Одного раза недостаточно

Карла вздохнула: 
- О, моя бедная Ди. Ты страдаешь, сомневаясь в бескорыстности твоих близких. Говоришь, что подобные подозрения глубоко ранят твою душу. Но у каждого из нас есть шрамы. 
Карла выключила телевизор. 
- К несчастью - или к счастью, - ты никогда не знала боли, которую испытывает актриса, прежде чем она становится звездой... и адского труда, который позволяет ей оставаться наверху... постоянно помня о том, что такое безденежье... 
- Но в этом есть вызов и радость. 
- Радость? - улыбнулась Карла. 
- Ты никогда не говорила о днях своей молодости. Но я читала все написанное о тебе. Да, ты росла в Европе, охваченной войной. Это, конечно, было тяжким испытанием. Мне исполнилось двадцать, когда японцы напали на Пирл-Харбор. Я работала в различных комитетах, вязала для англичан и русских да, тогда они были нашими союзниками, - но мы лишь читали о сражениях. Тогда ТВ не вносило войну в наши гостиные, как сейчас. Это ужасно. 
Она вздрогнула. 
Взгляд Карлы стал отсутствующим. 
- Ты вздрагиваешь из-за того, что ТВ вносит войну в твою гостиную. Но в Польше война сама входила в наши дома. 
- И в твой дом тоже? Карла улыбнулась: 
- Мне было двадцать, когда Германия стала союзницей России. В тысяча девятьсот тридцать девятом году Гитлер частично оккупировал Польшу. Ее территория была разделена между Германией и Россией. 
- Тогда ты и отправилась в Лондон? 
- Нет... сначала в Швецию... потом в Лондон... но это не постельный разговор. Я сейчас вдруг почувствовала, что очень устала. 
Ди поняла, что ей следует уйти. Карла прогоняла ее. Ди заколебалась. Она могла хлопнуть дверью, пообещав Карле, что больше не придет сюда. Но Ди знала, что обязательно приползет к Карле. Они обе это знали. 
- Карла, на следующей неделе мы отправляемся в Палм-Бич. Пожалуйста, приезжай. 
- Возможно. 
- Прислать за тобой самолет? Карла потянулась. 
- Я с тобой свяжусь. 
Ди поняла, что Карла уже засыпает. 
- Я позвоню тебе завтра. Карла... я люблю тебя. 
Подъехав к "Пьеру", Ди увидела возвращающегося в отель Майка. Он обнял ее за плечи. 
- Я выходил съесть гамбургер. Хорошо поиграла? Он открыл дверь квартиры. Ди бросила плащ на диван. Майк подошел к ней и снова обнял. 
- Извини, что я заснул. Он усмехнулся: 
- Но сейчас я полон сил... Она отстранилась. 
- Нет... не сегодня, Майк... пожалуйста! Он на мгновение замер. Потом заставил себя улыбнуться. 
- Что случилось? Ты проиграла? 
- Да. Немного. Но я еще отыграюсь. Я должна это сделать... 
Ди повернулась к мужу с натянутой улыбкой на лице. 
- Понимаешь, это вопрос гордости. 
Глава 11 
В полночь, во вторник, перед Днем благодарения, Линда сидела на своей кровати, рассуждая вслух о лицемерной сущности этого праздника перед внимательно слушавшей ее Дженюари. 
- Что мы отмечаем? - спрашивала Линда. - Тот факт, что несколько психически неуравновешенных людей, называвших себя поселенцами, прибыли сюда, встретили здесь дружелюбных индейцев и постепенно отняли у них всю страну. 
- О, Линда, они действительно дружили с индейцами. Сражения начались позже. На самом деле День благодарения - это праздник сбора урожая и дружбы с индейцами. 
- Чушь. К тому же каким, верно, кретином был тот поселенец, которому пришло в голову устроить праздник в четверг, посреди рабочей недели. Ладно бы это было лето, когда можно поехать в Гемптон. Но что мне делать с длинным уик-эндом в ноябре? 
- У тебя есть семья? - спросила Дженюари. 
- Семья? Новой жене моего отца двадцать пять лет, она только что родила еще одного ребенка. Меньше всего ему сейчас нужна в доме дочь, которая старше его жены. Я бы напоминала ему своим присутствием о том, сколько ему лет. А моя мать на грани очередного развода. Она застала во время вечеринки своего супруга, лапающего в ванной ее лучшую подругу. Так что ей не до индейки. Тебе повезло... четыре великолепных дня в Палм-Бич... ты полетишь туда на личном самолете Ди... двое мужчин будут развлекать тебя на солнечном берегу... папа и Дэвид. Или тебе по-прежнему нужен только папа, а Дэвид станет помехой? 
Дженюари подошла к окну. Она уже собиралась лечь в постель, когда Линда, позвонив, стала настойчиво приглашать подругу к себе; она сослалась на какое-то важное и срочное дело. Однако Линда уже двадцать минут разглагольствовала о Дне благодарения. 
Дженюари с нетерпением предвкушала радость от путешествия. Майк покинул Нью-Йорк десятью днями ранее. После того ужасного вечера Дэвид дважды выводил Дженюари в свет. Они сходили на "Волосы" (ему спектакль не понравился, а она пришла в восторг). Второй вечер они провели в кино и "Максвелле". Оба раза он отвозил ее домой на такси и, не отпуская машину, провожал до двери с улыбкой на лице, которая означала: "Я буду ждать, когда ты сама меня попросишь". 
Она поняла, что замечание Линды насчет отца и Дэвида было порождено одиночеством подруги. Линда сидела сейчас в некогда принадлежавшей Киту старой пижаме. Внезапно она поняла, что Дженюари смотрит на нее. Линда улыбнулась. 
- У каждой девушки хранится пижама бывшего любовника, которую она надевает в особых случаях... чтобы помнить о том, что в глубине души мужчина - подлец и предатель. 
- Послушай, - Дженюари хотелось поднять Линде настроение, - для Кита важна карьера. Тут дело в этом. 
- Я говорю не о Ките, - отозвалась Линда. - Я имею в виду Леона... вот ведь мерзавец. Сегодня ровно в пять часов дня он заявил, что возвращается к своей жене. Он любит меня, но психоаналитик утверждает, что я его кастрирую. Также ему не по карману платить алименты и водить меня в рестораны. И, конечно, трижды в неделю отстегивать деньги своему психоаналитику. 
Она пожала плечами. 
- Ну и черт с ним - он мне никогда по-настоящему не нравился. 
- Тогда зачем ты спала с ним? 
- Дорогая моя, Леон - талантливый художественный редактор. Он мог бы зарабатывать гораздо больше в другом журнале. 
- Ты хочешь сказать, что он остается в "Блеске"? 
- Конечно. Мы будем друзьями. Возможно, даже будем иногда спать с ним. Понимаешь, отчасти я завела этот роман, чтобы удержать Леона в редакции. Сейчас он бросил меня ради своей жены. И я достаточно общалась с психоаналитиками, чтобы правильно разыграть сцену расставания. Я плакала... говорила ему, что люблю его... пожелала Леону счастливого праздника... сказала, что все понимаю... помню о том, что у него есть ребенок... Короче, внушила ему комплекс вины - он никогда не уйдет из "Блеска".