Вильгельм Телль

Аттингаузен
 
 
Как ослепил тебя мишурный блеск!..
 
Что ж, презирай отчизну! И стыдись
 
Обычаев ее, священных, древних!
 
Твой час придет, и ты к родным горам
 
Стремиться будешь с горькими слезами.
 
А тот простой пастушеский напев,
 
Которым ты пренебрегаешь гордо,
 
Пробудит в сердце лютую тоску,
 
Когда его в чужой земле услышишь.
 
О, как могуча к родине любовь!
 
Не для тебя тот мир, чужой и лживый.
 
При гордом императорском дворе
 
Жить нелегко с душой прямой, открытой! Т
 
ам доблести нужны совсем другие,
 
Не те, что ты здесь приобрел в горах…
 
Ступай же и продай свою свободу,
 
Лен получи, стань княжеским рабом,
 
Когда себе сам господин и князь
 
Ты на земле наследственной, свободной.
 
Но нет, останься, Ули, со своими!
 
Не езди в Альторф… О, не покидай
 
Святого дела родины своей!
 
Ты знаешь, я в моем роду последний, —
 
Мое угаснет имя, и в могилу
 
Положите вы мне мой щит и шлем.
 
Так неужели при последнем вздохе
 
Я думать должен, что, закрыв глаза мне,
 
Ты к чужеземцам явишься и там
 
Свободные, дарованные богом
 
Владения как лен австрийский примешь?
 
 
Руденц
 
 
Мы Габсбургу противимся напрасно:
 
Ему весь мир подвластен. [8] Неужели
 
Одни, с упорством нашим закоснелым,
 
Мы цепь земель сумеем разорвать,
 
Которой он, могучий, окружил нас?
 
Его здесь рынки и суды, его
 
Торговые пути, — с коня под вьюком
 
И то на Сен-Готарде платят сбор.
 
Владеньями его мы, будто сетью,
 
Окружены, опутаны повсюду…
 
Защита ли империя для нас?
 
Вы думаете, Австрия слабей?
 
Бог — наш оплот, не император. Верить
 
Возможно ль императору, когда,
 
Нуждаясь в деньгах, чтоб вести войну,
 
Он города стал отдавать в залог, [9]
 
Что добровольно встали под защиту
 
Имперского орла?.. Нет, мудрость нам
 
Велит — во времена тяжелых смут
 
Найти себе могучего владыку.
 
Имперская корона переходит
 
По выборам, и памяти у ней
 
О службе верной нет. Зато услуги
 
Наследственному дому — сев надежный.
 
 
Аттингаузен
 
 
Так, значит, ты куда умней отцов,
 
Свободы самоцвет неоценимый
 
Добывших кровью, доблестью геройской?..
 
Ты в Люцерн съезди, там спроси народ,
 
Как их страну австрийцы угнетают!
 
Что ж, и у нас они овец, коров
 
Пересчитают, пастбища обмерят,
 
В лесах свободных запретят охоту
 
На зверя красного и на пернатых,
 
Заставами нам преградят мосты.
 
Нас разорив, поместий нахватают
 
И нашей кровью будут побеждать…
 
Нет, если кровь пролить придется нам,
 
То лучше за себя: поверь, свобода
 
Куда дешевле рабства обойдется.
 
 
Руденц
 
 
Мощь Альбрехта не сломят пастухи!
 
 
Аттингаузен
 
 
Сперва узнай, какие пастухи!
 
Я знаю их, я вел их на врага.
 
Я вместе с ними дрался под Фаэнцой [10].
 
Пусть нам посмеют иго навязать,
 
Когда его нести мы не хотим!..
 
Будь горд сознаньем, чей ты соплеменник!
 
Не променяй же на ничтожный блеск
 
Ты неподдельный жемчуг высшей чести —
 
Стать во главе свободного народа!
 
Он за тобой, как твой соратник верный,
 
В час испытаний в смертный бой пойдет…
 
Вот чем гордись, знай: в этом благородство.
 
Скрепляй природой созданные узы,
 
Всем сердцем к родине своей прильни,
 
В любви к ней будь и тверд и постоянен.
 
Здесь мощный корень сил твоих таится,
 
А на чужбине будешь одинок —
 
Сухой тростник, что свежий ветер сломит.
 
Давно тебя мы дома не видали,
 
Один лишь день ты с нами проведи,
 
Сегодня лишь не езди в Альторф, Ули.
 
Сегодня, слышишь? Этот день — для близких!
 
 
(Хватает его руку.)
Руденц
 
 
Я слово дал… Я связан… Не могу.
 
 
Аттингаузен
(оставляя его руку, строго)
 
 
Ты связан… Да, злосчастный, это верно.
 
Ты связан, и не словом и не клятвой,
 
Но узами любви… Мне все известно.
 
 
Руденц отворачивается.
 
 
Я вижу, ты смущен, ты отвернулся!
 
Ты Бертою фон Брунек увлечен,
 
Она тебя к австрийской службе манит.
 
Невесту хочешь ты добыть ценой
 
Измены родине… Не прогадай!
 
Они тебя невестой приманили;
 
Не будь так прост, она не для тебя.
 
 
Руденц
 
 
Прощайте! Будет этих наставлений!
 
 
(Уходит.)
Аттингаузен
 
 
Да погоди, безумец!.. Нет, ушел!
 
И я не в силах удержать, спасти…
 
Так Вольфеншиссен некогда отпал
 
От родины… Так отпадут другие.
 
Манят за наши горы молодежь
 
Чужой страны могучие соблазны…
 
О, злополучный час, когда чужое
 
Проникло в безмятежные долины,
 
Чтоб нравы тут невинные растлить!..
 
К нам новое врывается насильно,
 
А старое, достойное, уходит.
 
И времена и люди уж не те!
 
Зачем я здесь? Давно погребены
 
Все, с кем я вместе действовал и жил.
 
Мой век ушел в могилу. Счастлив тот,
 
Кто жить не будет с новым поколеньем!