Богиня легенды

— Какие такие другие удовольствия?
— Ох, умоляю… Конечно, любовь — величайшая из радостей. Но есть и другие. Гиневре нравится заниматься садом. Моей горничной нравится делать красивые прически. Я люблю бегать. И еще я люблю рисовать. Да существует бесконечное множество возможностей! Мы могли бы провести опрос и узнать, что на самом деле радует твоих людей. А потом дать им шанс осуществить их мечты.
— Опрос?..
— Попросить их рассказать о том, что им нравится. И может быть, разрешить им сообщить, что не нравится.
Король почесал бородку. Потер виски. Все это было хорошо знакомо Изабель, она не раз видела подобный процесс в своей жизни, так что не особо и удивилась. Вскоре ему захочется выпить. Изабель готова была поспорить на это.
— Ты очень необычная женщина, Изабель, — сказал он наконец.
Он взял со стола колокольчик и позвонил. Через несколько секунд появился слуга.
— Вина, Тимоти, пожалуйста. Два кубка.
Изабель так же ни к чему было сейчас снова пить
вино, как ни к чему было есть маринованного угря.
— Могу тебя заверить, ты не первый это говоришь. Я имею в виду, насчет необычности.
— Но, клянусь, это весьма интригующе!
— Ну да, настолько, что мужчинам в таком случае сразу хочется выпить.
— Мужчинам хочется хорошенько подумать под вечернюю выпивку.
Изабель изо всех сил старалась держаться, ради Вивиан.
— А почему ты не пригласишь королеву присоединиться?
— Гвен по вечерам наслаждается тем… — он неопределенно взмахнул рукой, — тем, что обычно нравится делать женщинам.
«Вот уж не сомневаюсь». Изабель вообще-то предпочитала утро для такого рода удовольствий, но решила не упоминать об этом.
— Она такая милая, — вместо того сказала она, касаясь пальцами ожерелья, — Должно быть, ты ее очень любишь.
Король ощутимо замялся.
— Я обязан ее любить. Она моя жена.
Он сел, но тут же встал и начал расхаживать взад: и перед. Потом внезапно повернулся к Изабель, пытливо глядя на нее.
— А ты любила, графиня?
— Почему ты спрашиваешь?
— Ты никогда не была замужем.
— Не была? То есть я хочу сказать, ну конечно, не была. Однако, Артур, ты очень много обо мне знаешь…
Чертовски много, намного больше, чем сама Изабель знала об этой графине. Например, она и понятия не имела о том, была ли та замужем.
Судя по всему, нет.
«Черт побери, Вивиан, я ведь не какая-нибудь идиотская девственница!»
«Это уж точно, Изабель, но разве ты не находишь, что это только на пользу?»
«Да он-то что думает?!»
«Тогда считай себя женщиной сомнительного поведения и перестань беспокоиться о возрасте».
— Но как получилось, что тебе многое известно обо мне?
Артур восхитительно смутился.
— Ну, видишь ли… это просто сведения, которые собрали мои люди, когда кое-что выясняли в Дюмонте.
— Но с какой стати им было собирать личные сведения обо мне?
Досада тоже была ему к лицу.
— Приношу свои извинения, графиня. Но я мог бы совершить какие-нибудь ошибки, если бы ничего не узнал о тебе до твоего приезда сюда.
Их прервал Тим, явившийся с подносом, на котором стояли два кубка. Он сначала подошел к Изабель, потом — к Артуру, поклонился, когда они поблагодарили его, и молча вышел, причем на его лице не отразилось ни удивления, ни подозрительности при виде столь необычной ситуации. Изабель не была большим знатоком напитков, но поняла, что в кубке то ли бренди, то ли коньяк, а может, какой-то их средневековый эквивалент. Во всяком случае, на вид и запах это было совсем не вино.
Король покачал свой кубок и сделал глоток.
— Почему не нашлось мужчины, который завоевал бы твое сердце?
— Я не говорила, что мое сердце никогда не было завоевано, сэр.
Вообще-то Изабель чувствовала себя в большой степени завоеванной вот прямо сейчас, притом что она знала этого мужчину меньше суток!
