладух. Вот, оказывается куда, вот, оказывается, за­чем. Вошла в тишину лампадныхогоньков, увидела стоящего у амвона батюшку. Упала в ноги.
-  Мнеплохо. Помогите мне. У меня сын утонул. Опять те же вопросы:
-  Крещённый?
-  Нет.
-  Авы сами?
-  Неттоже.