Проклятие клана Монтгомери (СИ)

  
Глава 7
 
Они походили одна на другую, как две фарфоровые куклы: Эва Монтгомери и её шестилетняя дочь. Обе крепкие, темноволосые, с тонкими бровями дугой и дребезжащими надрывными голосами. Обе обманчиво безобидные на вид.
— Так вот вы какая, — сказала сестра моего жениха, входя на кухню.
Она поздоровалась со мной за руку, как мужчина, и нетерпеливо кивнула Джейми. В то время девочка осматривалась по сторонам, подыскивая место, где можно пристроиться с планшетом.
Во взгляде Эвы не было ни капли тепла, ничего похожего даже на притворную доброжелательность и ребяческое желание досадить по мелочи, которыми отличалась тётка Маргарет. В глазах этой женщины я видела лишь глубокую, тщательно взрощенную ненависть.
— Пойдём наверх, дорогая, — сказала она дочери, — у нас ещё будет время узнать мадемуазель Бланшар поближе и выяснить, с какой целью она осчастливила наше скромное семейное сборище своим присутствием.
Когда обе удалились, Джейми допил своё вино и поставил пустой бокал в раковину.
— Держитесь, Мадлен, — сказал он тихо, — семейство Монтгомери, шипя, сползается в гнездо.
Я тоже поднялась наверх и достала из чемодана тёмно-синее платье плотного трикотажа, которое захватила специально для пикника. Простое, в меру облегающее мои округлости, оно подчёркивало нужное и скрывало ненужное, оставаясь при этом скромным и по-домашнему уютным. Я немного потянула время, собираясь с силами, чтобы выдержать вечер в присутствии тётки и Эвы, чувствуя себя, как нерадивая школьница перед экзаменом. За окном Джейми расставлял на лужайке пластиковые стулья, протирал решётки и насыпал угли в громоздкий чугунный гриль.
Вскоре приехал Роберт, и Эва вышла ему навстречу. Они обнялись, как старые друзья, взяли по бутылке пива и сели в стороне от повалившего из печи густого дыма. Он рассказывал о чём-то, жестикулируя, как голливудский актёр. Эва несколько раз показала пальцем на окна дома, и я догадалась, что речь идёт обо мне.
Интересно, что говорил ей Роберт, и за что она так сильно меня возненавидела? Мне нужно самой выяснить ответ. Поговорить с Эвой открыто, доказать, что я ей не враг, не собираюсь нарушать семейную идиллию или вмешиваться в её отношения с братом.
Я накинула на плечи кардиган, чтобы не замёрзнуть ближе к вечеру. По дороге вниз встретила тётку Маргарет, подала ей руку, помогая преодолеть последние ступеньки, выслушала лекцию о том, что цвет моего платья плохо сочетается с туфлями.
— Это правда, что вы были балериной? — спросила Эва, подаваясь вперёд, когда я села напротив. Её невинный вопрос отчего-то звучал, как насмешка. Недобрый взгляд девчонки, не выпускавшей из рук планшет, изучал меня из-за спины матери.
Я пересела поближе к Роберту, пытаясь выиграть время. Хотелось, чтобы он положил руку мне на плечо, проявил немного заботы, демонстрируя Эве, что я здесь не чужая. Но мой жених лишь поднёс к губам бутылку с пивом.
— Не совсем так, — сказала я, — я действительно училась в балетной школе во Франции, но меня отчислили в пятнадцать лет, ещё до серьезных экзаменов.
— Вы набрали лишнего весу или просто доказали преподавателям, что напрочь лишены таланта?
— Я упала с лестницы и сломала ногу.
Эва покачала головой с поддельным сочувствием.
— Сожалею. Получается, если бы не травма, вы сейчас выступали бы на сцене Гранд Опера и мы не имели бы радости общаться с вами.
— Видите ли, — сказала я, — те годы в балетной школе были самым несчастливым временем в моей жизни. Должна признать, что примой я бы всё равно не стала. А угробить собственную юность ради места в подтанцовке сейчас кажется верхом безрассудства. Сцена и успех окрыляют, но жизнь одна, и приходится делать выбор. В чём-то я рада, что несчастный случай сделал его за меня.
— Вы очень рациональны, мадемуазель Бланшар, — сказала Эва, прищурившись, бросив быстрый взгляд на Роберта, — и умеете позволять вещам случаться.
