Сладостная горечь
– Слава Богу, завтра конец недели и можно будет заняться с утра счетами, – добавил он.
– И учти, до Рождества остается всего три недели – надо позаботиться о подарках, – напомнила она.
– Мое первое Рождество женатого человека, – проговорил он, привлекая жену к себе.
Венеция от всей души поцеловала мужа, желая только одного – чтобы сердце не щемило из-за того, что она теряет – нет, уже потеряла это чудесное ощущение близости с ним. В последнее время ей стало казаться, что она вышла замуж за другого неуловимого Майка, в чьи сокровенные мысли ей не дано проникнуть, равно как и понять их. Но физическая близость с ним все еще была желанна и сладка. Через минуту она со смехом выскользнула из его объятий и, поправляя прическу, сказала:
– Как недостойно!
– Ох уж это достоинство, – передразнил он.
– Оно тебя не волнует, признайся? – Венеция задумчиво смерила его взглядом.
– Не особенно, – зевая, ответил он.
– Тебе хотелось бы, чтобы Пиппа увидела меня сидящей у тебя на коленях?
Он пожал плечами, потом в его глазах мелькнул озорной огонек.
– Она могла бы позавидовать тебе… кто знает?
Венеция растерянно вздохнула и поправила волосы.
– Невозможный человек!
Однако она наклонилась, прижалась к нему щекой и нежно поцеловала.
Как мило с его стороны, подумала она, что он привлек ее к себе и посадил на колени, словно она молоденькая девочка, и, возможно, он прав… к чему это достоинство?
В тот вечер по третьей программе радио транслировали «Тристана и Изольду». Это была ее любимая опера, но она решила, не будет слушать, и чтобы доставить Майку приятное, спросила:
– Ты хочешь телевизор, признайся?
– Когда в последний раз я завел о нем разговор, ты сказала, что это пустая трата денег и что ничего нет стоящего и тебе редко захочется его смотреть, – напомнил он.
– Все же тебе хочется его иметь?
– Было бы здорово зимой, когда делать нечего, сидеть и смотреть «ящик».
– В таком случае на следующей неделе, ко дню твоего рождения, ты его получишь.
Его глаза радостно вспыхнули. Майк отбросил в сторону журнал и протянул к ней руку.
– Венеция, ты чудо. Я в жизни не встречал более щедрого человека. Но самое интересное – ты помнишь день моего рождения, а я забыл.
– Оно будет первым в нашей совместной жизни, – улыбнулась Венеция.
– Давай в понедельник поедем в город и выберем телевизор, – сказал он с восторгом, который всегда проявлял к новой игрушке.
Она была рада, что доставила ему удовольствие, но подумала:
«С моей музыкой будет покончено. Мейбл с Майком проведут перед телевизором все каникулы».
Венеция была готова и на эту жертву ради тех, кого больше всего на свете любила. Как ни странно, но она мысленно начала объединять Майка и Мейбл. Они были ее «детьми», и со «старшим» было труднее всего, если что-то было не по его. Мейбл тоже любила капризничать, но в целом оставалась достаточно благоразумной.
– Я подумала о Мейбл, – вслух произнесла Венеция. – Через две недели, семнадцатого, она возвращается.
Произнося эти слова, Венеция с тревогой ожидала, что ее муж проявит неудовольствие, и не ошиблась.
Глаза Майка мгновенно потухли, и он проворчал:
– О, Господи, уже конец полугодия! Настроение у Венеции сразу упало, но она попыталась успокоить Майка.
– Мейбл не будет мешать тебе, а потом тебе нравится с ней ездить верхом, разве не так? Ты сам говорил, что она делает большие успехи.
– Пожалуй, что да. Хотя она несколько нервная. Я бы не сказал, что она родилась в седле.
– Как и ее мать, – усмехнулась Венеция.
– Определенно, это не в ее крови.
– Да, Джефри тоже не занимался конным спортом.
– Между прочим, – добавил Майк, поднимаясь, чтобы подбросить дров в камин, – все не было времени сказать тебе… я получил письмо от Моники Теллевер, которая приглашает нас на Новый год в Сент-Мориц. Чертовски хочется поехать, дорогая, если ты, конечно, не возражаешь.