— Я просто не встретила никого, кто вызвал бы во мне желание принести клятвы, — сказала она с улыбкой, — Но, — тут же поспешила добавить Изабель, — я почему-то уверена, что еще встречу его, и то неуловимое, что зовут любовью, придет ко мне.
Артур уставился в пол.
— Что ж, для меня это звучит убедительно. Ты ведь… как это говорят? Особенная?
— Можно и так сказать. Но, Артур, почему ты задаешь мне все эти вопросы?
Он посмотрел на ее ожерелье, потом поднял взгляд — и Изабель утонула в его невероятных глазах.
— Потому, что с того самого момента, как я тебя увидел, мне хочется тебя поцеловать. А я знаю, что это неправильно. Губы моей жены должны быть единственными, которых касаются мои губы. И все равно ты манишь меня, — Он резко повернулся спиной к Изабель. — Это недопустимо. Прошу, прости меня и забудь, что я болтал тут всю эту ерунду. Я и сам не понимаю, почему рядом с тобой не в силах удержать собственный язык.
Она отлично понимала почему. Это и была цена, которую она должна была заплатить за силу ожерелья. И Изабель оказалась не единственной, кто был вынужден расплачиваться.
«Ох, черт побери, Хозяйка Озер! Мне хочется того же! И что делать?»
«Ну и влипли! Это совсем не то, что я предполагала».
«Я постараюсь устоять».
Богиня, похоже, размышляла, но, наверное, это продолжалось недолго, потому что король Артур не успел даже сдвинуться с места… а может быть, Хозяйка Озер заморозила его на то время, пока обдумывала ход событий.
«Изабель, на нашем пути появилась развилка, из тех, что вызывают сомнения. В какую сторону пойти? Направо или налево? Притом что для меня имеет значение только счастье Мерлина.
Но…
Погоди-ка, Изабель, это не совсем так, ведь счастье твое и Артура тоже важно. Боюсь, я не подумала об этом. Возможно, тебе не следует делать того, о чем мы договорились; у меня такое чувство, что ты должна сама выбрать направление. Ведь высшее значение для моего мужчины имеет счастье Артура; выбирай дорогу, Изабель, и делай то, что можешь».
Ну, это немного проясняло дело. Нет. Что же получается, богиня предоставила выбор ей самой? А что, если она ошибется и все будет потеряно? Изабель чувствовала себя ужасно. Впрочем, если совершит фатальную ошибку, она вообще перестанет чувствовать, потому что будет лежать мертвая и холодная на дне Большого озера.
Изабель никогда не пыталась уйти от ответственности. Но на этот раз ей достался очень уж тяжкий груз, она не была готова нести его.
Она расправила плечи, подошла к королю и коснулась его руки. Он наконец пошевелился и оглянулся на нее; в его глазах светилось сожаление.
Изабель мягко улыбнулась.
— Не надо просить прощения, Артур. Я бы солгала, если бы сказала, что меня не взволновали твои слова, что они мне не польстили. Дело в том, что я почувствовала то же самое, когда ты вдруг появился передо мной там, в лесу.
— Ты очень добра.
Изабель рассмеялась.
— Вот уж это слово никак ко мне не подходит. Нет, доброта тут ни при чем. Ты был честен со мной, и я обязана ответить по меньшей мере тем же.
— Тогда… можно? — спросил он, — Всего один раз.
— Но ты ведь любишь свою жену, Артур? Разве это не будет предательством по отношению к ней?
Король фыркнул.
— Предательство! Вот уж с этим словом я очень хорошо знаком.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я могу иной раз казаться дураком, Изабель, но я вовсе не дурак. Я не слепой, я вижу, что происходит вокруг меня. Может быть, даже слишком хорошо нижу.
Поскольку Изабель только что прибыла в Камелот, она не могла ничего знать о Гиневре и Ланселоте, разве что слуги бы насплетничали. Но она не хотела, чтобы милую Мэри заподозрили в том, чего та не делала. Поэтому пришлось изобразить неведение.
— Я не знаю, что именно тебя тревожит, Артур, и потому не могу найти слов, чтобы утешить тебя.
Король горько усмехнулся.
— Я уже сказал слишком много женщине, которую, по сути, совершенно не знаю, — больше, чем когда-либо говорил самым доверенным друзьям.