Глухой (ЛП)

Он не отвечает.
Внутри карманов я крепко сжимаю кулаки.
— Как тебя зовут, ребенок?
— Дин.
Когда мне наконец-то удается разжать кулак, я вытягиваю руку из кармана и протягиваю ему.
— Логан Келлар.
Он просто пялится на мою ладонь.
Чертовски странно. 
Мгновение спустя он поднимает свое лицо с выражением тревоги на нем. Парень сглатывает.
— Я знаю, кто ты. Ты — Неразрушимый.
— И ты оставишь мою руку висеть так, и заставишь меня чувствовать себя куском дерьма вместо того, чтобы пожать ее?
Парнишка слегка смеется, вытирает руку, а после пожимает мою.
Я стоял там, как дебил, разве нет? 
Представив себя частью такой паршивой картины, снова смотрю вниз в синие глаза, прячу руку назад в карман, кивая ему в сторону здания.
— Хочешь здесь заниматься?
— Я не могу.
— Почему нет?
— Я… — его голос затихает, и он снова опускает взгляд на свою обувь. — Никогда не мог позволить себе этого.
— Разве я об этом спросил? — Дин вскидывает голову от удивления. — Ну, ты хочешь здесь заниматься или нет? — Он открывает рот, чтобы ответить, но ему удается лишь кивнуть. — Значит, поднимай свою задницу, и пойдем, — я начинаю шагать к входной двери, когда замечаю, что он даже не шелохнулся. Я останавливаюсь и оглядываюсь через плечо. — Ребенок, я не повторяю дважды.
Дин встает на ноги и спешит, чтобы догнать меня.
Я был этим ребенком. Синяки на его предплечьях… У меня были такие же. Отметины под шеей, там, где чьи-то руки сжимали слишком сильно, я прикрывал горловиной футболки. Одежда в пятнах, которые нельзя отстирать, потому что рука повреждена после самозащиты. Я ненавижу видеть себя в этом ребенке. И я ненавижу думать о том, что он проходит через такой же ад, через который прошел я. Я делаю правильную вещь, ведь так? Помогаю ему? Я знаю, что помощь — это величайшая сила, и Макс помогла мне. Я думаю о том, насколько хуже было бы все, не будь ее рядом. 
Я открываю дверь, и Дин просто идет рядом со мной.
— Ребенок со мной, Уилл, — произношу я, когда он наклоняется через стол, откладывая газету.
Уилл осматривает мальца и пожимает плечами, переворачивая страницу и снова пялясь вниз.
— Иди за мной, — указываю я, направляясь к раздевалке.
Следующие два часа я показываю Дину зал, свой классический разогрев, а также рутину «Ночей Боя». Ребенок ведет себя естественно. Конечно, у него есть небольшие сложности с тем, чтобы делать все, что делаю я, но он справляется лучше, чем я думал.
Большинство людей не могут держаться со мной на одном уровне. Я тренируюсь с Оливером и доходит до того, что даже ему сложно найти что-то новое для моего обучения. Я бы сказал, пора взять нового тренера, но здесь я счастлив. 
После тренировки мы возвращаемся назад, и я спрашиваю:
— Ты голоден?
Дин качает головой. Полотенце, которое я дал ему, до сих пор висит на его шее.
Я резко останавливаюсь всего лишь в паре сантиметров от двери.
— Правило номер один: никогда не ври мне, ребенок.
Губы Дина поджимаются, но он не отвечает словами. Он едва заметно кивает.
— Ты голоден?
Откашливаясь, он отвечает:
— Да.
— Идем, — я толкаю дверь и сворачиваю направо, проходя пару дверей и заворачивая в местную закусочную, где обычно перекусываю.
В минуту, когда дверь открывается, девушка за прилавком отрывает взгляд от своего телефона. В ту же секунду ее лицо начинает светиться.
Шокирует, да? 
— Эй, Неразрушимый, — воркует она, выпячивая грудь вперед, чтобы я мог полюбоваться ее грудью под застегнутой на пуговицы белой рубашкой. Длинные белые волосы, яркие голубые глаза, идеальный загар, тонкая талия и бюстгальтер с огромным пуш-апом. Да, она бы прошла в «Плейбой» без кастинга.
Я знаю, что вас интересует. И я отвечу — да. Я спал с ней. С вашей стороны — хамство, спрашивать меня об этом столько раз. 
— Эй, Лесли, — моя ухмылка заставляет ее вздохнуть.