— Прошу вас, просто Мадлен, — сказала я.
Джейми расставил на столе закуски, принёс приборы, напитки и горячее мясо, пахнущее костром и углями. Все принялись за еду, и разговоры утихли минут на пятнадцать. Только тётка Маргарет пожаловалась, что куриные крылышки пересушены, а дочка Эвы, открыв бутылку с диетической кока-колой, пустила в небо шипучий фонтан.
— Вы хотели бы поселиться в этой глуши? — спросила меня Эва, расправившись с тремя кусками мяса и ковыряя вилкой картофельный салат, будто искала в нём утерянные сокровища Фредерика, — здесь, несомненно, есть масса преимуществ.
— Было бы интересно попробовать, — сказала я осторожно, не зная, куда она клонит, — правда, я мало что умею по хозяйству.
— Возьмите пару уроков у Джейми, — бросила она, поморщившись, — впрочем, в полдень я видела, что вы уже вполне обжились на кухне.
"Только не покраснеть", — сказала я себе, — "только не выдать моего искреннего желания вцепиться в жидкую шевелюру этой стервы и выдрать всё до последнего волоска".
— Что ты делала на кухне? — спросил Роберт с улыбкой, — Ты ведь не знаешь даже, как включить плиту.
— Я предложила Джейми помощь, он отказался, — я пожала плечами.
— А кстати, — вспомнила Эва, — это верно, что вы повредили днище на прокатной машине, когда попали в колдобину в асфальте по дороге сюда?
Я почувствовала, что краснею. Мама всегда говорила, что из меня неважный игрок в покер.
— Ещё бы, — сказал Роберт, — пришлось заплатить за починку чёртову кучу денег поверх страховки. На весь штат осталась всего одна такая колдобина, но Мадлен умудрилась найти её посреди дня и на ровном месте.
Эва выглядела встревоженной.
— Насколько я понимаю, — сказала она, — это случилось недалеко от того поворота, где...
— То самое место, — сказал Джейми, собирая со стола, — с точностью до фута. Но сегодня утром никакой колдобины там не было, я проверил.
На лужайке повисло тяжёлое молчание, нарушаемое лишь писклявой музыкой из планшета девчонки.
К моему облегчению, позже разговор переключился на общих знакомых. Брат и сестра стали вспоминать школу и разные забавные случаи тех лет. Эва подчеркнула несколько раз, что её детство было прекрасным, потому что она посещала обычную школу, а не в балетную, при Гранд Опера.
Солнце клонилось к закату, тётка Маргарет задремала в плетёном кресле, которое Джейми вытащил на лужайку и протёр от пыли. Я хотела помочь ему отнести на кухню грязную посуду, но он протестующе замахал руками. Эва показывала Роберту фотографии на телефоне, они посмеивались и подталкивали друг друга локтями, как дети.
Я почувствовала внезапно накативший приступ меланхолии. Уже второй раз за день я не знала, чем себя занять. Обойдя лужайку, села на край низкой, поросшей мхом стены, за которой начинался овраг. За ним мягко шумел лес, куда теперь я не решилась бы зайти даже под угрозой смерти. Мои мысли занимал тот одинокий человек с охотничьим ружьём, когда я услышала над ухом её голос.
— Я вижу тебя насквозь, — сказала Эва, — и, в отличие от брата, понимаю, какая ты расчётливая дрянь.
Подняв на неё взгляд, я не нашлась, что ответить. Не то, чтобы эта враждебность застала меня врасплох, просто нужные слова всегда приходили ко мне слишком поздно, когда хамящий собеседник уже успевал отпраздновать триумф.
— Что я сделала вам? — спросила я наконец.
— Ты обдурила моего брата и собираешься оттяпать кусок земли, принадлежавшей моим предкам двести пятьдесят лет. Возвращайся туда, где тебя родила мать. Оставь нашу семью в покое.
— Тогда почему ты не живёшь здесь, не охраняешь родные угодья от моих посяганий? Не потому ли, что в Калифорнии ниже налоги и больше перспективных женихов?
— Я, в отличие от девок твоего типа, могу сама заработать на жизнь, мне не нужно для этого охмурять богатого мужчину. И да, если тебе интересно, я завела ребёнка без мужа, не надеясь ни на чьи подачки. Твоё место на сцене дешёвого кабака, а не в нашем фамильном особняке. Дай мне малейший повод, и я уничтожу твои отношения.