Секретарша миллиардера

Однако запах дома, воска и дыма остался прежним. Он рождал множество разнообразных образов, печальных, хороших, счастливых и безвозвратно утерянных.
Коттедж обогревался с помощью котла, устроенного в камине. Утро стояло холодное и снежное, огонь горел слабо, поэтому Эми подбросила поленья. Она колдовала над огнем, пока он не затрещал ровно и весело, а в трубах старых радиаторов не забулькала горячая вода. Холод в воздухе начал рассеиваться.
Она прошла на кухню, поставила чайник на плиту и, пока он закипал, стала готовить обед. Вот уже несколько дней вся ее жизнь сконцентрировалась вокруг простых вещей — развести огонь, подогреть чайник, приготовить еду. Ни больше, ни меньше. Она могла справляться только с этим, разбитое сердце ни на что другое не было способно.
Эми мыла овощи, когда услышала звук автомобильного мотора. Красная дамская машина медленно тащилась по глубокому снегу. Кто это едет? Автомобиль остановился около гаража, и из нее вышли женщина с ребенком. Ребенок бросился в дом, а женщина на секунду замерла у машины — закрывала дверь, наверное, — затем последовала внутрь.
И тут Эми узнала ее — одна из близняшек, кузина Джеми-Ли.
Она вытерла руки и пошла открывать дверь гостям. Ребенок, четырехлетний мальчик по имени Дэвид, запрыгнул ей на руки.
— Привет, тетя Эми!
— Господи, как ты вырос, Дэви, — воскликнула она, покачивая его на руках. — Привет, Джеми-Ли. Я только что поставила чайник.
— Тепло и уют, — сказала Джеми-Ли, сняла парку и повесила ее на вешалку около двери. — Ты снова вернула их в дом.
— Твой папа пошел прогуляться в деревню, чтобы купить газету и немного табака, — сказала Эми кузине.
— Я знаю, — ответила Джеми-Ли. — Мы видели его, когда пересекали мост. Но я хотела поговорить с тобой, Эми.
— Хорошо, — бодро откликнулась девушка, хотя сердечные тет-а-тет меж ними случались редко — практически в первый раз. — Я налью чаю.
В шкафу лежало несколько игрушек для ребенка, Эми достала их и отдала племяннику. Он принялся играть, а они с кузиной уселись у камина. Джеми-Ли, худая блондинка с пушистыми волосами, была замужем за доктором и жила в двух часах езды от коттеджа. По-видимому, она приехала ради Эми. Казалось, она нервничала, ее худенькие плечи подрагивали под дорогим кашемировым кардиганом, а рот сжимался плотнее и плотнее.
— О чем ты хотела со мной поговорить? — спросила Эми.
Джеми-Ли глубоко выдохнула.
— Я приехала ради мира, не ради войны, — сдержанно начала она. Эми ничего не сказала, лишь молча сидела, покачивая в руках чашку и наблюдая за тем, как языки пламени лижут дрова. Джеми-Ли сглотнула и продолжала: — Мы отвратительно обошлись с тобой, Эми. Мы все трое делали и говорили ужасные вещи. Когда я вспоминаю, какими мы были, меня тошнит. Ты потеряла родителей и была совсем одна. Нам нужно было по-доброму относиться к тебе, стать твоей семьей, чтобы помочь, но вместо этого мы…
В тиши потрескивал огонь. Эми все еще молчала. Впрочем, ей необязательно помогать кузине справляться с волнением.
Пальцы Джеми-Ли тряслись, и чашка позвякивала о блюдце.
— На днях мы говорили об этом. Нам всем очень стыдно за наше поведение. Я знаю, другие сами хотят поговорить с тобой, но когда я услышала, что ты остановилась здесь, у папы, то решила приехать и извиниться. Извини, Эми. Тысячу раз извини.
К своему удивлению, Эми увидела, что на глазах кузины повисли слезинки, а бледные губы подрагивают от волнения. Она похлопала сестру по руке.
— Не плачь, Джеми-Ли. Это случилось так давно.
Джеми-Ли отставила чашку в сторону и с рыданиями ухватилась за руку Эми.
— Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня, — умоляла она, — пожалуйста, Эми.
— Ну, конечно, я прощаю тебя, — сказала девушка, — хотя я никогда не понимала, почему вы так не любите меня.
Джеми-Ли издала смешок, похожий на всхлипывание.
— О, безусловно, ты знаешь почему!
