Аня из Авонлеи

— А где живет миссис Морган?
— В Торонто. Следующим летом она собирается посетить наш остров, и Присилла постарается устроить нам встречу с ней. Даже не верится в такое чудо! Но очень приятно помечтать об этом, когда ложишься спать.
Создание Общества Друзей Авонлеи стало свершившимся фактом. Гилберт Блайт был избран его председателем, Фред Райт — заместителем председателя, Аня Ширли — секретарем, а Диана Барри — казначеем. «Улучшателям», как их быстро окрестили в Авонлее, предстояло раз в две недели собираться в доме кого-либо из членов общества. Они отдавали себе отчет в том, что до начала зимы остается не так уж много времени и в этом году им не удастся добиться значительных перемен к лучшему. Но они собирались составить план предстоящей летней кампании, внести и обсудить новые предложения, подготовить и прочесть доклады и, как выражалась Аня, "начать формировать гражданское сознание населения".
Были, конечно, и голоса неодобрения, и — что задевало Друзей Авонлеи гораздо сильнее — изрядное количество насмешек. Так, мистер Илайша Райт заявил, что наиболее подходящим названием для их общества было бы Клуб Любителей Флирта. Миссис Слоан утверждала, будто слышала, что «улучшатели» намерены вспахать обочины всех дорог и засадить их геранью. Мистер Леви Бултер предупреждал своих соседей, что «улучшатели» потребуют от каждого снести его дом и выстроить новый в соответствии с планами, одобренными их обществом. Мистер Джеймс Спенсер просил не отказать ему в любезности и сделать более пологим холм, на котором стоит церковь. Эбен Райт сказал Ане, что очень хотел бы, чтобы «улучшателям» удалось заставить Джоша Слоана подравнять его бакенбарды. Мистер Лоренс Белл объявил, что побелит свои амбары, если «улучшатели» будут на этом настаивать, но вешать кружевные занавески в окнах своего коровника не намерен ни при каких обстоятельствах. Мистер Мейджер Спенсер спросил Клифтона Слоана, одного из «улучшателей», который возил молоко на сыроварню в Кармоди, правда ли, что к следующему лету все молочные ведра должны быть расписаны вручную и накрывать их придется вышитыми салфетками.
Несмотря на это, а возможно, именно вследствие этого — ибо такова уж человеческая природа — Общество Друзей Авонлеи решительно взялось за претворение в жизнь того единственного проекта, который представлялось возможным успеть завершить до наступления зимы. Уже на втором собрании общества, состоявшемся в гостиной дома Барри, Оливер Слоан внес предложение начать собирать деньги по подписке на ремонт авонлейского клуба. Джули Белл поддержала его, хотя и с неприятным чувством, что делает нечто не совсем приличествующее даме. Гилберт поставил предложение на голосование, оно прошло единогласно, и Аня торжественно занесла это в свой протокол. Далее необходимо было избрать комитет, и Герти Пай, решительно настроенная не дать Джули Белл стяжать все лавры, смело выдвинула предложение избрать председателем упомянутого комитета мисс Джейн Эндрюс. Это предложение также было должным образом поддержано и проведено через процедуру голосования. Джейн ответила любезностью на любезность, назначив Герти членом комитета наряду с Гилбертом, Аней, Дианой и Фредом Райтом. Затем состоялось закрытое заседание комитета, на котором обязанности были распределены следующим образом: Аня и Диана были назначены собирать пожертвования в домах, расположенных по дороге в Ньюбридж, Гилберт и Фред — по дороге в Уайт Сендс, а Джейн и Герти — по дороге в Кармоди.
— Это потому, — объяснил Гилберт Ане, когда они вместе направлялись домой через Лес Призраков, — что все Паи живут вдоль дороги в Кармоди, а ни один из них не внесет ни цента, если только к ним не обратится кто-нибудь из их родственников.
И в следующую же субботу Аня и Диана двинулись в путь. Они начали с дальнего конца дороги, и первым на их пути оказался дом "девиц Эндрюс".
— Если мы застанем Кэтрин одну, то, может, что-нибудь и получим, — сказала Диана, — но если дома Элиза, то вряд ли.
Элиза была дома и выглядела даже более суровой, чем обычно. Она принадлежала к тем людям, само присутствие которых создает впечатление, что жизнь, вне всякого сомнения, юдоль слез и что улыбка, не говоря уже о смехе, это пустая и поистине предосудительная трата нервной энергии.
