Секретарша миллиардера

— Жаль, что не испортила. Сейчас все было бы по-другому.
— Извини, Антон, — повторила девушка. — Да, у меня случился роман с Мартином, и мне бы очень хотелось, чтобы этого никогда не было.
— Неужели? — спросил он, его глаза потемнели от ярости. — Ты продолжаешь утаивать правду. Правду о своей беременности. Ты же забеременела, не так ли?
Теперь зал кружился быстрее и быстрее, желтые розы расплылись пятнами на панелях, от блеска изысканных столовых приборов заболели глаза.
— Антон…
— Ты забеременела и шантажировала этим Мартина, чтобы он женился на тебе. И когда это не сработало, ты избавилась от плода. Как бессердечно и цинично. И ты просишь меня не быть жестоким?
— Антон, я не могу оставаться здесь, — Эми услышала собственный голос. — Я должна уйти.
Она поднялась. Слабость накрыла ее, сбила с ног, ей пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.
Антон тоже поднялся, его загорелое лицо побелело от переживаний, рот сжался в тонкую линию.
— Неужели тебе нечего мне сказать? — спросил он.
Разговоры за соседними столиками затихли, люди с любопытством посматривали на них. В глазах у Эми двоилось, и она знала, что должна уйти отсюда прежде, чем упадет в обморок или ее начнет рвать прямо на белые льняные скатерти ресторана «Савой».
— Нет, Антон, — прошептала она. — Мне нечего сказать.
Девушка схватила сумку и, спотыкаясь, побрела к выходу. Встревоженный официант подал ей пальто.
— Могу я приказать швейцару подать вам автомобиль, мисс? — с тревогой поинтересовался он.
Не доверяя собственным эмоциям, она лишь отрицательно покачала головой и устремилась к дверям.
Очутившись на улице, она побежала куда глаза глядят в кружащийся снег.
* * *
Эми очнулась на площади Пиккадилли в Зеленом Парке. Она и понятия не имела, как очутилась тут, вокруг стелилась белая равнина. Девушка уже успела замерзнуть, ее била дрожь.
Эми шла по парку, с удивлением обнаруживая тихую пустыню в центре суетливого города. В голове не рождалось ни единой мысли. Она не повторяла фразы, которые собиралась сказать Антону, когда он наконец вернется к ней — повторять было нечего. Оставалась лишь правда. И эта правда оставалась правдой, не важно, в какие умные слова можно было ее облачить.
В парке никого не было. Ее сердце забилось медленнее, словно засыпая в уютной кровати из плоти и крови. Температура резко понижалась, и стало темнеть. Эми направилась обратно к отелю «Ритц».
Блестящий фасад огромного отеля был похож на маяк во мраке, знаменитое на весь мир название сияло и переливалось яркими огнями. То был другой мир — роскошный океанский лайнер, с которого она упала в глубокие темные воды.
В вестибюле она встретила мужчин в смокингах, женщин в вечерних платьях. Любопытные взгляды ни на секунду не оставляли ее, засыпанную снегом брошенную девочку, пришедшую с холода во дворец, в который она едва ли имеет доступ. Но эти взгляды ее заботили мало, она лишь хотела добраться до комнаты и найти Антона.
Она вошла в мир розовых змеевидных колонн и богатого дерева, золотых листьев и роскошных ковров в персиковых, голубых и желтых тонах, канделябров, отражающихся в хрустале. Вместо запаха снега ее ноздри наполнились ароматами духов разных парфюмерных домов.
И тут она увидела Антона. Он шел с Лавинией по холлу прямо к ней. Женщина властно держала его под руку. На нем красовался вечерний костюм, а на ней — длинное тонкое платье жемчужного цвета, изумительно оттенявшее ее отброшенные с лица темные волосы.
Сегодня вечером они стали самой прекрасной парой в залах отеля: король и королева.
Затаив дыхание, Эми попыталась улизнуть, но было уже поздно. Движение толпы вытолкнуло ее прямо на Лавинию с Антоном.
Глаза Антона расширились, когда он увидел ее.
— Где, черт возьми, ты была? — свирепо заскрежетал он зубами.
От боли и страданий ее ноги подкашивались.
— Гуляла, — ответила она.
— Гуляла? В снегопад? Ты в своем уме?