У Венеции все оборвалось внутри. У нее никак не выходили из головы предостерегающие слова Майка, произнесенные во время медового месяца. Меньше всего на свете ей хотелось отправляться в Швейцарию и маяться от безделья в роскошном отеле, когда муж будет с друзьями и знакомыми кататься на лыжах. Заметив выражение недовольства на ее лице, он приблизился к жене и обнял ее.
– Ну поедем же. Будет потрясно. Обещаю тебе.
– Я даже не знаю, кто такая Моника Теллевер.
– О, с ней будет весело… Для всех, когда она дома, она леди Теллевер. Джордж, ее муж, был нашим с Тони клиентом. Этот мешок с золотом разбился с год назад в авиационной катастрофе под Франкфуртом, бедняга. Моника теперь веселая вдова моего приблизительно возраста и чертовски хорошенькая, вот только голос подкачал. Одевается как попугай и любит поорать, а так старушка-Моника свой парень.
Венеция молчала. В последние недели Майк постоянно твердил о каких-то «стариках» и «старушках». Но это еще ничего не значило. Фактически у него никогда не было настоящих друзей, хотя в своей жизни он сталкивался с огромным количеством людей. И он находил такую жизнь вполне удовлетворительной. Венеция однажды открыто обвинила мужа в том, что тот заводит друзей только из числа «полезных». Он, тем не менее, продолжал рассказывать о «старушке-Монике», а женщин такого типа Венеция в прошлом старательно избегала. Ей нравились остроумные и занимательные женщины, вроде Барбары Кин, которые работали и имели цель в жизни. А Моника относилась к тем, кто не имеет перед собой никакой цели и всю жизнь проводит в погоне за мужчинами. Майк подтвердил с ухмылкой на губах, что она жила с двумя мужчинами после смерти мужа, а сейчас начинает новую интрижку. Выходить замуж она не торопится, так как деньги у нее есть, а с браком подоходные налоги резко возрастают, что, разумеется, ее не устраивает.
– Нет, – беззаботно закончил Майк, – что-то есть во всех этих разговорах про житье в грехе. Я удивлен, что джентльмены от церкви, которые управляют нами, ввели такой драконовский налог на священный институт брака.
Венеция отстранилась от мужа. Она с улыбкой взглянула на него, ее сердце быстро забилось, а щеки зарделись.
– Твоя знакомая, Моника, по-видимому, забавная женщина, дорогой, если такие, как она, забавляют тебя.
– Еще как забавляют, – расхохотался Майк. – Жаль, что ты не познакомилась с ней до ее отъезда на Бермуды.
– Несомненно, она очень богатая, если может себе позволить в отличие от нас отправиться под Новый год на Сент-Мориц.
– О, моя сладкая, разве мы вдвоем не наскребем денег?
– Ты не считаешь, что неплохо сначала оплатить кое-какие твои счета, дорогой?
Майк хотел было упрекнуть жену в том, что она любит читать нотации, а это отдает занудством, но сдержался, понимая, что она абсолютно права. Привыкший к полной свободе передвижения и к получению всего того, что он хотел от жизни, ему, по его собственным словам, приходилось прибегать к различным «хитростям». Нет, так легко он не покорится своевольной супруге. Венеция, конечно, всегда вела упорядоченный образ жизни. Он все прекрасно понимает и даже восхищается ею, но лишать себя удовольствий он никому не позволит.
И Майк пустился в пространные объяснения того, как хорошо они проведут время на Сент-Мориц в обществе Моники Теллевер. Организовывая такое дело, Моника постарается собрать весь цвет, всех тех, кто помешан на лыжах, и почему бы Венеции не попробовать свои силы в спорте?
– Я поеду только при одном условии, Майк – пустилась в атаку она, – если мы берем с собой Мейбл. Почти все летние каникулы она провела с бабушкой, и я хочу, чтобы на Рождество она была со мной.
Молчание. На каменном лице медленно ожили веселые глаза, и он сказал:
– Я не думаю, что это хорошая идея. Для такого рода компаний она еще очень молода.
– Какого рода?
– Ты знаешь, что я имею в виду. Там будет Моника со своим новым хахалем, и в письме она говорит, что с ней отправится ее кузен, Робин Гантер, и…