Сказка для короля
— Позвольте представиться Ваше Величество, — глухо говорит пришедший, — палач королевства…, - это здоровый мужик, но все время словно чего-то опасающийся, одет он в черный камзол с короткими рукавами, короткие штаны и красную маску с прорезями для глаз. Во всех его движениях сквозит неуверенность и неуклюжесть, тут он вспоминает то, что забыл сказать, — …к вашим услугам, — и кланяется.
— А почему вы в маске? — удивляется Король, — вас же все здесь должны знать.
— Это я при параде, — опускает голову палач, — так сказать парадная униформа.
— В нашем королевстве давно уже никого не казнят, — опять встревает Бургомистр, — если только иногда плетей кому надает, в крайнем случае, а обычно темницей ограничиваемся. Разбойников у нас нет. А вот в старые времена, — он поднимает глаза вверх, вспоминая, — когда из города ушел палач… Да вы не стесняйтесь, расскажите как все было, — обращается он к Палачу.
— Сами лучше рассказывайте, а то мне как-то неудобно, молодой тогда был, горячий, ну и обидчивый конечно, — Палач снимает маску, под ней обнаруживается довольно добродушное лицо, решив все-таки рассказать, он начинает, — я потомственный палач этого королевства. Ну и когда ремесло ко мне по наследству перешло, стал трудиться — приговоры выполнять. Времена тогда были неспокойные, разбойников и воров полно по дорогам шастало, они добрых людей грабили, а иногда и убивали. Ну вот я, когда этих преступников ловили и судили — приговор выполнял: кому голову с плеч, кого в петлю, кому плетей. Но тож я не по собственной воле, есть приговор судьи, я его и выполняю. Нет приговора, так ничего и не делаю. А когда отдохнуть хотелось… придешь в харчевню, а там как ругаться народ начнет, так среди других бранных слов, обязательно «палач» проскальзывает. Детишек, если животных по глупости мучают тоже этим словом бранят. И вот как-то стало мне так обидно, хоть волком вой. Я инвентарь весь в порядке содержу, чищу, приговоры аккуратно, без лишней жестокости, между прочим, выполняю. Устаю к вечеру как собака, а тебе ни то что почета и уважения, чуть ли не в спину плюют. Впрочем большинство горожан ко мне нормально относилась, понимали. Но тогда так я сильно разобиделся, что сдал ключи от палаческой комнаты господину Бургомистру, собрал нехитрые пожитки и вечером ушел из города. В нескольких милях нашел тихую деревню и устроился там пастухом, благо кнутом я владею хорошо, — палач на секунду замолчал, вспоминая, — эх, хорошие были денечки. На природе сидишь, да на щиплющих травку животных смотришь. Идиллия.
— Это у вас там милейший была идиллия, а у нас черте что твориться начало, — раздраженно подхватил Бургомистр, ему видимо эти воспоминания не доставляли никакой радости, — сразу нашлись идиоты, говорившие, что уход палача — это очень хорошо. Теперь без палача мы будем самым свободным и гуманным королевством. Ну, а другие дураки этим речам поверили. Аж праздник свободы устроили. И перед соседями все хвастали, вот дескать, у вас еще средневековье, а у нас новое гуманное время. Тьфу! — Бургомистр в сердцах плюет на пол и замолкает.
— А между тем, — спокойно продолжает рассказ Шут, — приговоры оставались невыполненными. Заключенных подержат в тюрьме, да и выпустят, не век же им сидеть там за казенный счет. Вот и почувствовали лихие люди безнаказанность. А прослышав, что из нашего королевства ушел палач, из других, где приговоры выполнялись исправно, разбойники да воры к нам как мухи на мед потянулись. На дорогах ужас что стало твориться. Ни пройти, ни проехать, хорошо, если только ограбят, а то и убьют запросто. Казнить-то за это теперь не могли. Вот и перестали купцы к нам ездить, захирела торговля. Да и в самом городе неспокойно стало. С закатом жители на улицы и носа не кажут, сидят да добро стерегут, чтобы не вломились, да не ограбили. А еще — все с оружием стали ходить. Сначала думали поможет. Ага, как же, помогло, раньше в таверне повздорят по пьяному делу, ну дадут друг дружке по харе и разойдутся с фингалами, а когда все себе мечи да кинжалы на пояса повесили, так редкая драка без убитых и покалеченных оставалась. В общем, такая жизнь настала, что хоть волком вой, хоть на погост сразу ползи, — закончил Шут.
