Вершитель судеб (ЛП)

зеркале. Он старался ее возненавидеть, но не мог, он мог только скучать по ней.
Каждое утро он просыпался, разбитый от бессонницы, охваченный сомнениями, с
синякамипод глазами. Он бегал, чтобы нагрузить тело и ум, проводил спарринги по
несколько часов, оставался в офисе допоздна, пытаясь найти новых клиентов, составлял
письмадавним контактам, пытался найти новые и более эффективные способы, чтобы
закрутить свой собственный сюжет. Это был единственный способ, чтобы справиться с
щемящей болью, которая вырыла яму у него в животе, и постоянно отдавалась в груди,
когда он опять видел ее, стоящую на тротуаре в Дюпон-Серкл и говорящую своими
глазами, что она лгала о единственном, что действительно имело значение, своей
лояльности к нему.
— Мы когда-нибудь поговорим об этом?— спросил Камаль,пока они скакали на
спарринге, несколько недель спустя, как он узнал о личностиее отца. Двое мужчин
постепенно налаживали свои отношения. Камаль сделал первый шаг, попросив совета у
Дерека с одним делом в посольстве. Дерек ответил взаимностью, пригласив Камаля в их
любимый спорт-бар посмотреть футбол команды США в отборочном матче чемпионата
мира. Футбол помог вернуть отношения, но спиртное помогло еще больше, и теперь у них
происходило третье «свидание», как в шутку называл его Тиг. Однако они впервые
затронули эту тему, которая тогда встала между ними.
— О чем тут можно говорить? Ты оказался прав, она меня обманула. Ты выиграл.
Камаль опустил руки в перчатках и сорвал с головы шлем.
— Черт!— рявкнул он. — Ты думаешь, что я должен получать от этого удовольствие?
Дерек пожал плечами.
— Так, вот нет. Последняя вещь, которую я хотел был для тебя, получить твое
растерзанное сердце, не говоря уже о распятии в прессе. Ты же на самом деле не думаешь,
я что когда-либо хотел, чтобы тебя называли предателем и угрозой национальной
безопасности, не так ли?
Дерек указал ему на головной убор, предлагая надеть, чтобы продолжить спарринг,
подпрыгивая и стараясь раскрыться, чтобы сделать удар.
— Это уже не столь важно, — сказал Дерек. — Что сделано, то сделано, и я готов
вернуться к жизни и забыть, что это когда-либо было.
— И ты думаешь получиться?— поинтересовался Камаль.
— Я не знаю, но чертовски уверен, что попробую.
— Мне кажется, ты совершаешь ошибку.
— Ты всегда так говоришь, — поморщился Дерек, как Камальдвинул его по левому плечу.
— Потому что так и есть. Да она обманула тебя, но это был совсем другой обман, нежели
я думал первоначально, — он дернулся вправо и увернулся от одного из знаменитых
апперкотов Дерека.
— Она обманула тебя не потому что пыталась использовать тебя. Она обманула, потому
что боялась потерять... тебя.
— Ну, в одном она была права— она потеряла меня. Но думаю, ты преувеличиваешь ее я
видно мало интересовал.
Камаль покачал головой.
— Нет, не преувеличиваю.
Дерек схватился за грудь, которая покалывала. Камаль замер, поняв, что это не от
спарринга.
— Все прошло, ничего уже не вернешь. Любит она меня или любила, я не знаю, но знаю,
что она разрушила кампанию, которую мы готовили в течение восемнадцати месяцев. Она
разрушила мою безупречную репутацию, она разрушила шанс Мелвилла пойти выше, чем
Сенат. Черт, он даже не переизберется на второй срок в Сенат теперь, — апро себя он
подумал, что она разрушила его для любой другой женщины.
Камаль остановился.
— Думаю, что Мелвилл и его тесть тоже приложили к этому руку, — он начал перебирать
ногами, пытаясь поймать Дерека врасплох, ударив его по бицепсу, оказалось по-
настоящему больно. — Разве она не заслуживает второго шанса?
— Нет, — тон Дерека поставил точку в этом вопросе. — Я хочу жить дальше, как будто
ничего не произошло. Мы можем закончить этот разговор? По крайней мере на сегодня?