— Полагаю, да, — ответила Эми. Фиалковые глаза Лавинии злорадно смеялись. Как сладко видеть свою соперницу замерзшей и запорошенной снегом в вестибюле отеля «Ритц»!
Антон схватил Эми за руку и то ли втолкнул, то ли провел в нишу, где не было людей. Лавиния, усмехаясь, последовала за ними.
— Ты очень бледна, — сказал Антон, поднимая лицо девушки за подбородок и вглядываясь в ее глаза. — Почему ты убежала из «Савоя»?
— Мне нечего было сказать, — ответила она, отталкивая его руку от своего подбородка.
— А теперь? — прорычал он. — Тебе есть что сказать?
— Не в присутствии этой женщины, — заявила Эми, даже не удостоив взглядом Лавинию Кэррон.
Жеманная улыбка леди Кэррон увяла от враждебного тона девушки.
— И ты позволишь ей говорить со мной таким образом, Антон? — рассерженно спросила она.
— Эми, — коротко произнес он, — все, что мне нужно от тебя, — это «да» или «нет».
— Я не могу говорить с тобой здесь, — резко возразила она, — по крайней мере не при ней.
— Она та, кто выяснил правду о тебе, — мрачно заметил Антон. — Она та, кто просветил меня. Если ты хочешь сказать что-нибудь, тогда тебе придется сказать это в ее присутствии.
— А если ты не можешь понять, почему я ни слова не скажу в ее присутствии, тогда ты не тот мужчина, в которого я влюблена.
— Ты не любишь его, — прошипела Лавиния, наклоняясь вперед и обнажая зубы. — Ты хочешь, чтобы он снизошел до твоего жалкого уровня. Ты не можешь ничего ему предложить, лишь руины!
— Я же люблю тебя, Антон, — воскликнула Эми, игнорируя шипение Лавинии. — Вопрос в том, любишь ли ты меня?
— Я любил кого-то, — тяжело ответил он, и в кругах под глазами она внезапно увидела усталость. — Но я не знаю, где она теперь.
— Ее никогда не существовало, — зло рассмеялась Лавиния. — Подобно всем тем людям, зовущими себя стражами окружающей среды, она любила корчить из себя святую, но тот, кто использовал беременность, чтобы шантажировать своего любовника, а затем в отместку сделал аборт, не может взывать к моральным принципам других людей! Она не заслуживает даже того, чтобы о ней говорили!
— А кто-то с таким отвратительным умишком, как ваш, мог бы заткнуться, — горячо отпарировала Эми, наконец-то признав присутствие Лавинии. — Как вы смеете говорить о шантаже? Разве вы сейчас не шантажируете Антона? Все, что вы любите, — это деньги, Лавиния. Вы сами сказали это в Антибе, ничего вас не волнует, кроме банковского счета.
Лэди Кэррон повернулась к Антону, ноздри ее раздувались.
— И ради этой женщины ты рыскал по Лондону весь день? — Ее голос охрип. — Она разрушила счастье Мартина. И ты собираешься позволить ей разрушить твое?
— Довольно с вас обеих, — тихо сказал Антон. Он посмотрел на часы. — Через пять минут нам нужно присутствовать на совещании. Я так понимаю, ты не намереваешься идти туда, Эми?
Прием в зале Марии Антуанетты! У нее совсем вылетело из головы. Ее пропитанная снегом одежда тяжело свешивалась с плеч.
— Нет, — ответила она, — я не могу быть там.
— Ты намериваешься прийти завтра на собрание? — спросил он.
— Ты хочешь, чтобы я пришла? — спросила она, встречаясь с его взглядом.
— Нет, — просто ответил он. — Тебе лучше оставаться в тени.
Эми показалось, что сердце перестало биться. Она едва могла дышать. Итак, случилось! Она всегда боялась… и всегда знала: это произойдет. Лавиния выиграла, а она проиграла. И пока ее соперница насмешливо улыбалась, Эми не могла даже заплакать.
В последний раз Антон посмотрел ей в глаза — во взгляде непроницаемая темнота, — затем повернулся, взял Лавинию под руку и направился в зал Марии Антуанетты.
  
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
 
Когда-то старый дом казался ей огромным, хотя он был всего лишь маленьким белым коттеджем с шиферной крышей и трубой, уютно гнездившийся в березовой роще. Сад, который в детстве был для нее страшным дремучим лесом, куда она бежала, преследуемая своими врагами, теперь стал зарослями лавра и кустами роз и золотых шаров.