Глухой (ЛП)

Вздыхая, я пожимаю плечами:
— Все сложно. 
Дин понимает намек и закрывает рот, который полностью набит индейкой.
Пока он продолжает поедать сэндвич, я снова говорю:
— Когда ты ел в последний раз?
Медленно вытирая горчицу с губ, он пожимает плечами:
— Пару дней назад.
— А когда в последний раз был дома?
Дин медленно обводит пальцем круг по ободку чашки, на которую пялится, и отвечает:
— Пару дней назад…
— Почему ты не идешь домой?
От этих слов он вскидывает голову вверх, кривит лицо и отвечает:
— Все сложно.
Ага. Знаю, знаю. Этот ребенок в точности, как я. 
— Ладно, — я делаю еще один глоток коктейля и наклоняюсь к столу. — Тебе нравится зал? — Дин кивает. — Хочешь снова заниматься там?
— Я сказал тебе, что не могу позволить этого себе.
— А я сказал, что спрашивал не об этом. — Дин засовывает еще один кусок индейки в рот, пока я пристально смотрю на него. — Так хочешь?
— Да.
— Ладно, — медленно киваю я. — Заключим сделку. Если будешь там, когда я завтра приду на тренировку, я достану тебе членство.
— И что мне делать?
— Что я сейчас сказал?
— Быть там, когда ты придешь на тренировку.
— Очень просто.
Дин выглядит сбитым с толку.
— Как мне узнать, когда ты придешь?
С дерзкой ухмылкой я отвечаю:
— Никак.
И будто пытаясь побороть улыбку, Дин кивает, доедая свой сэндвич.
Он будет там. Я знаю, что будет, потому что я был. Уилл заметил меня, слоняющимся без дела, и сказал что-то владельцу. Оливер заключил со мной ту же сделку, которую я предложил ребенку, за несколько недель до моего восемнадцатилетия, вскоре после того как умерли родители Эрин и Люка. Не прошло много времени, как я начал работать с ним, начал увеличиваться в теле, а Макс сказала, что мне стоит попробовать себя на ринге, чтобы выместить всю злость, о которой я отказывался говорить. Выместить страх перед тем, что в один день я превращусь в своего отца. Если бы она знала, что мне также нужно было выместить разочарования из-за сожаления, с которым я жил, потому что отверг ее. 
* * * 
Вскоре после того, как мы с Дином расстались, я понимаю, что Макс до сих пор у меня в голове. Слова, которые она сказала мне, преследуют меня, только теперь они переплетаются с моими собственными. Все сложно.
Бл*дь, чья это вина вообще? Не надо так на меня смотреть. Не один я виноват. О, а это что должно означать? Да, Макс, выложила больше карт на стол. Но… Какого хера я вообще спорю о ней? Вам не понять. Никому не понять. Если я открыто влюблюсь в нее больше, чем уже влюблен, я подпишу ей смертный приговор. Я могу убить ее. Это то, что делают в моей семье. Я бы лучше отрезал себе член ножом для масла, чем навредил ей, и, вероятно, именно поэтому стоит пустить ситуацию на самотек. 
Я откидываю голову назад на подголовник кресла машины, и пялюсь на фасадное окно TKO.
Кого я, бл*дь, обманываю? Я не могу держаться от нее подальше. Дерьмо, я не делал этого в последнее время, и это были самые лучшие недели моей гребаной жизни. Вы видели глупый, одурманенный взгляд на моем лице. Он неестественный. 
Выскальзывая из машины, я направляюсь к входной двери с единственной мыслью в голове. Мне нужно показать Макс, что она моя. Что все между нами по-настоящему. Что я пытался сделать все правильно. Поэтому я свожу ее на поздний ланч.
Парень ведь повел бы свою девушку на свидание на ланч, правильно? Боже, я, бл*дь, правда, только что сказал это? Я хочу официально заявить, что сказать эти слова вслух, подобно тому, когда кто-то выдирает тебе зубы пассатижами. Но я все равно их сказал. Я хочу, чтобы мне доверяли. 
Дверь распахивается, и я вижу одного из постоянных барменов. Я быстро приветствую его.
— Как дела, Том?
— Неразрушимый, — отвечает он, протирая шот.
Двое мужчин постарше сидят возле бара: один — с газетой, второй — смотрит телевизор. Когда Том произносит мое имя, они оба оглядываются через плечо, а их нахмуренные брови уступают место улыбке на губах.