Камаль глубоко вздохнул, стряхнулся, и двое мужчин продолжили спарринг, также, как
они делали каждую неделю в течение вот уже многих лет.
Камаль задал всего лишь один вопрос:
— Ты все еще любишь ее?
Дерек скрипнул зубами и ответил:
— К сожалению, я всегда буду любить ее.
Как только Дерек оставил ее стоящей в одиночестве на тротуаре, Лондон сделал то, что
делала всегда — спряталась. Она спряталась в своем доме, слишком измученная и убитая
горем, чтобы выдержать большой мир за ее дверью. Но прячась неделюза неделей, она
устала от этого. Джоанна приходила к ней каждый день, принося еду и маленькие
безделушки, наняла массажистку. Ее мать тоже пыталась вернуть ее к жизни, поэтому не
могла оставаться встороне, проводя с ней по двенадцать или четырнадцать часов. Кухня
Лондон наполнилась настоящими персидскимипродуктами —сыр Фета, оливками всех
сортов и разносторонними пряностями из ее детства.
Пока она наслаждалась прошлым из своего детства и двумя спорящими женщинами, она
оставляла их, прячась у себя в спальне в постели. Сама себе она говорила, что это не
потому, что Дерек ушел от нее навсегда. Конечно, не из-за этого.
— О Боже,— простонала Джоанна,кладя в рот рагу из баранины. — Это божественно, что
твоя мать положиласюда?
Лондон сидела за стойкойкухонного островка, покачивая головой от любви своей подруги
к ближневосточной кухни.
— Я же готовила все эти годы персидскую еду, — сказала она. — И ты ее кажется
пробовала.
— Ты можешьготовить все, что захочешь. Но оставь этотвоей маме, пожалуйста.
— Она что-то особенное, не так ли?— спросила Лондон, не в силах удержаться от улыбки,
от мысли, что женщина, которую она ненавидела—нет, не ненавидела, просто обижалась
на нее очень долго.
— Я понимаю, что ей следовало сказать тебе правду о твоем отце, но она потрясающая,
Лондон. Красивая, потрясающая, мужественная и готовит, как ангел, хотя ей следовало
бить людей палками.
Лондон молчала, опустив глаза и задумавшись над тем, что говорила Джоанна.
— Ты знаешь...я никогда не видела, чтобы она с кем-то встречалась. Может быть за
последние десять лет, но когда я росла у нее никого не было, и она никогдадаже сейчас ни
о ком не говорит. Мне кажется, мне следует спросить ее об этом, — она пожала плечами.
В конце концов, это была ее мать.
— Кстати, говоря о свидании..., — Джоанна кинула на Лондон взгляд, вытаскивая йогурт
и инжир из холодильника.
— Нет,— предупредила Лондон, тут же напрягаясь. Ей потребовалось шесть часов, чтобы
перестать плакать, два дня, чтобы что-нибудь съесть, и полная неделя, чтобы дотащиться
до душа, уже прошел целый месяц, а она все еще не могла заставить себя выйти из дома.
Она была пленницей в своей золоченой клетке, и она хотела бы здесь остаться намного
дольше, если бы ей не нужно было зарабатывать на жизнь.
Голос Джоанны стал совсем тихим, она сопереживая смотрела на Лондон.
— Я знаю, что вы причинили друг другу боль, но ты же любишь его, не так ли?
Лондон вздохнула.
— Это уже не важно.
— Да, почему? — Джо поднесла ложку йогурта к миске, наполненной хлопьями с медом и
грецкими орехами.
— Он не любит меня. Как он может любить меняпосле всего, что я сделала? Зная, чья
дочь?
— Мне кажется, ты его недооцениваешь. Такого человека, как Дерек Эмброуз, не
отпугнут запятнанные свекрови. Этот человек славится тем, что пробьет любую стену и
добьется всего, чего хочет своим гуманным отношением. Знаешь ли ты, что он пошел в
политику, потому что хотел продвинуть экологические реформы? Он жертвовал
миллионы долларов на программы обучения женщин и защиты дикой природы. В
прошлом году он провел сбор средств для крошечной организации в Гане, которая