— Клянусь тебе, нет.
— Ну, потому что ты была гораздо красивее и умнее нас, — Джеми-Ли утерла слезы. — Ты была такой талантливой, а мы — настоящие бездарности. И папа очень высоко ценил тебя. Ты показывала нам, какие мы есть.
— Понятно, — тихо ответила Эми.
— И все мальчики сходили по тебе с ума… они никогда не смотрели на нас, на меня и Салли-Энн. А затем ты начала выигрывать школьные олимпиады, конкурсы, получала грамоты за спортивные достижения. Учителя обожали тебя, а я и Салли-Энн всегда числились отстающими. Ты даже раньше нас стала девушкой. Мы безумно ревновали. У тебя быстрее росла грудь, и все мальчики сходили по тебе с ума…
— Тебе лучше остановиться, — попросила Эми, когда кузина повысила голос. — Я не хочу, чтобы ты снова носилась за мной по саду с ножом для резки мяса.
Джеми-Ли издала звук, похожий на рыдание.
— Все эти годы у меня ушли на то, чтобы побороть комплекс неполноценности. Если бы в семье была я одна, то я бы обожала тебя и поклонялась тебе, но нас было трое, понимаешь? И мы травили тебя, пытаясь принизить до своего уровня. А ты просто росла и росла, и, чем выше ты становилась, тем ничтожнее мы себя чувствовали. Когда ты пришла в наш маленький мир, все перевернулось с ног на голову. Но только теперь я осознала нечто важное.
— И что же это? — мягко спросила Эми.
— Ты стала для меня удивительным примером, — просто ответила Джеми-Ли. — Мне было на кого смотреть. Я училась у тебя… усердно работать, добиваться успехов. Без тебя я не стала бы тем человеком, каким являюсь сейчас.
— Ну, я вряд ли…
— Я говорю серьезно, — продолжала Джеми-Ли. — Ты очень хороший человек. И умеешь контролировать свою жизнь. Я все еще немного завидую тебе, но умею управлять этим чувством. Три прекрасные работы подряд. И теперь ты в Гонконге, работаешь на Антона Зелла. Мы все гордимся тобой: высокооплачиваемая должность за морем, удивительный шеф, путешествия, деньги, стимул — ты это заслужила.
Эми грустно улыбнулась.
— Я не уверена, что мою жизнь можно изобразить в таких радужных тонах, — ответила она. — И я не думаю возвращаться в Гонконг в ближайшее время. — Эми пребывала в состоянии легкого шока.
Она отнесла чашки в кухню, чтобы заварить свежего чаю.
Джеми-Ли последовала за ней.
— О чем ты говоришь?
— Я потеряла работу.
— Но… почему?
— Во время собеседования я скрыла кое-какую информацию.
— Информацию профессионального толка? О квалификации?
Эми вздохнула.
— Не совсем профессиональную. О моей частной жизни.
— Но, Эми, — запротестовала кузина, — они не имеют права расспрашивать тебя о частной жизни.
— Эта работа особенная. — Последнее, чего бы ей хотелось, это рассказывать Джеми-Ли об Антоне, но широко распахнутые голубые глаза кузины словно приклеились к ее лицу. — Работодатель был… особенный. Я имею в виду, особенным для меня.
— Ты влюбилась в Антона Зелла? — задохнулась от изумления сестра.
— Я не хотела этого, — криво усмехнулась Эми.
— И… что случилось?
— Не сработало.
— Почему? — упорствовала Джеми-Ли, принимая из руки Эми вторую чашку чая.
— По-видимому, я не так хороша, как он воображал, — объяснила девушка. — И уж конечно, я не умею «контролировать свою жизнь», как это кажется. — Она взглянула на маленького мальчика, играющего на ковре в солдатики. — И ты не можешь завидовать мне и на десятую долю того, как я завидую тебе, — тихо закончила она.
* * *
Дядя вернулся с прогулки прямо перед самым обедом. Он, видимо предупрежденный дочерью о предстоящем разговоре, оставался на улице гораздо дольше обычного. Седовласый Джефри Куксон наслаждался уединенной жизнью после выхода на пенсию, и в своей кепке, с белыми усами, он олицетворял спокойствие и тихую радость.
Он принес розовую газету, в которой Эми узнала «Файненшл Таймс», вытащил ее из-под мышки, развернул и передал девушке.
— Есть новости о твоем боссе, моя дорогая, — коротко сообщил он. — Я пойду наверх, умоюсь.