Думаю, они обо мне слышали. Нет, ну, правда? А кто не слышал? 
Я направляюсь в служебную комнату для работников и должностных лиц. Как только прохожу мимо офиса Фрэнка, он тут же выкрикивает мое имя.
— Неразрушимый, на пару слов!
Разочарованный тем, что он мешает мне добраться до Макс, я опираюсь на дверной косяк.
— О чем?
— Заходи, заходи, — машет он рукой. — И закрой дверь.
Осторожно, я вхожу в комнату и закрываю за собой дверь.
Последний раз, когда Фрэнк хотел поговорить со мной, был тогда, когда он хотел скормить толпе большое шоу. Хотел, чтобы я стал боксерской грушей на ринге. Это позволило бы большим потокам денег течь ему в карман. После я спросил его, хотел бы он превратиться в боксерскую грушу. И это был последний раз, когда Фрэнк приближался ко мне за закрытой дверью с подобной чушью. Теперь вы, может, и знаете это обо мне, но на случай, если не знаете, дайте я проясню. Мне не нравится быть боксерской грушей. Вообще. 
— Чего ты хочешь, Фрэнк?
Откидываясь в кожаном кресле, он складывает руки на животе.
— Что? И даже тепло не поприветствуешь меня, Келлар?
— Говори, Фрэнки.
— Ненавижу, когда ты называешь меня так.
— А я ненавижу, когда ты прерываешь мои дела.
Фрэнк кивает и закидывает ноги на стол.
— У меня хорошие новости.
— Твой парик наконец-то перестал съезжать?
Вы ведь не думали, что у него настоящие волосы? 
Фрэнк ухмыляется во все зубы.
— В конце сентября грядет турнир. Три дня. Соберутся всем мои лучшие бойцы.
— Какой в этом смысл?
— Смысл в том, что там будет агент, который подыскивает себе новый талант.
Я проглатываю напряжение, которое начинает сжимать мое горло. Этого разговора не происходит. 
— И поскольку ты мой наилучший боец, он приедет не за тобой.
Какого хера… 
— Перед «Ночью Боя» другой агент придет на твой бой. Ты можешь знать его как Гадюка-Джейк. Я знаю его как Джейкоба Андерсона.
Мой мозг наилучшим образом старается понять, что Фрэнк, мать вашу, пытается мне сказать. Не работает.
Вы… вы понимаете, что он пытается мне сказать? 
— Джейкоб Андерсон, который вывел на ринг Дилана «Яростного Кулака» Джонсона.
— Дилан один из самых рейтинговых бойцов в своей лиге за последние два года.
— Он также вывел Генри «Молнию» Моргана в первые ряды.
— Генри проиграл всего три боя за всю свою карьеру.
Фрэнк цепляет дерзкую ухмылку на свою рожу.
Если бы я не был уверен, что он собирается сказать мне что-то, что я хочу услышать, я бы двинул ему по этой ухмылке. Вы бы заплатили, чтобы увидеть это. 
— Ага. Джейкоб придирчив в выборе бойцов, в которых он инвестирует, так же как в выборе галстуков, — Фрэнк закатывает глаза. — Они всегда серые, всегда отутюженные, но у них всегда слегка другой оттенок.
Какое мне нахер дело до галстуков этого чувака? 
— Зачем он приходит на бой?
— Затем, что он готов сделать свое следующее инвестирование. Когда-то он говорил мне, что у него глаз наметан на поиск талантов. Талант на только дает результат, но и приносит прибыль, а ты, Келлар, ходячая коробка с деньгами. Потерять тебя ради высшей лиги не так уж страшно. Быть местом, где большой парень вроде тебя дрался до того, как попасть в высшую лигу? В этот бар толпа польется больше, чем уже льется. А охота Джейкоба за тобой? Ну, давай скажем, что эти галстуки не из дешевых.
Я не в силах сказать ни слова.
Ну, а что мне сказать? Один из самых известных рекрутеров приедет, чтобы посмотреть на меня. Меня. Он приедет, чтобы посмотреть на Логана «Неразрушимого» Келлара. Паренька, который ступил на ринг только, чтобы не закончить в тюрьме. Паренька, который всю свою жизнь бежит от возможности иметь что-то постоянное. Паренька, который может получить свой золотой билет. Если я получу его… как сказать этому «нет»? Кто вообще сказал бы «нет»? Вы можете поверить в это дерьмо?