"Девицы Эндрюс" были девицами уже более пятидесяти лет, и казалось вполне вероятным, что они останутся девицами до конца своего земного паломничества. Кэтрин, как говорили, еще не совсем потеряла надежду выйти замуж, но Элиза, прирожденная пессимистка, никогда такой надежды и не питала. Они жили в маленьком коричневом домике на солнечной опушке букового леса Марка Эндрюса. Элиза часто жаловалась, что летом в их доме ужасно жарко, Кэтрин же обычно радовалась, что в нем уютно и тепло зимой.
Когда Аня и Диана вошли в гостиную, Элиза штопала белье. Она занималась этим не потому, что белье нуждалось в штопке, но в знак протеста против легкомысленных кружев, которые вязала крючком Кэтрин. Девочки приступили к изложению цели своего визита. Элиза слушала их нахмурясь, а Кэтрин — с улыбкой. Разумеется, каждый раз, когда Кэтрин ловила на себе суровый взгляд Элизы, она с виноватым и смущенным видом пыталась подавить улыбку, но уже в следующее мгновение лицо ее снова прояснялось.
— Если бы у меня было столько денег, что я могла бы их транжирить, — сказала Элиза мрачно, — я, возможно, сожгла бы их и насладилась этим зрелищем, но на клуб я не дала бы ни цента. От него нашей деревне никакой пользы. Это просто место, где молодежь собирается и флиртует по вечерам, когда всем им давно пора спать.
— Ах, Элиза, но молодежи необходимо какое-то развлечение, — возразила Кэтрин.
— Я не вижу в этом необходимости. Мы не болтались по клубам и прочим подобным местам, когда были молодыми. Этот мир становится все хуже день ото дня.
— А я думаю, он становится лучше, — заявила Кэтрин решительно.
— Ты думаешь! — В голосе мисс Элизы звучало глубочайшее презрение. — То, что ты думаешь, не имеет никакого значения. Факт остается фактом.
— Я предпочитаю видеть хорошую сторону жизни, Элиза.
— У нее нет никакой хорошей стороны.
— Ах, что вы! Конечно есть! — воскликнула Аня, которая не могла молча слушать подобную ересь. — Есть! И даже много хороших сторон, мисс Эндрюс. Этот мир прекрасен!
— Ты не будешь такого высокого мнения о нем, когда поживешь с мое, — возразила мисс Элиза недовольно, — и не будешь с таким энтузиазмом стремиться изменить его к лучшему. Как твоя мама, Диана? Боже мой, как она постарела за последние годы, и вид у нее совершенно измученный… А сколько еще осталось ждать, пока Марилла совсем ослепнет, Аня?
— Доктор думает, что ухудшения не произойдет, если она не будет утомлять глаза, — запинаясь, вымолвила Аня.
— Доктора всегда так говорят, чтобы больной не терял надежды. На ее месте я не очень обольщалась бы. Всегда лучше быть готовым к худшему.
— Но разве не следует нам быть готовым также и к лучшему? — попыталась защититься Аня. — Лучшее ничуть не менее вероятно в жизни, чем худшее.
— Нет, если судить по моему опыту, а у меня его пятьдесят семь лет против твоих шестнадцати, — отпарировала Элиза. — Вы уже уходите, да? Ну, быть может, это ваше новое общество сумеет предотвратить дальнейший упадок Авонлеи, но надежд на это у меня немного.
Аня и Диана с чувством облегчения выбрались из дома "девиц Эндрюс" и покатили по дороге со всей скоростью, на какую был способен откормленный пони. На повороте за буковым лесом они увидели спешащую к ним через пастбище мистера Эндрюса полную женскую фигуру, возбужденно размахивающую руками. Это была Кэтрин, которая так запыхалась, что едва могла говорить. Она сунула в руку Ане несколько монет.
— Это мой вклад в покраску клуба, — задыхаясь, произнесла она. — Я с удовольствием дала бы вам целый доллар, но я не осмелилась взять больше пятидесяти центов из тех денег, что получила за яйца, потому что Элиза заметила бы. Меня очень заинтересовало ваше общество, и я верю, что оно принесет много пользы. Я оптимистка. Мне приходится ею быть, живя рядом с Элизой… Мне надо спешить назад, а то она заметит. Она думает, что я кормлю кур… Желаю вам удачи, и не принимайте близко к сердцу то, что говорит Элиза. Мир меняется к лучшему… Это несомненно.