Дин давится смешком, и я слегка толкаю его локтем, чтобы он заткнулся.
— Как обычно? — Она тянется за стаканом, зная, что после тренировки мне нужен протеиновый коктейль с арахисовым маслом.
— Ага. И принеси ребенку то, что он захочет, — мои глаза мечутся назад к нему. Когда Дин одаривает меня молчанием, это то, что я уважаю, но и то, что слегка раздражает меня. Я поощряю его. — Назови ей то, что ты хочешь.
— Я не…
— Называй.
Он снова сжимает губы в тонкую полоску, и над его бровью появляется морщинка.
Ребенок такой же упрямый баран, как и я. Ооо… не начинайте. Я здесь пытаюсь творить добро. 
Пока Лесли делает мой коктейль, парнишка пялится на разноцветное меню, которое занимает всю стену позади нее. Он наконец-то решает в пользу двойного сэндвича с индейкой и различной начинкой. Пока Лесли готовит его еду, она поглядывает на меня через плечо, всасывая нижнюю губу в рот и соблазняя меня.
— Так что… Неразрушимый… у тебя есть планы на завтра? — протягивает она, смазывая сэндвич горчицей.
Она знает, что я люблю потрахаться в ночь перед боем. Может, раз или два, она становилась моим выбором в такую ночь. И может, я раз или два раза оприходовал ее на полу в этой закусочной после закрытия. И на прилавке. И возле плиты. Знаете, ваше чрезмерное любопытство выйдет вам боком. 
Я давлюсь смешком, но не отвечаю ей. Вместо этого я протягиваю двадцатку, и она, как всегда, отказывается от нее.
— Ты знаешь, что твои деньги здесь не приветствуются, — она ставит перед Дином его поднос, а потом облизывает губы, глядя на меня. — Но ты знаешь, что приветствуется…
Да. Сучки обычно говорят мне фразочки подобные этой. 
— Хорошего дня, Лес, — я отворачиваюсь от нее, бросив пару баксов в банку для чаевых, зная, что если я попытаюсь сунуть ей двадцатку, она вытащит ее и вернет мне обратно.
Мы с Дином плюхаемся в угловую кабинку. Когда усаживаемся, он начинает:
— Ты ведь знаешь, что она пытается залезть в твою постель, да?
Откидываясь назад, я поднимаю свой коктейль.
— Они всегда пытаются залезть ко мне в постель, ребенок.
— Мне не стоило удивляться, — он откусывает от своего сэндвича. — В конце концов, ты единственный и неповторимый Неразрушимый.
Я пожимаю плечами и вытягиваю одну руку, кладя ее на спинку дивана, прилагая все усилия, чтобы избежать Лесли, которая трахает меня глазами в надежде, что это пробудит во мне желание трахнуть ее.
Чего я не сделаю. Есть лишь одна девушка, чье тело я хочу трахнуть, и она хочет, чтобы я сделал ее своей. Заклеймил ее как свою единственную. Разве я уже этого не сделал? Мы ходили на свидания. Да, больше одного раза. Я оставил всех других девушек… А это немалое дело! Ей ведь не нужно, чтобы я назвал ее своей девушкой, или что-то в этом роде, так ведь? 
— Так тебе не нравятся женщины?
Я быстро выпаливаю:
— Что?
— Та девушка, — он указывает головой в сторону Лесли, — хотела тебя трахнуть.
Наблюдательный засранец, не так ли? 
— А ты не выглядишь заинтересованным. Гей?
— Я похож на гея?
Дин замедляет свой процесс пережевывания и качает головой.
— Нет. Но ты не похож на тот тип парней, кто отворачивается от горячей девочки.
Мои глаза следуют в сторону Лесли, которая обслуживает очередного посетителя.
— Не похож…
— Так в чем же дело?
Его вопрос заставляет меня сжать челюсти.
Вы точно знаете, в чем дело. 
— Самая горячая в мире заучка надела самый горячий в мире наряд, и я пропал, — воспоминание о Макс, о ее первом выступлении в качестве ринг-гёрл заставило меня прикусить губу, потому что мой член начал оживать. Я как обычно поправил себя.
— Так у тебя есть девушка?
— Нет.
— Что это значит?
Я не мог заставить этого ребенка заговорить со мной, а теперь он превращается в журналиста из People и копается в моей личной жизни ни с того ни с сего? Вы, бл*дь, серьезно?