— Ну мы тогда городское собрание устроили, посовещались, покричали, поспорили, — снова бодро подхватил Бургомистр, — и решили к палачу посыльных отправить, просить обратно вернуться. Жители доверили эту ответственную задачу мне, позапрошлому королю, и вот ему, — показывает на Шута.
— И как, уговорили, как я вижу?! — не выдержал Король.
— Долго уговаривали, но…, - Бургомистр поворачивается и смотрин на Палача, тот смущенно опускает голову. И начинает глухо говорить:
— Да я отходчивый, они чуть ли не на колени вставали, обещали новый топор за счет города купить, рассказывали какое беззаконие твориться, вот я и решил вернуться.
— Кстати, — иронично заметил Шут, — топор так и не купили. Старым пользоваться пришлось.
— А зачем новый покупать если у нас сейчас и старый без работы стоит? — упрямо возражает Бургомистр, и быстро, не давая никому вставить ни слова, с оптимизмом заканчивает рассказ, — вернулся значит палач, приговоры что накопились выполнил, народ и присмирел. Разбойники в леса сбежали или за границу подались, в те королевства, где по примеру нашего от услуг палача отказались. А у нас жизнь с тех пор нормальная пошла, купцы снова зачастили и люди по ночам не бояться домой возвращаться. А палач с тех пор в городе — уважаемый человек. Вот такая история.
— Ну я пойду, — сразу заторопился Палач, — вы Ваше Величество обо мне теперь все знаете. А мне пора, инвентарь, знаете ли в порядке содержать надо, смазывать, пыль стирать.
Палач скрывается за дверью, но в дверях сталкивается с новым посетителем и они некоторое время никак не могут разойтись, пытаясь каждый уступить другому дорогу. Наконец в зал вразвалочку заходит моложавый человек с гитарой, одетый пестро и ярко. Проходит к самому трону и отвешивает Королю небрежный поклон.
— А вы кто? — с интересом спрашивает Король, так как посетитель не представился, хотя догадывается о его профессии.
— Я — Менестрель, Ваше Величество, — горделиво, как будто он герой, вернувшийся с дальних и славных сражений, отвечает пришедший. У Бургомистра на лице кислая мина, видно, что Менестреля он недолюбливает. Зато Шут сразу оживляется.
— Ага, значит песни поете? — заинтересованно спрашивает Король.
— И сочиняю, и пою, Ваше Величество, — весело отвечает Менестрель.
— По большей части по кабакам и трактирам, — недовольно добавляет Бургомистр.
— А где еще накормят и напоят бедного поэта?! — парирует Менестрель.
— Да, особенно напоят, — бурчит Бургомистр, качая головой.
— А что поделаешь, если мои песни нравятся народу, — невинно пожимает плечами Менестрель, — например «Выпьем еще кружку эля», вот и благодарят как могут.
— Погодите, — вмешивается Король, — а разве это не народная песня? Ее во всех королевствах поют.
— Наверно уже народная, — задумчиво замечает Менестрель, — имя мое теперь мало кто вспоминает. Все в основном просят спеть. Ну а там, где веселая песня и веселая компания, выпитые кружки эля считать не принято.
— Пишите всякую ерунду, — громко замечает Бургомистр, — да и похабщину часто, вот простолюдинам и нравиться горланить по вечерам. Писал бы лучше оды высоким персонам, глядишь — прославился бы.
— Нет, — отрицательно качает головой Менестрель, — только не оды правителям!
— Что неужели так трудно, при ваших-то способностях? — удивляется Король.
— Не трудно — противно, — Менестрель бесцеремонно сплевывает на пол, — не поверите, но до тошноты противно. Писать еще ничего, но ведь их и читать надо! И читать непосредственно тому, кому эти оды посвящены. А меня наизнанку от всей этой лести и славословия выворачивает.
— И что были случаи…? — осторожно спрашивает Король.
— Были, что там говорить, — махнул рукой Менестрель, — пару раз читал вот так… Когда бумага перед глазами — все нормально было, а как на эту рожу взглянул…, - Менестрель подавленно замолкает вспоминать былое происшествие ему неприятно.